Иеромонах
Что для монаха значат слова «моя вторая половина» и как совместить служение священника, профессионализм врача и отцовство — рассказывает врач-реаниматолог, папа двух дочерей, иеромонах Феодорит (Сеньчуков).

Сергей Сеньчуков – врач-реаниматолог на скорой. Сергей он для коллег, налоговой инспекции и прочих государственных органов. Для всех, кто хоть как-то знаком с жизнью Православной Церкви, – иеромонах Феодорит. Врачом отец Феодорит стал давно, а вот монахом – после смерти жены. Юлия, диабетик первого, самого тяжелого типа, умерла после операции 15 лет назад. С отцом Феодоритом остались две дочки – семнадцати и пяти с половиной лет.

Я должен был оставаться не мужем, не мужиком, а именно отцом

Того, что Юлии не станет, никто не ожидал. Ее состояние ухудшилось, но у диабетиков такое случается. Было принято решение оперировать – ампутировать ногу. Операция прошла хорошо – об этом отец Феодорит, тогда еще просто Сергей, сообщил домой. Дочкам. А вскоре они услышали другую новость.

– Все происходило у меня на глазах. Пытался сделать все, что мог, и коллеги сделали все возможное. Но – случилось то, что случилось, и надо было как-то жить дальше. Меня спасли именно дочери, факт их наличия.

Я понимал, что не имею права расслабиться и заниматься биением головы об стенку, пьянством и так далее. Я должен быть в первую очередь именно отцом.

То есть не мужем, не мужиком, даже не врачом, а именно отцом. У меня есть две дочери, которых я должен не просто утешить, потому что утешить в такой ситуации нельзя, а каким-то образом дать им возможность нормально жить. Даже с этим горем.

С какими-то бытовыми заботами справиться помогала Маша, ведь 17 лет – это взрослая девушка. Я женился, когда мне 18 еще не исполнилось…

Для отца Феодорита было важно, чтобы Даша, младшая и потому получившая меньше внимания мамы, не росла с комплексом «сиротинушки», которую все жалеют. Родственники предлагали отдать дочку в садик, пусть лишний год походит. Но папа принял решение отдать девочку в школу, как, в общем-то, и планировалось раньше.

– Даша была девочка-трусишка. Например, она боялась игрушечного крокодильчика, когда маленькая была. До сих пор говорю: «Даш, ты помнишь, как ты крокодильчика боялась?» «Помню. Знаешь, какие зубы были!» – отец Феодорит показывает, какой по размеру был крокодильчик, и улыбается. – Проблема отцов и детей возникает тогда, когда мы не уважаем право близкого человека на свою жизнь. А в этом плане у меня с дочерями вроде бы все было хорошо. Мы друг друга всегда уважали. Понятно, что перехитрить ребенка – это нормально. Именно перехитрить, а не настоять. Если я буду на ребенка орать, топать ногами, – пользы никакой. А вот уболтать, убедить – другое дело.

Отец Феодорит приводит примеры, как он «уболтал» младшую дочку, например, категорически не желающую играть на флейте, но мечтающую петь. А пению рано не учат, в отличие от флейты. Даша поддалась на уговоры, в итоге – окончила музыкальный колледж, теперь – студентка Гнесинки.

Вообще в семье Сеньчуковых было не двое, а трое детей – первенец умер через два часа после рождения: преждевременные роды, тяжелая болезнь легких. Для женщин-диабетиков первого типа беременность – это и сегодня большой риск. На дворе стоял 1981 год.

– Мы надеялись на лучшее, но предполагали, что такое может произойти. Случившееся было горем, но не ударом по голове. Да, сегодня вынашивают младенцев весом 500 граммов, а тогда…

Вы тогда не были воцерковленным человеком. Если бы точно знали, что такое случится, предложили бы аборт?  

– Нет. Вообще, при чем тут церковность? Аборт – плохо, даже если не брать религиозную сторону. Это добровольное ненормальное окончание беременности. И ребенку – больно, когда его расчленяют. Болевая чувствительность у эмбриона формируется рано.

Все равно, жена подвергалась риску…

– Мы оба хотели ребенка. И это был осознанный выбор нас двоих. Рассчитываешь на хорошее, а не на плохое. Здесь же не жесткая детерминация, что если ты забеременеешь, то твой ребенок умрет; если ты забеременеешь, то ты умрешь. У многих все было хорошо. Как и случались печальные случаи у абсолютно здоровых людей.

Жену наблюдали эндокринологи, и через год с небольшим у нас родилась такая хорошая Маша. Вот на следующего ребенка мы решились только через 12 лет, тогда и медицина стала другой.

Отец Феодорит чаще всего сохраняет спокойствие. Никакой лирики, никакой эмоциональности. Чего, в общем, ожидаешь от человека, который раньше выезжал на аварии, изнасилования, тяжелые несчастные случаи.

– Период эмоциональности закончился у меня еще во время учебы в школе, когда я подрабатывал санитаром. Сама по себе тяжесть пациента, если ты выбрал специальность реаниматолога, для тебя ничего удивительного не представляет.

Нельзя заменить свою вторую половину

«Когда я остался один…» – эту фразу от отца Феодорита слышали многие. Как один? Ведь не один же, с ним остались две дочери.

– Не зря же говорят: «моя половина». Я потерял человека, с которым я общался. Это, может быть, суховато звучит, но по сути это так. Мы всегда о чем-то разговаривали и понимали друг друга. Постоянное общение – это было самое главное. И вот я остаюсь без этого общения.

Понимаете, можно найти другую женщину и заменить секс. Можно полюбить другого человека. Можно полностью переключиться на детей. Можно заняться работой.

Можно делать все что угодно. Но нельзя заменить этого ощущения потери, ампутации «второй половины». Оно никуда не уходит, только притупляется.

Я не женился повторно не потому, что такой благочестивый. Да, я верующий человек, знаю, что второй брак – это не очень хорошо. Но второй брак Церковью допускается. И я не такой супермонах, который пламенеет любовью к монашеству. Если бы я был такой, то не работал бы на скорой помощи, а сидел где-то в дальнем монастыре.

И даже не потому, что дети могли не принять мою избранницу. Мы недавно с девочками разговаривали на эту тему. Маша сказала, что если и не сразу, то все-таки поняла бы. И Даша ответила так же. Проблема в другом – где я найду такого человека, который будет для меня всем. И вот здесь спасает вера. Ты человека потерял, но Бог-то с тобой остался.

Как это – монах, и вдруг – реаниматолог на скорой? Монах же в монастыре должен… Этот вопрос задают практически все, кто узнает про отца Феодорита. Все просто – когда он принимал постриг и его рукополагали в диаконский сан в 2008 году, младшей дочке было всего 13 лет. Поэтому его и не определили в монастырь, а отправили на приход, где он мог совмещать служение и профессиональную деятельность. Дочка выросла, но правящий архиерей благословил продолжать работать, сказав: «Ты еще нужен…»

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков)

Сегодня служба, завтра дежурство на скорой

Так что отец Феодорит и служит как священник, и помогает людям как врач-реаниматолог. А еще выполняет миссионерскую функцию. Ну вот начнет коллега на подстанции рассуждать об этих «ужасных попах, которые везде лезут», а потом перестанет, вспомнит, что рядом с ним как раз и работает «поп» – хороший врач, который никому против воли о Боге и Церкви не говорит. Только если спросят…

– После смерти Юли у меня вопросы к Богу не возникали. Я – врач, прекрасно понимаю, что произошло. О чем тут спорить с Богом?

Есть болезнь, у этой болезни есть ход ее развития, и мы ничего сделать не можем. Бог может сделать чудо. Если чуда не случилось, значит, я плохо молился.

А как дети приняли смерть мамы, не восстали против Бога: почему Он так с ними?

– Ни один человек не может это принять, хоть в 5 лет, хоть в 55. Это не принимается, с этим сживаются. А вот понять – можно. Верующий ребенок знает, что так сложилось, что мамы теперь нет, мама теперь на Небе, у Бога. Про вопросы к Богу у младшей не знаю, она не говорила. А вот одной из своих двоюродных бабушек как-то сказала: «Ты же в Бога не веришь, как я могу тебе это объяснить». С подростком здесь сложнее. У Маши возникали вопросы, но, в конце концов, она нашла ответы. Как бы иначе она осталась в Церкви?

Один из наших разговоров с отцом Феодоритом происходит в Высоко-Петровском московском монастыре, где он только что прочитал лекцию на православных курсах для взрослых. Лекция давно закончена, а слушательницы все не отпускают лектора.

Фото: Высоко-Петровский монастырь / Facebook

Женщины разного возраста и вида – и в юбках в пол и наглухо завязанных платках, и в коротких платьях и высоких сапогах, задают и задают вопросы – от простых, бытовых: можно ли выбрасывать бутылки из-под святой воды, до богословских, затрагивающих глубины веры и смыслы бытия.

Вчера вечером и сегодня утром – он участвовал в богослужении, исповедовал. Кто-то задерживается у аналоя, где исповедует отец Феодорит, священник с ним потом долго разговаривает. Кто-то отходит очень быстро: наверное, те люди, которые исповедуются у него регулярно.

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков) на службе. Фото: Высоко-Петровский монастырь / Facebook

– Не подскажете, когда будет отец Феодонит, кажется… А, да, отец Феодорит! – спрашивает у кого-то молодая стильная девушка в черных узких брюках. Отец Феодорит ей нужен для того, чтобы пригласить его на следующий день крестить в больнице ее недавно родившегося малыша.

На следующий день – дежурство на скорой.

Во время выездов отец Феодорит о вере пациентам тоже не рассказывает, он их спасает, реанимирует. Когда-то он работал в детской реанимации, видел много детских смертей.

– Мне привозили очень тяжелых детей, с многочисленными переломами, например. На охи и ахи «бедный ребенок!» времени нет. Интубация, вентиляция, вена, подали в операционную. Это не черствость, а профессионализм. Бывает, и сейчас нужно транспортировать ребенка на реанимобиле.

Четко проговариваю родителям: «Состояние тяжелое. Транспортировка никому здоровья не прибавляет. Мы это делаем потому, что необходимо. Если что-то случается, вы пересаживаетесь вперед и не задаете никаких вопросов, не мешаете работать. Если вы задаете вопросы, я открываю дверь и выталкиваю вас, не важно, где мы находимся: в лесу, посреди Красной площади, где угодно», – говорит отец Феодорит.

С каким бы чудовищным случаем он ни сталкивался за годы своей медицинской практики, «проклятых вопросов» у него не возникало никогда, даже в самом начале. Он не кричит Богу: «Где Ты был в этот момент?!»

– Понятно, где Он был: рядом со страдающим, – спокойно, без отдаленного намека на патетику, формулирует отец Феодорит.

Фото: Высоко-Петровский монастырь / Facebook

Отец Феодорит курировал больных с БАС – боковым амиотрофическим склерозом, которые нуждаются в постоянном наблюдении реаниматолога.

– В работе реаниматолога самое тяжелое – не экстренные ситуации, а такие случаи, как больные с БАС. Человек постепенно умрет. Мало того, он мучительно умрет. Как врач, ты себе это хорошо представляешь. Знаешь, что если он примет все лечение, что ему предлагается, то его жизнь будет долгой и мучительной. Как православный человек осознаешь, что, если он откажется от лечения, станет самоубийцей…

Здесь как раз та самая дилемма – либо человек принимает для себя, что он будет жить, несмотря ни на что, либо говорит: «Я не могу, я не хочу, я не способен на это». Тогда он выбирает самоубийство. Мы здесь можем уповать на милость Божию, что Господь примет во внимание его страдания и не поступит с ним, как с обычным самоубийцей. Здесь очень важна роль близких. Смогут ли они обеспечить ему такую жизнь, которая не превратится в медленное мучительное умирание. И дело не только в материальном смысле.

Один наш пациент прожил на аппарате вентиляции легких пять лет – самый длинный срок из всех наших больных. От него не отходила жена и, если и не назовешь его, полностью обездвиженного, счастливым, можно сказать, что этот человек полностью принял свое состояние. Он стал глубоко верующим, регулярно причащался.

Правда, когда я увидел его в первый раз, он был в тяжелой депрессии. Но все-таки выбрал лечение, ведь очень хотел дождаться внука. В итоге дождался двух внуков!

Другой пациент, пожилой человек, умер достаточно быстро, через год. Работяга, кажется, слесарь, безалаберно относился к заболеванию, попал в реанимацию с нарушениями дыхания. Его интубировали – ввели в трахею специальную трубку. Потом мы его отвезли домой. Жена, дочка от него ни на шаг не отходили, внучка вообще постоянно с дедом в кровати.

«Дай мне выпить!» – иногда просил он жену. Нет, он совсем не был пьяницей, просто вот иногда хотелось. «Можно?» – спрашивала меня его жена. Ей хотелось порадовать мужа, но она боялась навредить. А сколько ему нужно – грамм 50 вина. Тем более у него гастростома – специальное отверстие в брюшной стенке для пищи. В гастростому зальешь, язык ложкой смочишь. «Конечно, можно», – говорю.

А бывало и наоборот, потому что эти больные очень хорошо чувствуют, когда становятся близким в тягость, причем родственники могут ухаживать за ними безукоризненно…

Иеромонах Феодорит (Сеньчуков). Фото: Фома / www.foma.ru

Девчонки смеются: «Папа, ты у нас домашний тиран»

Вы работали в реанимации Тушинской больницы, все знаете про детские болезни. За своих детей не боялись?

– Я и сейчас боюсь. Многие знания рождают печали. Многое знание медицины – тем более. Но это не значит, что все врачи сразу же убиваются головой об стену одновременно с получением диплома. Осознают, что болеют далеко не все дети. Кто-то болеет, кто-то не болеет, и мы не можем повлиять никак на этот процесс.

Дочери отца Феодорита – внутренне свободные люди. Это понимаешь, даже если чуть-чуть пообщаешься с ними. С другой стороны, мне всегда казалось, что он должен быть строгим отцом.

– Девчонки всегда смеются: «Папа, ты у нас домашний тиран», – подтверждает отец Феодорит. – Но тиран мягкий. По своему характеру я не люблю власть как таковую, но люблю, чтобы в моем доме было по-моему.

Уважаю свободу человека, но требую, чтобы в моей маленькой монархии действовали мои законы. Допустим, меня не напрягало, что Маша уезжала тусоваться на Арбате или куда-то еще. Но я сердился, если она не отзванивалась.

Я достаточно легко отношусь ко всяким уборкам, но мой день рождения должен существовать в том формате, в котором он существует уже много-много лет.

День рождения отца Феодорита, как и другие праздники семьи – это обязательное обилие очень вкусной еды. Как умеют готовить все Сеньчуковы – отдельная история, или даже поэма. Чтобы описать хотя бы самое простое блюдо, требуются высокий слог и возвышенные эпитеты.

Только сейчас, когда одна дочка живет хоть и недалеко, но отдельно, а другая уехала в Якутию, сам отец Феодорит готовит не часто.

– Я сейчас питаюсь картошкой, сосисками и так далее. Готовить нет времени, да и сил – проблемы со здоровьем: диабет и другие неприятные диагнозы.

А как же хлебные единицы считать? Ведь не-забота о собственном здоровье считается грехом…

– Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Я просто исхожу из того, что, если буду сидеть, высчитывать хлебные единицы, мне жить будет некогда. И никакой это не грех. Я же на инсулине.

Так все-таки вы домашний тиран? уточняю еще раз педагогическую позицию отца Феодорита.

– Специфический тиран. Иногда девчонки обижаются: вот, ты требуешь, чтобы мы делали то, делали это. Я говорю: «Я от вас требую не так много. Только того, что мне необходимо для комфортного существования. Я же вас не напрягаю в плане вашей жизни». Уж коль скоро я Машу в монахини отпустил…

Маша: Иночество и смерть мамы не связанные вещи

Сергей Сеньчуков точно бы не стал отцом Феодоритом, если бы не смерть жены. Возможно – отцом Сергием, белым священником. А стала бы инокиней Евгенией дочь Маша – яркая, красивая, не потеряй она маму? Есть же мнение, что идут в монахи люди, пережившие горе.

– В монашество уходят по разным причинам. Другой разговор, что печаль может подвигнуть человека на осознание себя. Если бы у Маши все было благополучно, она бы больше думала о мальчиках и посиделках. В этой же ситуации она, как нормальный человек, стала размышлять о жизни и смерти и поняла, что ее путь другой. Тут как раз Машу-то я прекрасно понимаю. Другой разговор, что ожидал я этого больше от более строгой Даши, которая выросла в окружении монахинь. Когда мы ездили в паломничества, она всегда с монахинями была.

Старшая дочь отца Феодорита, Маша, а в постриге – инокиня Евгения, тоже считает, что иночество и смерть мамы – не связанные вещи.

Инокиня Евгения (Сеньчукова)

– Может быть, если бы мама была сильно против, я бы, наверное, попыталась устроить свою жизнь иначе, но, думаю, все рухнуло бы очень быстро. Я когда-то и влюблялась, и даже были мечты о свадебном платье.

Но дальше этой мечты вставала такая стена, после которой было ясно: или я сбегу прямо в этом свадебном платье, либо сразу после свадьбы произойдет что-нибудь ужасное, вроде того, что мы попадем в автокатастрофу, разобьемся, останусь только я, которая будет молиться за всех остальных всю оставшуюся жизнь. То есть после свадебного платья будущего в моей голове не было, – рассказывает инокиня Евгения, пресс-секретарь епархиального управления Якутской и Ленской епархии, проректор Якутской духовной семинарии по научной работе.

Даша: Специальность бросать не собираюсь

Младшая, Даша, в иночество пока не стремится и всегда, по ее словам, была ориентирована на семью.

– Планирую в следующем году закончить академию, продолжить работать по специальности, возможно, если появится что-то новое и интересное, окунуться в это новое. Но специальность бросать не собираюсь, – делится планами Дарья.

Отец Феодорит, внуков хочется?

– Хочется, но не настолько, чтобы я рвал на себе волосы и стенал. Странно переживать по поводу того, чего нет в принципе. Внуки – это ж конкретные люди, если они появятся, буду их любить, буду радоваться. Пока их нет, и по этому поводу я особенно не задумываюсь.

Дети взрослеют – и это нормально

У дочерей – своя жизнь. Одна – совсем далеко, другая, хоть и живет неподалеку, но у нее – своя жизнь: учеба, преподавание…

Не возникает ли у отца обиды на дочерей, что вот, растил, поил-кормил, а они…?

– Отвечать за отца я бы не стала, наверное, что-то такое есть, но мы с ним практически каждый вечер созваниваемся, да и живу я не очень далеко, заезжаю домой, если появляется свободное время, – говорит младшая, Дарья.

Этот вопрос с каждым членом семьи мы обсуждаем отдельно. С инокиней Евгенией – по скайпу:

– Думаю, папа обидится, когда я это скажу вслух, но мне кажется, папа нас до конца не отпустил. Это в какой-то степени проблема границ и проблема сепарации. Ведь сам папа женился, когда ему не было 18 лет, и многие были против. Но он поступил так, как счел нужным, и я считаю, это правильно. Правильно поступила и моя мама, в свое время уехав к родственникам в Москву из Пензы. Чем дольше ты живешь вместе с родителями, тем дольше ты потом не можешь построить свою жизнь. Это касается как жизни семейной, так и церковной.

Отцу Феодориту этот вопрос задаю самым последним. Совсем немного задумавшись, он отвечает:

– У меня нет обиды на то, что дочки разъехались. Как можно обижаться, если жизнь идет так, как она и должна идти? Дети взрослеют – это нормально. Конечно, я люблю, когда они приезжают ко мне, когда мы все вместе отправляемся летом в путешествие. И я уверен, что они всегда придут на помощь, если потребуется. Постараюсь не дать им для этого повода.

Материал подготовлен в рамках Всероссийского проекта «Быть отцом!», инициированного Фондом Андрея Первозванного, интернет-журналом «Батя» и издательством «Никея».

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.