Мы начинаем публикацию материалов, прошедших в эфире радиопрограммы «Благовещение» и посвященных выпускнику философского отделения историко-филологического факультета МГУ, учёному-психологу, архимандриту Борису (Холчеву, 20 июня 1895, Орёл — 11 ноября 1971, Ташкент).
О жизненном пути архимандрита Бориса (Холчева) рассказывает диакон Серафим Чураков, клирик храма свт. Николая в Кленниках на Маросейке:
— Архимандрит Борис, в миру Борис Васильевич Холчев, родился 7 июня 1895-го года в городе Орле, в благочестивой семье Василия Михайловича Холчева и его жены Марии Петровны. В семье было четверо сыновей, из которых Борис был старшим. Кроме четырёх сыновей, в семье росла дочь. Характер Бориса был миролюбивым, спокойным, твёрдым. Рано определились эти основные его черты. С юных лет удивлял он близких серьёзностью, самостоятельностью, немногословностью. Смеялся он редко, ни на кого не повышал голоса. Авторитет его в семье был непререкаем: авторитет как старшего брата для младших, авторитет среди сверстников. Всё его поведение, внешний облик располагали к нему людей и делали его слова значимыми и убедительными для других.
В 1905-м году он поступил в Первую орловскую гимназию, которую окончил с золотой медалью. Здесь, в гимназии, определился круг его интересов. Круг чтения составляли русская поэзия, философия, творения святых отцов и научные журналы.
После окончания гимназии он поступил на философское отделение историко-филологического факультета Московского императорского университета. И вот здесь, в университете, раскрылись его блестящие научные дарования. Он занимался у таких крупных учёных как Лопатин, который читал историю новой философии, и знаменитый филолог Ушаков. Особенно Бориса Холчева выделял среди своих учеников профессор Георгий Иванович Челпанов, известный психолог, философ, основатель Московского научно-исследовательского института психологии при Университете.
Воспитанный с детства в православной церковной семье, будущий отец Борис, тогда студент, и в Москве вёл жизнь церковную, регулярно посещал богослужения, ходил сначала в разные храмы, но, в конце концов, остался в церкви святителя Николая в Клённиках на Маросейке. Здесь он всем сердцем прилепился к старцу в миру протоиерею Алексею Мечёву, который стал его духовным отцом.
«Мой Фавор»
В 1915-м году Борис впервые приехал в знаменитую Оптину пустынь, где подвизались в то время последние оптинские старцы: отец Анатолий-старший и отец Нектарий. Борис понял, что его старец – отец Нектарий. Несколько дней он ждал, когда его позовут, и, наконец, келейник окликнул Бориса по имени, хотя никто не мог его имени знать, сказал, что зовёт батюшка.
Вспоминая беседу со старцем Нектарием, отец Борис говорил, что каждый человек несёт в жизни свой крест, имеет свою Голгофу, и у каждого в утешение есть свой Фавор – переживания, сходные с радостным состоянием апостолов на горе Преображения: «Общение со старцем Нектарием было моим Фавором».
Из книги «Духовное наследие архимандрита Бориса (Холчева)»:
— Сохранилось письмо старца Нектария к Борису Васильевичу от 30 апреля 1916-го года:
«Христос Воскресе!
Достопочтенный о Господе Борис Васильевич!
Письмо Ваше от 22-го апреля получил.
Слава Богу, что наша обитель произвела на Вас хорошее впечатление. Да, у нас поддерживается память о загробной жизни, а во имя этого – стремление к добру. Конечно, обет хорошо давать Богу посильный; но в данном случае, в каковом Вы не всегда сильны бываете отразить искушения вполне, при известных обстоятельствах нужно бы воздержаться от обета, а в простоте сердца стремиться бы работать Господу посильно. Впредь и теперь не смущайтесь мыслью, если случится поползнуться действиям врага. Совершение всякого доброго дела может быть только при помощи Божией, а потому – первым делом обращайтесь к Господу, Матери Божией и святителю Николаю и просите указать пути к полезному. И Господь поможет.
Пишете, что много греховных навыков владеют Вами. Начните понемногу отсекать их… Не пишете, – какие именно замечаете?
– Двойственность в мыслях не держите и старайтесь не допускать, и старайтесь веровать попросту, а испытательно, ища доказательств и сравнения в вере относиться к религии – нельзя найти конечной цели, и от сего многие страдают.
– На хульные помыслы и вообще на помыслы тёмные разного рода не обращайте внимания; сначала будет трудновато, а потом легче и легче станет. С раздражительностью бороться нужно, – не стремясь давать ответы, а с замедлением. Воздерживайтесь говорить, особенно горячо, или спорить, о вере с неверующими. Это Вас отягощает, а того прежде времени приведёт к изменению на лучшее.
Если и апостолы просили, говоря: «Господи, приложи нам веру», тем более мы должны взывать ко Господу. Будем молиться: «Да приидет нам помощь и милость от Господа». И Господь не оставит. Не унывайте, Господь милостив.
Молитвенно призываю Вам мира
Божие благословение.
С искренним благожеланием,
грешный иеромонах Нектарий».
Диакон Серафим Чураков:
– С детства слабый здоровьем, он страдал от ревматизма, который вызвал хроническую болезнь сердца. И вот теперь к этим недугам прибавился туберкулёз.
В 1920-м году Борис Васильевич окончил Московский университет, и ректор Орловского университета востоковед Н.И.Конрад пригласил его на должность научного сотрудника кафедры психологии. Таким образом, отец Борис перебрался в Орёл. В Орле он также активно участвовал в духовной жизни своего города. Это не осталось незамеченным властями, и в начале 1922-го года на квартире Холчева был произведён тщательный обыск. Это было время, когда проводилась кампания по изъятию церковных ценностей. Бориса арестовали и заключили в Орловскую тюрьму, где он почти два месяца находился без предъявления обвинений.
В том же 1922-м году профессор Челпанов, помнивший своего одарённого талантливого ученика, пригласил его на должность сотрудника Научно-исследовательского института психологии. Борис Холчев работал ассистентом-психологом Института психологии при медико-педагогической клиники профессора Кащенко и в Первом вспомогательном институте для умственно отсталых детей. В этом институте он познакомился с близким ему по духу врачом Сергеем Алексеевичем Никитиным, с которым подружился, и по совету Бориса Сергей также стал прихожанином храма святителя Николая в Клённиках. Удивительна судьба этого человека: он стал старостой храма на Маросейке, был арестован вместе с отцом Борисом, в послевоенные годы был священником, потом епископом. Скончался он прямо в храме, на амвоне, во время проповеди.
В 1923-м году в Верее преставился духовный отец Бориса Васильевича протоиерей Алексей Мечёв. Перед своим отъездом он исповедовал Бориса Васильевича. Борис подошёл к нему, но говорить ему не понадобилось. Всё, что было у него на душе, всё, с чем он шёл к отцу Алексею, старец произнёс сам и накрыл кающегося епитрахилью.
«Если хочешь быть совершенным…»
Борис Васильевич продолжал трудиться активно и плодотворно на научном поприще, готовил кандидатскую диссертацию, уже намечался день защиты. Борис поехал за благословением к старцу Нектарию в Оптину пустынь. Отец Нектарий, который до этого всячески поддерживал и благословлял его на научную деятельность, на этот раз сказал: «А теперь оставь всё это и посвящайся во диаконы церкви Николы в Клённиках», что Борис Васильевич принял как указание воли Божией.
Родители с одобрением встретили весть о будущем священстве сына и благословили его иконой Спасителя. Также одобрительно встретил это известие и профессор Челпанов, который сказал, что пять его учеников – священники, в том числе и отец Сергий Мечёв.
После кончины старца протоиерея Алексия сын его, отец Сергий, стал настоятелем храма святителя Николая в Клённиках, и когда Борис передал ему слова старца Нектария, то отец Сергий удивился: «Как же можно Вас рукополагать, как мы можем просить епископа о посвящении, когда Вы не женаты? Езжайте снова к старцу». И на этот раз ответ старца Нектария гласил: «Скажи – епископ не может быть женат».
21 апреля 1927-го года, в Великий Четверг, в домовой церкви митрополита Макария, в селе Котельники, неподалёку от Москвы, архиепископ Бийский Иннокентий рукоположил Бориса Холчева в сан диакона. Отец Борис с благодарностью вспоминал рукополагавшего его архиепископа Иннокентия, который всегда помогал ему наставлениями в духовной жизни и богослужебной практике. Началось служение в храме на Маросейке. Одна из прихожанок рассказывала, что ектеньи он обычно произносил со слезами.
12 мая 1928-го года в селе Холмищи Брянской области скончался оптинский старец Нектарий. Отпевание возглавил отец Сергий Мечёв, а отец Борис (Холчев) участвовал в нём как диакон. В том же году, 21 июля, в праздник Казанской иконы Божией Матери Преосвященный Арсений (Жадановский), впоследствии замученный за Христа, рукоположил диакона Бориса во пресвитеры. И по совету отца Сергия Мечёва отец Борис уехал в маленький городок Верею, чтобы отслужить там положенные после посвящения 40 ежедневных литургий.
«В этой книге есть все»
Яркие воспоминания об этом времени оставил прихожанин маросейского храма А.Б.Свенцицкий, племянник протоиерея Валентина Свенцицкого:
«Шёл мне тогда десятый год…Я не застал служения великого отца Алексея Мечёва, его сына, отца Сергия, бывшего в 1930-м году в ссылке. Но исповедь в мечёвском храме запомнил на всю жизнь. И сейчас вижу добрые карие глаза, слышу сердечный голос отца Бориса, тогда священника-целибата, а впоследствии старца-архимандрита. Необычайно интересна была исповедь, доходчивая до ребёнка, и в то же время философская и душевно тёплая, индивидуальная исповедь.
Мне казалось, что когда отец Борис склонился ко мне и на аналой упали его чёрные густые волосы, я почувствовал, что я уже взрослый и могу всё понять. «Всю жизнь, — сказал отец Борис, указав на Евангелие, — помни, что в этой книге есть всё, что нужно твоей душе; ты всегда получишь утешение, ты будешь вместе с самим Христом. Молись, и Он всегда поможет тебе. Ведь ты знаешь, что Христос – не просто «добрый Боженька». Он может и указать, и наказать. Но всегда на пользу, всегда на благо».
Я стоял заворожённый. «Помни, что Христос и Отец, и друг тебе. Он и Бог, и человек одновременно. Знаешь ли ты это?» «Знаю», — отвечал я. «Помни. И читай Евангелие всю жизнь. Не имей в сердце злобы ни к кому. Будь счастливым!»
Диакон Серафим Чураков:
— Отец Сергий Мечёв был арестован в ночь с 28-го на 29-е октября 1929 года и был выслан на север, в Вологодскую область. 17-го февраля 1931-го года отец Борис (Холчев) был арестован вместе с настоятелем маросейского храма протоиереем Сергием Смирновым, старостой, врачом Сергеем Алексеевичем Никитиным, и ещё 14 наиболее активными прихожанами. Их проводили в Бутырскую тюрьму. Отец Борис получил по приговору Коллегии ОГПУ самый большой срок – 5 лет заключения в лагере. Его отправили в Вишерский лагерь ОГПУ.
«Помяни нас на рассвете средь уральских туч»
Из книги «Духовное наследие архимандрита Бориса (Холчева)»:
— Одна из духовных дочерей отца Бориса вспоминала: «Мы по двое ежедневно дежурили на северном вокзале, ссылали тогда больше всего на север. Арестованных привозили на вокзал в закрытом автобусе, у которого только наверху были узенькие окошечки. <…>
Заключённых высаживали, выстраивали и под конвоем вели к приготовленным вагонам на посадку. Как раз когда мы с Анной Фёдоровной Родниковой дежурили, увидели уже на перроне группу арестованных. <…>
Среди них были отец Борис, Сергей Алексеевич Никитин и ещё двое из нашего храма. Отец Борис, увидев нас, поднял руку, чтобы нас благословить, но конвоир так ударил его прикладом, что он упал на одно колено».
Диакон Серафим Чураков:
— Из Красновишерска его перевели в Кемеровскую область, в город Юрга, где он сполна перенёс ужасы лагерной жизни. Особенно страшным был этап. Падающих уже не поднимали, они умирали прямо на дороге. Отец Борис, сам шедший из последних сил, старался физически и морально поддерживать изнемогающего, еле передвигающего ноги соседа: «Поверьте, придёт время – и мы и этот этап будем вспоминать как прошлое».
Здесь, в Юрге, отец Борис встретился со знакомым по Оптиной пустыни иеродиаконом Рафаилом (Шейченко). Ныне отец Рафаил прославлен в лике святых новомучеников и исповедников российских. И вот вместе с отцом Рафаилом они были помещены не в общем бараке, а в стойле свинарника. Там, по воспоминаниям отца Рафаила, они вдвоём встречали светлый праздник Христова Воскресения, праздник Пасхи.
Маросейский храм закрыли окончательно 6 октября 1932-го года. Прихожанка храма поэтесса Надежда Александровна Павлович посвятила этому событию стихотворение, в котором есть строки и об отце Борисе (Холчеве):
Был другой, спокоен, строг и светел, весь, как луч.
Тайно помяни нас на рассвете средь уральских круч.
И в бараке задымлённом, душном, он неколебим.
Райской лестницей воздушной воссияй пред ним.
За ударную работу отцу Борису был сокращён лагерный срок на один год. В 1935-м году он, крайне ослабленный, с возобновившимся туберкулёзом, вышел на долгожданную свободу. Приехал в Орёл, но там покоя ему не давали, вызывали в органы. И тогда по совету отца Сергия Мечёва, который в то время работал фельдшером в Калинине, отец Борис переселился в город Рыбинск, где 10 лет провёл почти в затворе. Он получил инвалидность и невидимо для мира проводил дни и ночи в молитвенном подвиге. Тайно совершал литургии. В основном служил один, изредка на литургию приходили навещавшие его мать, сестра и маросейские духовные чада.
В 1944-м год скончался Святейший патриарх Сергий, и новым патриархом был избран митрополит Алексий (Симанский). Отец Борис продолжал жить в затворе в Рыбинске.
В Средней Азии
Значительно оживилась при епископе Гурии церковная жизнь в Среднеазиатской епархии. Господь, можно сказать, и зло обращает в добро. Сосланные в 20-е-30-е годы в Среднюю Азию священники и миряне просвещали людей светом Христовой веры. Вот сюда и отправился отец Борис (Холчев). 15 сентября 1948-го года его назначили штатным священником храма преподобного Сергия Радонежского в Фергане.
Из книги «Духовное наследие архимандрита Бориса (Холчева)»:
— Одна из духовных дочерей отца Бориса рассказывала: «К 1946-му году жизнь батюшки изменилась. Они были уже не вдвоём, прибавилась Елена Петровна Башкирова, бывшая сослуживица Марии Петровны, и сестра отца Бориса Мария Васильевна после смерти матери переехала из Орла к нему. Елена Петровна работала врачом и материально очень помогала.
Много было пережито за эти годы. Помню, вечером сидели у него и рассказывала всё. <…> Он сидел, опустив глаза, и слушал не перебивая. Удивительно легко было ему рассказывать. Так было всегда и прежде. Помню исповедь. Аналоя не было. Крест и Евангелие лежали на столике, на котором он служил. Он стоял перед столиком, я за его спиной. Совершенно не чувствовалось присутствие человека, а словно один Бог. Когда замолкнешь, он скажет два-три слова, не больше, но именно те самые, которые тебе нужны. Он велел вести дневник и приезжать раз в один или два месяца. Очень ценное это было время, бодрое внутренне. <…>
Так прошло два года, наступил 1948-й год. Была у него весной, на Марию Египетскую. Особенно хорошо было в эту поездку. Когда я вышла от них, чтобы ехать домой, меня вдруг охватило предчувствие – этого больше не будет. И до самого вокзала я шла с неудержимым плачем.
Так и получилось. Когда я приехала в следующий раз, отец Борис сообщил, что должен выходить на открытое служение ввиду изменившихся обстоятельств церковной жизни».
История «солдатика»
О своих встречах с архимандритом Борисом (Холчевым) вспоминает настоятель храма святителя Николая в Кленниках протоиерей Александр Куликов (†2009)[1]:
— Я пришел к батюшке солдатом, когда служил в армии, в городе Фергане. И вот на сочельник Рождества Христова я чудом попал в храм. И в это время служба: запевают «Волною морскою» (в сочельник поется). И так умилительно – трио мужское. Батюшка служит и читает. Стал я сзади, стою, а старушки говорят: «Солдатик, ты подойди, у нас очень хороший батюшка». А я уже 9 месяцев не был в храме, так жаждал поговорить и исповедаться жаждал!
Кончилась служба, народ стал расходиться, там впереди свободно, и я пошел вперед, думаю, попрошу, чтобы вызвали батюшку, чтоб поисповедоваться. Вдруг батюшка идет с крестом, обращается прямо ко мне, никого тут и не было. — Вы хотели поисповедоваться? — Да, батюшка, жажда, вот уже 9 месяцев, как я служу в армии. Поисповедовался, и он говорит: «Постоянно Вам сюда ходить нельзя (время было такое – гонения на христианство, советское время), приходи ко мне домой, тут я недалеко живу». Дал мне адрес и предупредил сестер, что будет приходить солдат: «вы у него ничего не спрашивайте, посадите и пусть меня ждет».
После службы он приходил, исповедовал меня. А потом на трапезе сидели. Какие были эти трапезы – чудные, духовные, просто поразительно! Во-первых, к батюшке постоянно приезжали москвичи, «Маросейка». Я в это время познакомился у него со многими маросейскими прихожанами. Ну, прежде всего, с отцом Сергием, будущим епископом Стефаном (Никитиным), он был старостой еще при отце Алексее и при отце Сергии, (Мечевых – А.Н.) дружил с отцом Борисом. Они вместе пострадали, а потом стали служить после ссылок в Ташкенте. Отец Федор, протоиерей Федор Семененко и его матушка Александра. Отец Георгий Тревогин, известный священник, писал очень интересно, с матушкой Валентиною. С Марией Николаевной Соколовой самое главное, которая основала в Лавре иконописную школу, и наша школа тоже от нее. Еще девочкой она была духовной дочерью отца Алексея, потом училась у иконописцев и реставраторов на Маросейке, стала со временем великой иконописицей и учителем многих и многих, в том числе нашей И.В.Ватагиной. Познакомился с Елизаветой Сергеевной, дочерью отца Сергея Мечева, она постоянно помогала батюшке. Таким образом, как только выходной день, я шел под благословение отца Бориса, в его дом.
И потом, когда батюшку владыка Ермоген перевел в Ташкент, и меня перевели тоже поближе служить, я стал ездить в Ташкент. Там чудная служба архиерейская была! Владыка Ермоген особенно духовно, это чувствовалось, служил и говорил проникновенные проповеди. Отец Борис тогда благословил сестре: «Купи солдатику нашему брюки и рубашку, чтобы он приходил, у нас переодевался, шел в церковь и спокойно стоял». И я стал чаще приезжать. Два раза был в отпуске по его молитвам, когда ехал, заходил к батюшке, и на обратном пути тоже. И служба мне очень облегчилась, потому что познакомился с таким духовным человеком, бывал у него на пиру духовном.
К сожалению, это продлилось не так долго, три года служил я в армии. А когда закончил службу, с ним (отцом Борисом – А.Н.) прощался, благодарил и сказал: «Батюшка, за что же Вы ко мне так относились»? А он: «Ну, Саша, — он так задумался, помолился, — Вы – наша смена» Так сказал. Ну, я-то понял «смена», что поступаю в семинарию и буду служить священником. А когда получил назначение в Кленники, то получилось, как будто он сказал о смене Маросейской.
А потом отец Борис приезжал, его должны были рукоположить в епископы. Но по его усиленной молитве Господь пронес этот крест, слава Богу, мимо него. Но его вызывали, он был здесь, и в Лавре мы встречались. А потом однажды, уже владыка Ермоген скончался, при владыке Гаврииле (Огородникове – А.Н.), я приезжал туда, и даже удалось послужить вместе. А после смерти отца Бориса ездил на могилку. И сейчас жажду съездить еще к батюшке.
— Отец Александр, что хотел архимандрит Борис передать своим чадам?
— К сожалению, я не научился ничему тому, что батюшка хотел донести до нас. Прежде всего, пронести веру в тяжелое время, стойкости учиться. И к молитве приучал: это было не формально, а по-настоящему. Рассказывал о Маросейке, как здесь было все: строгость духовная.
— Что подразумевалось под «духовной строгостью»?
— Устав соблюдать, жизнь вести строгую, но и радости было много. Строгость у него вообще была и в осанке, и фигуре, но душа добрая, ласковая. И расскажет батюшка что-то и пошутит. Хорошо угощали, но никогда не было вина.
— А как проходили эти трапезы?
— Батюшка всегда читал что-нибудь очень интересное. «Конец Фауста», слышали? Могу вам найти дома. «Этого не может быть», из старых дореволюционных рассказов. Там описано, как священник усиленно готовится к Пасхе, все омывает в храме, дома и на минуту засыпает перед службой. Решил отдохнуть. Засыпает, и ему снится сон, что он проспал службу, встает, будит всех, а никого нет, он один. Смотрит: храм темный. Побежал туда. Там говорят: «Вам что надо, гражданин? Здесь музей». «Как? Я должен служит Пасху, заутреню»… А ему снова: «Это музей теперь». Он в ужасе – все родное все пропало! И просыпается со словами: «Этого не может быть».
— Невероятно!
— Издано до революции, в 1915 году, по-моему. Он много таких вещей рассказывал духовных, чтобы росли мы все. Как-то приезжал тайный священник отец Борис Васильев (1899-1976), ученый-антрополог (потом, к сожалению, он женился, и отпевали его уже чтецом)[2]. Он говорил отцу Борису о кумранских находках. Батюшка очень интересовался, есть ли там основные пророчества «Се Дева во чреве приимет и родит Сына» (Ис. 7,14) и другие. Он отвечал: «Да, все есть». Так что много было интересных встреч, хотя не каждое воскресение мог я выбираться на них.
— Отец Борис хотел, чтобы его чада учились стойкости. А как было возможно сохранять стойкость во времена гонений?
— Они же прошли такую школу, знаете, и в тюрьмах, и в ссылках были! И нас старались учить, что главное – это вера, держаться ее, не уступать, жить по совести. Не специально, но это передавалось само.
— Что укрепляло людей в эти лукавые годы?
— Во-первых, много оставалось людей, которые жили под руководством старцев, в том числе отца Алексея. И отца Бориса можно назвать старцем. Важно, что они пережили и что видели людей духовных. Отец Борис принес огонёк от отца Нектария из Оптины, молодым человеком ходил к отцу Нектарию, участвовал в похоронах его вместе с отцом Сергием Мечевым, поэтому в них это влилось – традиции Оптины, традиции старой России. С ним было именно вот в этом интересно, духовно легко!
А трудности… еще какие трудности! У них. И у нас. Искушений много и во время учебы было, и после учебы. Старались отвлечь от Церкви: и запугивали, и по-хорошему уговаривали, чтобы мы следили, что-то говорили… обещали всякое благо – только сделай, что просят!
— Как отец Борис советовал относиться к советской власти, к светской работе?
— Говорил, что надо честно исполнять свой долг, там, где ты находишься. Господь поставил тебя на это место, и ты исполняй честно, молись, проси у Господа помощи, борись с искушениями. Так он воспитывал.
— А какие из маросейских традиций просил сохранять?
— Тогда ведь не было известно, что я буду служить здесь (улыбается)…Но чувствовалось, что вера, любовь к людям, терпение друг к другу, и молитва, конечно, самое главное. И чтение слова Божия. Ежедневно читали по главе Евангелия, по главе Апостола, или даже по две главы Апостола. Такая традиция. И отец Сергий оставил специальную таблицу (она была у отца Бориса) и благословлял так делать.
— Отец Александр, Вы сказали, что любовь была присуща духу Маросейки. Что такое любовь?
— Об этом много сказано в проповедях отца Бориса. А так, практически – его отношение к человеку сама любовь. Я солдатик какой-то пришел. Он архимандрит уже – и полное внимание, простота и глубина. Думаю, что он это и хотел передать всем нам.
«Елицы во Христа крестистися»
Диакон Серафим Чураков:
— Отец Борис говорил замечательные проповеди, которые привлекали к нему многочисленных и самых разных людей. Обратился в христианскую веру старик-кореец и стал преданным духовным сыном отца Бориса. Неоднократно, у себя дома, отец Борис принимал главу ферганских баптистов, с которым вел долгие разговоры.
В Фергане прослужил он до 1953 года. В это время правящим архиереем Ташкентской епархии был уже архиепископ Гермоген (Голубев), в прошлом хорошо знавший отца Бориса. Он и перевел его в Ташкентский кафедральный Успенский Собор. Ферганская паства провожала своего духовного наставника со слезами.
Отцу Борису владыкой Гермогеном было поручено крестить взрослых. Здесь очень пригодился его жизненный опыт, и его научный педагогический багаж. Его беседы с крещаемыми одновременно и глубоки, и доходчивы для современного человека.
Из книги «Огласительные беседы с крещаемыми». «Цель крещения»:
Многие из приходящих ко святому Крещению не отдают себе отчета в важности этого шага, в его смысле и значении.
— Для чего вы хотите креститься, что надеетесь получить от приобщения этому великому таинству? — такой вопрос предлагается взрослым.
— Для какой цели мы крестим детей? — такой вопрос предлагается восприемникам.
Редко можно услышать правильные ответы.
Говорят: «Для того, чтобы быть крещеными», или: «русские должны быть крещеными», или: «чтоб веровать и быть здоровыми», или «чтоб иметь: веру», и так далее.
Вряд ли стоит подробно разбирать несостоятельность таких ответов. Они как «масло масляное». «Для чего едете в Ташкент?» — «Чтоб быть в Ташкенте».
Цель Крещения должна быть одна: соединение с Богом, получение благодати Его. Не следует здесь искать здоровья, ума, способностей к ученью. Это — второстепенное, оно не должно заслонять главного. Христос сказал: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф.6,33).
Святой князь Владимир пришел к купели Крещения, желая получить это Царство Божие, но получил не только его, но и прозрел очами, исцелился от слепоты, как говорят о том летописи.
Помните или, лучше, осознайте, куда вы пришли!
Об этом говорит святой апостол Павел: Вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства (Евр.12,22-23). Вам открывается вход в вечное Царство Господа нашего и Спасителя, Иисуса Христа (2Пет.1,11).
Крещение не есть омытие телесной нечистоты, но есть обещание Богу доброй совести, и спасает нас воскресением Иисуса Христа (1Пет.3,21).
«От юности восприял еси Христа в души твоей»
Диакон Серафим Чураков:
— 7 октября 1955 года епископ Ермоген совершил пострижение в мантию протоирея Бориса Холчева. «Тебе, — сказал владыка, обращаясь к отцу Борису, — мы оставили прежнее имя. И вот по какой причине: когда мы постригаем юношу, или в зрелых годах человека, или овдовевшего священнослужителя, для которого с принятием пострига начинается новая жизни во Христе, мы меняем ему имя. Тебе мы оставили твое прежнее имя, потому что сегодняшний день не кладет начало твоей новой жизни, не вносит существенных изменений в твою с юности посвященную Господу жизнь, а является лишь продолжением твоего служения Богу, лишь усугубляемого ныне иноческими подвигами».
В следующий год владыка Ермоген его рекомендовал на рукоположение во епископы. Отец Борис вспоминал слова оптинского старца Нектария о предстоящем епископском служении и говорил своему духовному сыну, что его очень страшит в такое трудное время быть епископом, и он просит Господа избавить его от этого тяжелого креста.
Господь услышал молитвы отца Бориса. Когда он пришел к уполномоченному по делам религии, вопрос о его рукоположении разбирал человек, который в 30-е годы заседал в коллегии ОГПУ, приговорившей отца Бориса к лагерным работам. Они друг друга узнали. Хиротония стала невозможной.
В том же 1956 году в Ташкентской епархии началось строительство собора. Удивительно, в то время, когда по всей стране шли гонения на Церковь, так называемые «хрущевские гонения», когда закрывались храмы, монастыри, семинарии, в Средней Азии возводился собор, вмещавший 4 тысячи молящихся. Конечно, строительство велось неофициально. Отец Борис принимал активное участие в возведении собора. В 1957 он стал духовником епархии. Это послушание он нес до самой блаженной кончины. И также до самой кончины он нес череду священнослужения. Невзирая на почти полную к концу жизни слепоту, на постоянные боли в сердце и в ногах.
Вспоминает духовная дочь отца Бориса Наталья Михайловна Иванова, служившая в 60 — е годы секретарем архиепископа Ташкентского и Среднеазиатского Гаврила (Огородникова):
— Мамочка, я и бабушка – все трое были его духовными чадами. Отец Борис был необыкновенным. Они с владыкой Гавриилом дружили, строго придерживались апостольских правил. Не нарушать – у них это было твёрдо при любых обстоятельствах. Поэтому мученичество и сопровождало их всю жизнь. В то время невозможно было иначе. Когда отец Борис исповедовал, у него, прежде всего, был какой-то психологический подход к человеку. Он никогда не рубил с плеча: а, вот такой грех! Да ты знаешь, что совершил вот то-то и то-то?! Наверное, он был прозорливым, потому что иногда говорил: «А, может быть, вот такое было?» Так деликатно всегда подходил. «Бывает, что вот это совершается. Но ничего – Господь же прощает». Так благородно, тактично подойдёт к человеку – человек тут всё, что есть, выложит. А отцу Борису это и надо – чтобы совесть человека очистилась.
У него не было ничего механического. Перед ним стояла личность, которую надо спасать, Божий человек. А батюшка был на это призван. И действовал по апостольским правилам, строго, не боясь, и ему это удавалось. Очень много людей партийных, членов комсомола пришли в Церковь благодаря проповедям отца Бориса.
Он никогда никого не осудил. В то время мода такая была – я платьице чуть-чуть, капельку выше колен, носила. Фигурка худенькая была, но всё равно это не положено. Он не сделал мне замечания, но повёл себя так и такие обстоятельства мне создал, что я одела другую одежду. И постепенно привыкла, стала носить всё ниже и ниже юбочку. Вот и всё, мягко и хорошо, без всякой грубости вроде «вот пришла, молодая!», без всякого осуждения.
Они только по-Божьему действовали, как Господь. Господь ведь любит человека. Ведь действительно, на земле пока не научишься любить человека – всё пустое, даже добрые дела пустые. Сейчас мне уже 73 года, и я поняла это. А человека надо любить каждого. У каждого своя судьба, свои обстоятельства складываются. И со стороны это понять невозможно. Это может видеть только Бог один, знать, что у человека внутри. А там смотришь – такое сердце, такие страдания! Словами-то можно сказать что угодно, сгоряча, с любой страсти наговорить. Но любовь должна быть к каждому человеку, пусть он разбойник, какой бы он ни был. Грязный он идёт, в лохмотьях, никогда не надо забывать, что со мной, с любым из нас точно так же могло случиться.
Сначала я тоже с презрением относилась к некоторым людям: мол, вот идёт «грязнуля», осудить могла, гордая была, тщеславная. А когда скиталась 8 лет, по молитвам владыки и отца Бориса, мне Господь такую обстановку создал, что я именно поняла, как надо любить людей. Сейчас прохожу, вижу бомжей – и мне их так жалко! Это такие же люди. Они могли бы так же хорошо одеваться, так же питаться, так же хорошо жить, и всё бы у них было красиво. Но обстоятельства их жизни так сложились, что у них всё иначе. И сердца их никто не знает.
Нет, человек – это Божие создание, создание Им любимое! И всё – и животные, собачки, кошечки, птички – с такой любовью создано. А для кого? Всё для нас. Господи, как Ты любишь нас! Была я в Иерусалиме, видела, как Тебя терзали, живого места не было. А за кого? За меня. Да разве можно гордиться чем-то? Вот грехи, только грехи и остались. Больше ничего. Остальное, что кажется людям хорошим – это Твоё, Господи.
Познать духовную науку и в жизни своей выполнить
Диакон Серафим Чураков:
— Многие люди с благодарностью, благоговением, теплотою вспоминают духовное руководство, духовные наставления, уроки, которые преподал им отец Борис (Холчев).
Поражает, когда слушаешь воспоминания людей, знавших отца Бориса! Поражает та настроенность, которую дал им отец Борис. Мне довелось встречать в своей жизни старушек, бывших духовными дочерьми отца Бориса: это были простые русские женщины, внешне ничем не выдающиеся, жившие трудовой жизнью… Они читали духовные книги, они читали творения святых отцов!
Как сказала мне одна из них: отец Борис говорил, что сейчас мало духовных руководителей, обращайтесь к книгам, к творениям святителя Игнатия, творениям святителя Феофана, письмам оптинских старцев. Еще в те советские годы, когда не было такой, как сейчас, широкой издательской церковной деятельности, они читали творения святых и руководствовались ими. В них поражает отсутствие внешнего, показного. Все глубинное, внутреннее. Познать христианство, познать духовную науку и в жизни своей выполнить, – вот к чему стремились эти люди.
Отец Борис был учителем покаяния. Он считал, что покаяние – основа церковной жизни, начало пути, ведущего в Царствие небесное. «Отец Борис был немногословным, строгим, а глаза – полными любви и света. Неповторимые глаза, они и сейчас смотрят на меня с любовью. И я слышу его вопрос: «ну что, Вера?» После его вопроса сердце сжималось, становилось стыдно, хотелось быть лучше. По сей день я чувствую, предстательство за меня, грешную, отца Бориса».
Стрела, устремленная к Богу
Когда-то 17-летний юноша Борис Холчев написал сочинение, озаглавленное «О самосознании и самовоспитании». В нем были такие строки: «у нас имеются пять органов чувств, но они не исчерпывают наших способностей. Далее идет интуиция, шестое чувство, и, наконец, мистический опыт – седьмое чувство».
Поразительно, что перед кончиной, вечером 10 ноября 1971 года, архимандрит Борис попросил прочесть указанное им место из творения святителя Игнатия Брянчанинова, после чего сказал, что человек воспринимает мир через пять чувств, но есть люди, которые наделены шестым чувством – интуицией, а некоторые обладают и седьмым. Они воспринимают самые тонкие и сокровенные чувства людей, видят душу человеческую. Последние слова Бориса были раскрытием и углублением мыслей, которые он выразил в своем студенческом сочинении.
Удивительно: весь его жизненный путь – стрела, устремленная к единой цели, к Богу, к Царствию небесному, к небесным обителям. Утром, 11 ноября его душа мирно отошла ко Господу. На похороны отца Бориса съехалось много его друзей и духовных чад из разных уголков страны. Был тихий солнечный день, но вечером погода резко изменилась, как это бывает в Азии, в наступивших сумерках вдруг подул сильный, пронизывающий холодом ветер, словно не только люди, но и сама природа скорбела о смерти отца Бориса.
Наверняка, кто-то тогда вспомнил одну из проповедей батюшки: вечная память – это не память о великих людях, которые имели значение в истории. Когда мы поем «Вечная память», то просим, чтобы Бог не отверг усопшего в вечное забвение, но сохранил вечной его память, как о святых своих, живущих в селениях небесных.
Память отца Бориса благоговейно почитается, как людьми, знавшими его при жизни, так и теми, кто узнал о нем уже после его блаженной кончины. К отцу Борису обращаются с молитвой и он, как при жизни, так и ныне, отзывается на обращенные к нему просьбы. Осталось богатое духовное наследие отца Бориса, его проповеди, слова, письма, которые, подобно неисчерпаемому источнику, питают и ныне православных людей, указывают им путь, ведущий к небесному Царству.
Материал подготовила Александра Никифорова.
Использованы материалы книг «Духовное наследие архимандрита Бориса (Холчева)» (М., 2006), «Огласительные беседы с крещаемыми» (М.,2000). Звуковые записи проповедей отца Бориса вошли в диск «Весь, как солнца луч» из серии «Из духовного наследия Русской Православной Церкви в XX столетии» (Издательство Московского Подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2008).
За безотказную помощь в подготовке этих материалов автор сердечно благодарит протоиерея Александра Куликова (†2009) и прихожан храма святителя Николая в Клённиках на Маросейке.
[1]Воспоминания отца Александра были записаны в 2006 году на Маросейке, в келье святого праведного Алексия Мечева.
[2] Отец Александр Куликов напутствовал и причащал Бориса Александровича перед кончиной. По просьбе Бориса Александровича отец Александр отпел его как чтеца.
