Протоиерей Димитрий Карпенко

Хотим мы этого или нет, но восприятия совершаемого богослужения приходящими в храм людьми во многом утратило свое первоначальное значение. Мы говорим «литургия», что означает «общее дело», но можем ли мы однозначно сказать, что для всех собирающихся в храме за богослужением литургия это действительно «общее дело»?

Если человеком двигает вера, пускай и в заведомый тупик, но человек при этом искренен с самим собой, то можно надеяться, что рано или поздно он сможет разобраться. Страшнее другое. Когда человеку абсолютно все равно, чем занимать себя в свободное время.

Вот и прошло сорок дней… Еще совсем недавно он был рядом, вне зависимости от того имели ли мы возможность личного общения или нет, всякий раз присутствуя за богослужением и слыша слова «О Великом Господине и Отце нашем Святейшем Патриархе Алексие…» мы понимали, что он рядом...

В отношениях с Богом ничего «вдруг» не бывает. Конечно, Господь и ожесточенные сердца может наполнить любовью, но эти сердца должны быть расположены к поиску Правды, даже если пока за Правду воспринимается нечто противоположное

Всегда сложно и непонятно делать первые шаги, когда ты уже осознал, что Бог есть и это что-то для тебя значит, то есть ты не просто соглашаешься с этим пониманием, но решаешь, что продолжать дальше жить, так как ты живешь, больше уже никак нельзя. Нужно что-то менять

Каждому человеку, который является чадом Московского Патриархата необходимо понять, почему путь, предложенный бывшим Чукотским архиереем это путь в никуда.

Моя главная боль и переживания, еще до начала войны, была в том, что не было уверенности в ответных действиях нашей страны по защите осетинского народа в случае агрессии.

Как бы неминуема была смерть, она всегда застает врасплох. Когда человек умирает на 90-м году жизни это с одной стороны понятно, но по-человечески принять всегда сложно, тем более, когда речи идет о целой эпохи нашей национальной русской культуры – Александре Исаевиче Солженицыне. Мы все вроде бы как свыклись с мыслью, что Солженицын живет среди нас, что мы вполне можем назвать себя его современниками, но эти годы, которые писатель прожил по возвращении в Россию, даже с натяжкой не назовешь «эпохой Солженицына».