Протоиерей Максим Козлов

Один московский настоятель в минуту благочестивого усердия, в воскресный день, обходя подведомственные ему помещения по окончании Богослужения, заходит в класс воскресной школы...

Если молитва другого человека, коленопреклонение вызывает во мне отторжение. Если я вижу сотни тысяч людей к Поясу Пресвятой Богородицы - и мне только хочется поерничать и сказать, что они полуязычники и носители магического мировоззрения. Если я вижу девушку, пришедшую в храм благообразно в платке, в достодолжной для нее юбке - и мне хочется сказать: «Ханжа!» И так дальше...

Одним из таких дней был праздник Богоявления, когда люди с бидончиками, банками, бутылками, стоящие в многотысячных очередях возле храмов и путешествующие с этими сосудами по городам и весям, были приметны каждому...

Обратился к духовнику за благословением: хочу поступить в семинарию вопреки воле родителей! И вдруг батюшка говорит: «Нет, поступай в университет». - «Но меня потом в семинарию не возьмут!» А он отвечает: «Кто знает, какие будут времена. Образованные люди Церкви пригодятся».

Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря...

Вот тут наш настоятель от обилия высоких слов разомлел несколько и, отвечая собравшимся, поворачиваясь к младшей братии, своим штатным клирикам, говорит: «Да, знаю, сколько раз вы мне говорили про эти самые поручи… Вот как бы я хотел, – говорит он, добрый-добрый, – чтобы это была моя самая большая слабость!»

Я бы предложил принять закон, согласно которому в общественных публичных мероприятиях не разрешалось бы участвовать лет до тридцати: пока семьей не обзавелись, гражданского положения не достигли — короче говоря, на ноги не встали.

Можно ли молиться в инославном храме? Как относиться к клирикам других конфессий? Как быть в тех случаях, когда инославные христиане желают войти в ограду нашей Церкви? Эти и многие другие вопросы уже не сухая теория, как было 25-30 лет назад, это то, с чем мы сталкиваемся каждый день.