Первое, что объединяет школьных стрелков – почти все они парни. Известно всего три случая, когда в школах стреляли девочки. Почему мальчики? И потому, что образцы мужественности, предлагаемые подросткам культурой, почти всегда бойцы, всегда с оружием – и подрастающие мальчики пытаются так утверждать свою мужественность. Связано это и с особым гормональным фоном у взрослеющих мальчиков (резкое увеличение концентрации тестостерона). И с необходимостью конкурировать с другими подростками – и за лидерство, и за внимание девчонок.

И вот здесь появляются первые отличия потенциальных стрелков. Это не убежденные одиночки, которым никто не нужен. Наоборот: им нужна компания и нужны друзья, но друзей нет. Они непопулярны, с ними не хотят дружить, над ними посмеиваются, а иногда и вовсе травят. И женским вниманием они тоже обделены. Почти всем будущим стрелкам не везло в любви.

(Кстати, все журналисты, которые просматривали страничку «ВКонтакте» ивантеевского девятиклассника Миши П. до ее удаления, обратили внимание на его увлечение оружием – но мало кто заметил, сколько там саркастических замечаний, перепостов и картинок на тему «девушки не любят». Одна, например, такая: «Она: привет! Я: (дальше скриншот запроса в Гугле «свадебный костюм»).

У них могут быть друзья. А может не быть друзей. Это не главное.

Нет ничего общего и в их семейных ситуациях. Они могут быть из полных семей или расти у матерей-одиночек, семьи могут быть благополучными или неблагополучными, дети могут быть кровными или усыновленными, но все это – не главное. Важнее, наверное, что у них нет глубокой привязанности к родителям. Или есть ощущение, что родители их не поддерживают, отвергают, критикуют, унижают. Но и это тоже не всегда так
У многих из школьных стрелков психиатрическая экспертиза нашла психические заболевания (так, например, Сергей Гордеев, который в 2014 году убил в школе учителя и полицейского, был признан невменяемым и отправлен на принудительное лечение). В большинстве случаев ни своевременной диагностики, ни лечения не было.

Называть диагнозы в таких случаях бессмысленно: клеймо автоматически ложится на всех людей с тем же диагнозом, хотя миллионы их живут мирно и не собираются никого убивать. Тем не менее, психическая нестабильность – серьезный фактор риска. Питер Лэнгман, автор нескольких книг о психологии школьных стрелков, заметил, что большинство из них попадает в одну из трех категорий: психопатия, психоз, травматизация. В первом случае отсутствие эмпатии – личностная особенность человека; во втором – он отрывается от реальности; в третьем – есть долгая история психических травм, причиненных насилием. Среди школьников, которые идут в школу стрелять, по наблюдениям Лэнгмана, высокий процент именно третьих. А вот среди тех, кто стреляет в университетах, их практически нет – может быть, здесь дело именно в школьной травле. Но и это не значит, что психопатия, психоз, психические травмы или школьная травля – единственная и главная причина.

Большинству из школьных стрелков свойственно ощущение отверженности. Они чувствуют, что заслуживают лучшего. Они хотят быть значительными – и дурная слава кажется им лучше неизвестности. А если о тебе несколько месяцев кричат национальные СМИ – ты уже перестал быть незначительным. Ты сделал это.

Они восхищаются теми, кто это уже сделал. Вступают в соцсетях в фан-группы школьных стрелков (Миша П. даже подписался фамилией «Клиболд» в честь одного из самых знаменитых массовых убийц), тщательно изучают публикации о них, их планы, покупают похожую одежду, пытаются повторить их опыт – только лучше (иногда это «лучше» значит «больше жертв»).

Чем больше шумиха – тем больше вероятности, что что-то похожее случится в ближайшем будущем. Замечено, что после крупного происшествия с большим количеством жертв вскоре случается еще одно – как эхо.

В кровожадных мечтах такие подростки проводят довольно много времени. Очень часто у них есть дневники, в которых они подробно описывают такие мечты. В принципе, кровожадные мечты бывают у нормальных здоровых людей в ситуации, когда их оскорбили или унизили. Помните знаменитый текст Жванецкого «Хочу танк»? «Подъезжаешь на рынок за картошечкой на танке и через щель узнаёшь цену: «Скоко-скоко? Одно кило или весь мешок?»

А детские мечты поджечь школу были чуть не у каждого, кажется. Но сами по себе мечты ничего не значат – это защитный механизм психики срабатывает, позволяя ей справиться с обидой.

Но не каждый вынашивает план поджечь школу месяцами.

Вот если подросток застревает в этих планах, делится ими в соцсетях, рассказывает о них друзьям, да еще по много раз – это уже гораздо серьезнее. Практически все школьные стрелки планировали свои преступления очень долго, и каждый из них непременно с кем-то делился своими планами. Но не всегда к этому относились серьезно.

Фрэнк Робертс в Scientific American рассказывает: потом к этим кровожадным мечтам добавляются конкретные детали – из жизнеописаний знаменитых убийц, из кино, из компьютерных игр. А еще добавляется ощущение, что ты имеешь право это сделать. Потому что ты необычный, ты можешь управлять судьбами других людей.

Клиболд и Харрис, устроившие кровавый кошмар в школе «Колумбайн», писали о себе, что они боги, которых должны бояться, а не любить. Один из исследователей назвал это состояние души primordial evil – изначальное, извечное зло.

А что конкретно послужило толчком – уже не так важно. Это может быть ссора с родителями, замечание учителя, разрыв отношений с последним другом. И вот если у молодого человека на этой стадии есть доступ к оружию – мечты очень быстро переходят в кошмарную реальность.

И это не подростковый бунт – это другое. Если подросток красит волосы в зеленый цвет и грубит учителям – это вовсе не значит, что он планирует взорвать школу. А вот если он приносит в школу хорошо проработанный научный проект по изготовлению взрывчатки в домашних условиях – это может плохо кончиться, тут надо проявить бдительность.

Питер Лэнгман пишет: главное, что должно насторожить взрослых – это действия подростка. Не внешность, не одежда, не любимые видеоигры – а то, что он делает. Это в первую очередь:

– Прямые угрозы

Большинство школьных стрелков прямым текстом предупреждали: «Завтра выяснится, жить будем или умрем» или «Мне многих надо перестрелять». Очень часто на это не обращают внимания, причем обычно потому, что человек и так странный и все время говорит какую-то ерунду – и ее не принимают всерьез. Школьные стрелки, в отличие от взрослых, оставляют много следов на протяжении долгого времени.

Еще два варианта утечки информации – это вербовка соучастников и предупреждения друзьям типа «В понедельник в школу не ходите, там будет плохо».

– Восхищение и имитация

Известно, что подростки, которые позднее стали стрелять в школах, восхищались действиями таких же стрелков, когда узнавали о них из новостей, и оставляли комментарии вроде «Кто-то должен это сделать и в нашей школе». Лэнгман предупреждает: это восхищение в сочетании с подобными комментариями должно считаться сигналом о возможном нападении.

– Школьные задания

Иногда то, как будущие стрелки выполняют школьные задания, тревожит учителей. Кип Кинкел, который взорвал своих родителей и устроил стрельбу в школе, делал дома бомбы по рецепту из интернета и однажды выступил в классе с докладом «Как сделать бомбу в домашних условиях». Встревоженные учителя связались с родителями, но родители ничего делать не стали.

Тот же Кинкел свое сочинение о любви с первого взгляда посвятил автомату АК-15 и мечтам всех из него поубивать. Люк Вудхэм, который убил свою мать, отправился в школу и убил там двух девушек, ранее в сочинении «Каким был бы твой день, если бы ты был учителем» написал, что сначала перебил бы всех учителей, потом убил бы директора и вышиб бы себе мозги.

Стихи, сочинения, проекты, посвященные планам кого-то убить (и себя тоже), нельзя игнорировать или считать шуткой.

– Творчество

Некоторые из будущих стрелков делали проекты, посвященные школьным стрелкам, тщательно изучая обстоятельства, возможности предотвратить подобные инциденты и пр. Описывали свои мечты в прозе и стихах, снимали видео – и всем этим делились с ровесниками.

Иногда, замечает Лэнгман, в текстах встречаются бессмысленные предложения или абзацы, свидетельствующие о разорванности мышления. Разорванность мышления в сочетании с кровожадными мечтами – повод немедленно обратиться к психиатру.

– Косвенные свидетельства

Случайные разговоры о том, что некоторые люди не заслуживают того, чтобы жить; рассуждения о том, как пуля пробивает человеческую голову во время стрельбы по доскам – так или иначе будущие убийцы делились тем, что у них в голове.

– Признаки неблагополучия, заметные дома

Признаки депрессии, интерес к огнестрельному и холодному оружию, коллекция оружия, «Поваренная книга анархиста» под подушкой.

– Онлайновые свидетельства

Большинство стрелков ясно выражает свои намерения в соцсетях. Некоторые пишут о своем желании кого-то убить, даже называют имена. Некоторые угрожают местью и описывают кровавые сцены.

Впрочем, если человек все это вытворяет – это не значит, что завтра он пойдет в кого-то стрелять. Но это очень серьезный повод для беспокойства и для поиска профессиональной помощи.

Чтобы обычный человек взялся за оружие и пошел стрелять в окружающих, должны сложиться вместе много разных предпосылок. Лэнгман замечает, что нестабильной психики недостаточно; как правило, человек оказывается неудачником во всех областях сразу – и в образовании, и в интимных отношениях, и в своем ощущении мужественности. И когда он понимает, что ему незачем жить, и хочет отомстить тем, кого считает виноватыми – тогда может случиться беда.

Вычислять потенциальных стрелков по характерным чертам – бессмысленно. Что имеет смысл – обращать внимание на психическое здоровье подростков, не упускать из виду симптомов депрессии (ее часто принимают за проявления пубертата), разговаривать с ребенком, знать, что у него на уме, общаться с его друзьями.

Важно с детства учить детей не только «давать сдачи» и «стоять за себя», но и разрешать конфликты мирно, словами. Учить понимать, что чувствуют другие люди.

Серьезно относиться к тревожащим сигналам.

Ловить потенциального стрелка – это искать иголку в стоге сена. Чтобы помочь ему и предотвратить возможную трагедию, нужно помогать обычным подросткам справляться с тяжелыми повседневными ситуациями и обычными подростковыми проблемами. И не оставлять их наедине с их мыслями и мечтами. Разговаривать. Но не о том, сделал ли он уроки и поужинал ли. Сделал и поужинал, но кого это спасет?

Еще несколько лет назад нам казалось, что стреляющий по одноклассникам и нападающий на учителя подросток – это что-то происходящее не у нас, очень далеко, скорее всего в Америке. Но, увы, и в нашей действительности мы сталкиваемся с подобными вещами. Быть готовыми к ним стало необходимостью.

Столкновение с тем, с чем никогда не имел опыта взаимодействия – невероятно сложная история. Поэтому обычно на экстренную ситуацию человек реагирует не головой, а «физиологически». Ответом на шок всегда становится либо борьба, либо бегство. Случаи, когда люди в панике начинают прыгать в окна (как было в ивантеевской школе 5 сентября 2017 года) – пример первой и физиологической, то есть неосознанной реакции на стресс. Это реакция на слово «спасайся»! Человеку в ситуации, когда на него нападают, трудно оценить реальность угрозы, поэтому-то люди начинают делать все для собственного спасения. И это реакция на бессознательном уровне. Увы, часто получается, что именно поэтому человек вредит себе гораздо больше, чем мог бы навредить ему потенциальный нападающий.

Но когда мы допускаем, что нечто подобное может с нами произойти, то мы мысленно готовимся, продумывая свою реакцию. Такие размышления вовсе не означают, что у нас невроз, болезненный страх или паранойя. Это нормально. Обсуждение ситуации с нападением вооруженного одноклассника ничем не отличается от того случая, когда в кругу семьи мы говорим о том, «что будет, когда я закончу школу». Даже переходя дорогу, мы всегда оцениваем угрозу и вспоминаем правила поведения на дороге. Так почему бы не обсудить технику безопасности в случае захвата заложников? Здесь ровно три совета.

Первый: не бойтесь обсуждать это с детьми.

Второй: примите тот факт, что нет в мире места, где можно чувствовать себя абсолютно безопасно.

Наконец, третий совет: задумываясь над тем, «как я буду себя вести, если…», вы гарантируете себе некоторую адекватность и осознанность реакций в случае потенциальной угрозы.

Первое, что необходимо делать в случае, когда произошло внезапное нападение – максимально обезопасить себя и, по возможности, тех, кто находится рядом.

Если ситуация угрожает вашей жизни, необходимо упасть на землю, закрыть голову руками, постараться укрыться, например, за парту, стул, угол стены. Самое опасное в подобных ситуациях — паника. Не нужно метаться и бегать по помещению. Очевидно, что по бегущей мишени стрелять удобнее. Это лишь кажется, что трудно попасть в бегущего человека. Да, трудно, конечно, однако первая реакция у нападающих — стрелять по тем, кто первый побежал.

Если нападающий предъявляет какие-то требования, их надо выполнять.

Категорическая рекомендация специалистов спецслужб: не поддерживайте зрительный контакт с агрессором, даже если это ваш знакомый, друг, одноклассник. Поверьте, нам только кажется, что мы знаем человека. На самом деле понять его состояние на данный момент, а тем более угадать мотивы агрессивных действий – крайне сложно. Достаточно знать, что нападающий — всегда человек в крайне нестабильном психическом и эмоциональном состоянии. Общаться и безопасно для себя взаимодействовать с ним могут только специалисты спецслужб: психиатры, психологи, специально подготовленные для такой работы люди. Всем остальным, даже тем, кто считает себя друзьями или является знакомыми, лучше избегать взаимодействовать с агрессором. Всегда помните, что ваша основная цель – спасти собственную жизнь и жизнь тех, кто находится рядом.

Человек, совершающий агрессивные действия, как правило, чем-то спровоцирован, поэтому он действует импульсивно. Такие люди, конечно же, сильно отличаются от подготовленного и хладнокровного террориста, который точно знает, куда, зачем и с какой целью пришел. Как правило, подобным импульсивным действиям предшествуют какие-то душевные муки и переживания. Ваш одноклассник, друг или коллега может не отдавать себе отчет в том, что и зачем он делает, какие последствия могут иметь его поступки. Любое вмешательство со стороны тех, на кого он напал, будь то словесный контакт или физическое движение, может расцениваться им однозначно — как агрессия в свой адрес.

Человек отдает себе отчет, что нападает, а значит, все, что происходит с другой стороны, может восприниматься им как ответное нападение и попытка его обезвредить. Неминуемо это вызывает вспышку ярости или любую другую защитно-агрессивную реакцию, а значит, усугубляет вашу ситуацию. Минимизируйте любые действия с вашей стороны. Чтобы нападающий не совершил лишних опасных действий, внешняя ситуация должна быть максимально безопасна для него. Он должен понимать, что окружающие — безвредны. Как минимум, у него не будет повода становиться еще более агрессивным и всех уничтожать.

Не забывайте, что крик – это один из самых мощных раздражителей. На крик у нападающих всегда возникает безусловная реакция. Выстрелы производят всегда в ту сторону, где есть движение и звук.

Не геройствуйте. Ваша главная задача — выжить.

Забудьте все примеры, которые вы видели в боевиках. Никакого геройства быть не должно. Закрывать амбразуру грудью нет надобности. Не вступайте в переговоры, не пытайтесь напасть, отобрать оружие, совершить любые другие «геройские действия». Это лишь спровоцирует в ответ агрессивное поведение и может привести к тому, что безвинно погибнут или пострадают люди, которые могли бы избежать проблем. Увы, в подавляющем большинстве случаев геройствующие только вредят себе и всем вокруг.

Чтобы совершить геройство, нужно быть подготовленным человеком. Да, как забавно это ни звучит, но нужны годы тренировок и коллективное понимание механизма взаимодействия в случае опасности. Представьте, что в класс ворвался человек с ружьем, который начинает стрелять. Кто готов взять на себя роль отвлекающего, а кто убегающего? А переговорщика? Так как чаще всего мы не являемся профессиональным коллективом, готовым к слаженным действиям в ситуации опасности, то самое большее, что вы можете сделать для себя и для своих близких – выжить и дождаться спецслужб.

Нужно понимать, что, в отличие от простых людей, спецслужбы годами отрабатывают свои действия, знают, что, как, когда и зачем делать, кто и за какие действия отвечает.

В ситуации, когда ваш вооруженный одноклассник захватывает кабинет информатики, просто примите, что вы люди, которых захватили, и вам нужно просто ждать подмоги специалистов извне. А пока ждете, ваша задача не усугублять ситуацию, не дразнить нападающего, не делать его еще более агрессивным, не провоцировать ненужные жертвы.

Когда прибывают спецслужбы, максимально четко выполняйте их инструкции и указания. Если спецслужбы выходят с вами на контакт, вы должны полностью и безусловно подчиниться, максимально быстро и четко выполнять указания.

Я понимаю, что возникает вопрос: кто эти спецслужбы вызовет? Но если вы находитесь под дулом автомата, вряд ли рискнёте как-то манипулировать телефоном, потому что очевидно, что ничем хорошим это не закончится. Даже простая попытка набрать номер однозначно воспринимается нападающим как форма агрессии.

Вызвать спецслужбы должны либо свидетели, либо те, кто находится в максимальной безопасности (люди за пределами вашего класса, взятого в заложники) или вне зоны воздействия преступника, вне поля его зрения. Их задача – максимально скоро оповестить о случившемся спецслужбы: МЧС, ФСБ, МВД.

Если ваш одноклассник действиями ли, словами ли угрожает, например, говорит, что «всех взорвет», «всех убьет», «совершит теракт», если он подкрепляет слова записями в социальных сетях, то важно понимать – любая угроза может стать реальностью, к любой угрозе нужно относиться как к реальной, а не потенциальной.

Например, в Государстве Израиль граждане в силу исторических обстоятельств все и всегда готовы к нападению. Они всегда готовы не только спасти себя, других, но и отразить нападение. Там ни у кого не вызывает сомнения, что шутить на тему «убью всех» — глупо, безответственно и преступно. Ведь это действительно и глупо, и преступно.

Кому же рассказать о своих подозрениях? Родителям, учителям или тем взрослым людям, которые являются для вас авторитетными. Но только не надо по-советски считать это стукачеством. Даже при близком рассмотрении, информирование старших об угрозе агрессии — ну не стукачество совсем, а единственно правильное поведение. Никто не имеет права угрожать жизни других людей, тем более отнимать бесценную жизнь. Никто не имеет права нападать, терроризировать, убивать, лишать смысла жизни и счастья родителей.

Я убеждена, что любые слова, выражающие откровенную агрессию в отношении других людей, не должны оставаться без ответа и внимания. Даже за свои слова человек обязан нести ответственность перед людьми, законом, государством. Да, подростки любят бравировать, легко разбрасываются громкими выражениями, но нужно понимать, что в наше время угрозы теракта, нападения перестали быть шутками. Это стало реальностью.

Подростковый период очень нестабильный: организм физически созревает, а эмоционально отстаёт, свою роль играют и гормональные бури. Подростку важно быть в том кругу, где его принимают, где он чувствует себя успешным. Если у него доверительные отношения в семье, то ему и в голову не придёт угрожающе шутить.

А вот любая форма агрессии является серьезным признаком социальной дезадаптации. Важно понимать, что если у подростка не складываются отношения с одноклассниками, родителями, учителями, если нет друзей-сверстников и подросток не принимаем никаким социальным сообществом, если нет интересов, то это тревожный звонок. Не должно человеку быть одному. Вне социума подростку крайне сложно существовать, поэтому он непременно будет искать комфортную для себя нишу. Такой нишей может оказаться компания таких же отвергнутых.

Социальная дезадаптация — это состояние, при котором человеку некомфортно рядом с другими людьми, но и другим людям с ним нехорошо. Признаками дезадаптации является отсутствие сочувствия, сопереживания, эмпатии, нечувствительность к чужой боли, нацеленность исключительно на себя и собственные интересы, желания, а также крайние формы эгоцентризма: либо как я хочу, либо никак. Наличие этих признаков должно вызывать тревогу у окружающих и близких. Присматривайтесь к детям, выстраивайте с ними отношения.

Сегодня в СМИ попадают все произошедшие акты агрессии. Блогосфера так развита, что утаить информацию просто невозможно. Поэтому не нужно думать, что расстрелы в школе — приняли размах катастрофы и происходят сплошь и рядом. Здесь хочется напомнить замечательные слова английского священника и писателя Джона Донна: «Нет человека, который был бы как Остров, сам по себе, каждый человек есть часть Материка, часть Суши; и если волной снесёт в море береговой Утёс, меньше станет Европа, и так же, если смоет край мыса или разрушит Замок твой или друга твоего; смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по Тебе». Нельзя говорить, что там (где-то) у них происходит кошмар, а у нас такое невозможно. Мы сегодня живём в одном общем мире, в котором повсеместно совершаются похожие вещи.

Но главное, что нужно запомнить — сохраняйте в себе человека. Не будьте равнодушными. Когда человек напал на вас с оружием, не надо бросаться обезвреживать его. Поймите, его что-то к этому привело.

Про подростков с оружием мы говорим: эгоцентричный, холодный, не сочувствующий людям. Но даже статистически не бывает, чтобы дети были такими в раннем возрасте. Случаи отклонения редки и являются признаками серьезных психических патологий. Дети по своей природе добры, искренни и открыты миру. Но они растут рядом с нами, взрослеют, развиваются и в какой-то момент оказываются раненными в душе.

Что-то же должно было произойти в жизни ребенка, с каким жестоким ударом или пинком он столкнулся, что не сумел адаптироваться? Что случилось в его жизни, к чему окружающие оказались равнодушны? Задумайтесь над этим. Социальная дезадаптация — это всегда признак того, что в силу психической незрелости, неопытности, отсутствия мудрой поддержки человек не справился с трудностями, споткнулся и упал, не сумел приспособиться к меняющимся условиям. Противопоставлять жертву и преступника в таком случае не верно. Нужно иметь более чуткую позицию, ведь обстоятельства всегда сложнее, чем нам кажутся на первый взгляд. Нельзя быть равнодушными к тем, кто рядом, тем более к детям.

Да, шутить на тему «убью всех» преступно, но и считать, что виноват только преступник, а все остальные жертвы — не правильно. Подобные акты агрессии — это как последний крик души. Это крик «обратите на меня внимание, мне плохо». Да, этот акт преступен, но это акт отчаяния.

А вот любая форма агрессии является серьезным признаком социальной дезадаптации. Важно понимать, что если у подростка не складываются отношения с одноклассниками, родителями, учителями, если нет друзей-сверстников и подросток не принимаем никаким социальным сообществом, если нет интересов, то это тревожный звонок. Не должно человеку быть одному. Вне социума подростку крайне сложно существовать, поэтому он непременно будет искать комфортную для себя нишу. Такой нишей может оказаться компания таких же отвергнутых.

Социальная дезадаптация — это состояние, при котором человеку некомфортно рядом с другими людьми, но и другим людям с ним нехорошо. Признаками дезадаптации является отсутствие сочувствия, сопереживания, эмпатии, нечувствительность к чужой боли, нацеленность исключительно на себя и собственные интересы, желания, а также крайние формы эгоцентризма: либо как я хочу, либо никак. Наличие этих признаков должно вызывать тревогу у окружающих и близких. Присматривайтесь к детям, выстраивайте с ними отношения.

Если трагедия произошла, то задача взрослых состоит в том, чтобы помочь детям переосмыслить опыт. Очень важно, чтобы они выразили словами те чувства, которые пережили, описали то, что видели, назвали, какие действия происходили, что при этом они чувствовали. При этом крайне важно, чтобы у детей не осталось ощущения того, что они беспомощные жертвы!

Переосмысливая вместе с детьми ситуацию, необходимо дать им осознание того, что они были временно захвачены человеком с оружием, однако они сумели выжить, и это главное! Значит, они оказались умнее и психологически устойчивее преступника. Они правильно себя повели, сумев сделать главное — сохранить жизнь свою и тех, кто был рядом. Что было правильно сделано, что можно или нельзя делать в подобных ситуациях — вот предмет для разговора с детьми, пережившими захват.

Нельзя подобные трагедии расценивать в категориях «было и прошло». Любой опыт должен быть нами не забыт, а переосмыслен. Тогда он поднимет нас на новый уровень, сделает сильнее, выносливее и мудрее.

Тем, кто оказался в непосредственной близости от ЧП, можно дать такие советы:

Бежать в укрытие, прятаться.

Не прыгать, не скакать, не привлекать внимание.

Не орать.

Если есть мобильный телефон, то попытаться вызвать правоохранительные органы.

Ни в коем случае не геройствовать.

Человек, совершивший одно убийство, скорее всего понимает, что это — конец его жизни. Эта мысль у него будет крутиться в голове. При этом у такого человека в руках находится заряженное оружие. И для него нет никакой разницы, сколько будет трупов – один, два или пять трупов. Ему перед пожизненным заключением нет никакой разницы, сколько он убьет.