Гасан Гусейнов: «Нулевые на кончике языка» (+Фото +Видео)
28 ноября в Москве началась выставка Non-fiction. Одна из представленных на ярмарке книг — профессораРАНХиГС доктора филологических наук Гасана Гусейнова — «Нулевые на кончике языка. Краткий путеводитель по русскому дискурсу» . В рамках программы книжного клуба РГГУ недавно состоялась презентация книги и обсуждение тенденций в русском языке сегодня.
Книга представляет собой „дневник наблюдений над речевым поведением российских нулевых годов, представленный в форме словарных очерков“. Автор — Гасан Гусейнов — известный исследователь, лингвист, ранее опубликовавший ряд книг и энциклопедических сборников по вопросам социального и политического использования языка. Новая книга построена по словарному принципу — названия очерков расположены в алфавитном порядке, сами тексты снабжены именным и предметным указателем.
Как отмечает сам автор, это особенно важно, учитывая, насколько изменилась языковая практика именно за последние 10 лет. Именно об этих изменениях, а также о характерных чертах современного русского языка и шла речь в лавке „У Кентавра“.
Представляем нашим читателям выдержки из выступления Гасана Гусейнова и его ответов на вопросы слушателей.
Ассенизатор языка
У меня с этой книгой связано несколько сильных положительных эмоций. По содержанию это произведение скорее депрессивное, а в одной из рецензий даже написано, что я отношусь к языку с брезгливой симпатией. Так вот — мне очень понравилась эта формула. Потому что я действительно являюсь, в каком-то смысле, ассенизатором языка, речевого опыта, и советского, и послесоветского. Меня интересуют странные зоны в языке, зоны, где пересекается какая-то очень старая советская традиция, досоветская традиция и что-то совсем новое.
Есть такие области в нашем речевом опыте, которые мы считаем не затрагиваемыми, скажем, политика. Есть язык повседневной жизни, есть литературный, а есть — политический. Теоретически их всегда разводят, особенно, конечно, в нашей стране, где языкознание было частью репрессивного аппарата. Именно поэтому все словари и учебники в основном направлены на то, каким должен быть язык, как надо говорить: вот этих слов нет, эти слова есть, и давайте эти будем употреблять все, а других мы употреблять не будем, и мы даже не записываем, какие это слова, которые не надо употреблять.
В результате, после обретения свободы слова возник другой крен, другая нелепая крайность — появилось множество словарей и книг, в которых собиралась только ненормативная лексика. Я не могу это цитировать, но вместе с тем, стоит выйти, отойти от любого здания 2 шага на улицу или сесть в электричку и прислушаться, и поймешь, что мы живём в очень разнообразном мире.
И это не просто тот сор из которого растут стихи, не ведая стыда, а это гумус народной речи, он представляет собой что-то невероятное. Что делать с этим, так сказать, постфольклорным материалом, не совсем понятно, потому что он присутствует уже и в литературе, он проник в повседневную речь уже в конце 80-ых годов, а сейчас растекся по всему русскоязычному пространству.
Плюсквамперфект
За последние 10–12 лет политический язык страшно скукожился. СМИ представляют собой какое-то новое постсоветское цензурированное поле. Вся бесцензурная, обычная жизнь ушла либо в интернет, либо в частное общение. У нас часто возникает аберрация, что специалисты по цензуре пришли из советской эпохи.
На самом деле это не так. Перед нами — совершенно новая генерация, молодые люди, не ведавшие и не нюхавшие ничего советского никогда. Тем не менее ведут они себя в той же параллели, которую мы хорошо знаем и помним. Как будто происходит некоторое повторение плюсквамперфекта. Что это? Это какой-то ренессанс советского русского языка?
Три точки
Три основные точки, характерные для сегодняшнего живого языка:
Первая — воздействие на русский язык мировых современных языков, прежде всего, английского, американизация речевого опыта.
Вторая — блатняк, блатная речь, которая вошла в речь настолько сильно, что часто и не воспринимается, как блатная речь.
Третья — религиозное насыщение речи архаизмами и неологизмами, разговоры о том намолено или не намолено, странный мир, у которого свой язык.
Вот эти три поля, с одной стороны, чужды для русского языка, с другой — родные. Потому что русский язык, как и другой мировой, легко впитывает из других языков всё то, что ему нужно для жизни.
Политический язык
Из всего этого формируется та основа, которая создает речевое пространство. Этой основой является политический язык — язык Медведева, Путина, Сечина и прочих. Он построен по очень интересному принципу и близок к советскому медийному языку конца 70-х годов.
Три закона советского языка продолжают действовать до сих пор: первый закон гласит, что подтекст важнее текста, второй состоит в том, что только смешное, остроумное, хохма — это правильно, а если ты говоришь что-то позитивное, без всяких красот и остроумия, то это неправильно. И третий закон советского языка — это закон ярлыка: язык дан нам не для того, что бы познавать действительность, а для того, чтобы награждать её теми ярлыками, которые мы сочли правильными. И вот внутри этих специфических умолчаний, спрятанных лозунгов, приблатненного говорка, внутри общего речевого поля почти не остается места для литературы и поэзии. Она существует где-то в другом мире.
Язык политиков — основа для языка?
Народ, вернее, те, кого мы сейчас называем народом, являются потребителями СМИ. Они постоянно находятся в радио- или теле-облаке, они испытывают постоянную, каждодневную бомбардировку сознания тем, что мы можем назвать политическим языком. Как построен этот разговор? Игры с языком, полублатные выражения.
С теоретической точки зрения, сейчас очень развита управленческая функция языка, а функция познавательная и коммуникативная, наоборот, подавлена.
Что в имени тебе моем?
Как называется сейчас МГУ, вы знаете? Напрасно. Представьте, что все университеты в России называются „Федеральное образовательное учреждение высшего профессионального образования“, а уже потом „Московский Государственный Университет Имени Ломоносова“. Пришёл павиан, человек, в голове у которого ничего нет, и говорит: что-то у вас всё не систематично, давайте- ка все назовем единообразно. И теперь Московского Государственного Университета имени М. В. Ломоносова не существует, потому что ФОУВПО — это не имя. Это кличка. А школы? Это теперь ГБОУ. Чему можно человека научить в школе, если школа в кавычках? Это общее пренебрежение к языку, к его сущности.
Знаете, как называет федеральное собрание? Вы пройдите по переименованной Пушкинской улице, где на здании нашего „сената“ гигантскими буквами написано «Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации». Как может в одном названии трижды упоминаться федерация, в разных огласовках, в разных формах? Я пытался сфотографировать — так не лезет в фотоаппарат! Это глумление над языком.
Думаете — ерунда? Нет. Следующий шаг вполне может быть таким — в паспорте у человека будет написано «млекопитающее самец», в скобках мужчина, в кавычках имя Иван Иванович Иванов. И это настоящее безумие.
Деградация
Я не говорю о деградации. Язык очень богат, никакой деградации он не знает. Но есть поколения, которые вырастают на месте вырубленного леса — как кустарник. Есть поколения, которые слышат звук, а есть такие, которые не слышат. Но мы не можем сравнивать и выбирать время, в котором нам жить.
Читайте также:
M.O.N.A.K.O.V.O. на Дмитровском, или зачем нам День русского языка (+Видео)
