Елена Кучеренко
В нашей деревне под Оптиной пустынью, где мы сидим уже три месяца, спасаясь от коронавируса, подружились мы с местным священником, отцом Львом.
В пасхальное воскресенье, когда муж мой, Вадим, был в Москве, а мне с девчонками не удалось пойти на службу, потому что они заболели, батюшка заехал нас поздравить:
— Видимся на службах, но так ни разу и не общались, — сказал он.
Это было неожиданно и радостно.
Потом отец Лев еще много раз заезжал к нам — попить чаю, поговорить. Возил нас в заброшенную церковь, на святой источник, показал местное озеро, куда мы теперь ходим купаться. Помогал с ремонтом машины, познакомил со своими прихожанами. И даже с монахами.
Особенно я сошлась с тетей Валей, которая трудится за свечным ящиком, да и вообще везде в том маленьком храме. Иногда, когда тети Вали не было, я заменяла ее. Продавала свечи, готовила запивку, протирала иконы. Ничего необычного, но мне, честно говоря, было волнительно. И когда после прошлой службы бабушки подошли ко мне и спросили: «Ну что, сама справишься с уборкой или помочь?», — я очень обрадовалась. Значит, своя уже. Приняли.
Ездили с отцом Львом в храм Преображения Господня в селе Нижние Прыски. Это недалеко от нашей деревни. Там служил больше 50 лет уже почивший протоиерей Леонтий Никифоров. Там же он и похоронен.
— К батюшке обязательно надо заехать, — сказал отец Лев.
А потом не раз нам о нем рассказывал. Главное — как любил он людей, как отогревались рядом с ним самые, казалось бы, огрубевшие души. Как приходили к отцу Леонтию здоровые, прожженные жизнью мужики, которые повидали все и которых уже ничем не пронять. Но чувствовали эту любовь и начинали плакать, как дети.
Странно, что мы столько лет уже ездим в Оптину пустынь, а об отце Леонтии узнали только сейчас. Как жаль.
В общем, отношения с местным батюшкой у нас наладились. И много он рассказывал разных историй — о себе, детстве, об Оптиной пустыни, рядом с которой он вырос, о старцах, о местных бабушках, которых он очень любит.
«Господи, помоги! Я же дурак дураком!»
В последний свой приезд вспоминал отец Лев, как он служил сорокоуст, когда его только рукоположили — сорокадневную практику после хиротонии. Это случилось не так давно, всего полтора года назад. Собственно, столько же и храму в нашей деревне.
— Денег тогда у нас почти не было, и моя жена спросила: «А тебе за это совсем не заплатят?» Я говорю: «Нет. Но ты же понимаешь, что Господь нас не оставит? Не переживай». — «Понимаю, но все равно как-то волнительно».
И буквально через несколько минут приходит на телефон сообщение. Кто-то перевел ему пять тысяч рублей.
— Ну вот видишь…
Потом уже отец Лев узнал, что какому-то человеку передали деньги на благотворительность. И он решил пожертвовать новорукоположенному батюшке.
А я слушала его и вспоминала похожие истории — о доверии Богу и о том, что Он всегда рядом. Историю о знакомом священнике, которого назначили настоятелем буквально в чистом поле, где нужно было построить храм, об отце Иоанне. Ее он мне сам рассказывал.
Плакал отец Иоанн тогда горючими слезами, что не по силам ему этот крест. Ему бы тихо служить на приходе вторым или третьим священником. Знаете, батюшки ведь разные бывают. И все нужны. Есть администраторы, строители, общественные деятели. А есть просто молитвенники. Вот этот священник такой — молитвенник и духовник. А вертеться, стучать в двери, искать спонсоров, строить — это не его.
— И вот сижу я однажды и не знаю, что мне теперь делать, — рассказывал отец Иоанн. — Храм-то надо строить. И взмолился: «Господи, ну помоги мне! Видишь же, что я дурак дураком! На Тебя вся надежда».
Молился он так неделю, вторую. И вдруг — звонок: «Вам, батюшка, храм не нужно построить?» Пришел человек, подсказал, как все оформить, пожертвовал большую сумму денег, нашел строителей.
— Так что стоит храм! Прямо с неба упал. Слава Богу! Помог мне Господь, недостойному, через добрых людей! Пожалел, — говорил отец Иоанн.
И мне показалось тогда, что на глазах у него слезы.
Или история отца Евгения: попала в беду одна его прихожанка, одинокая женщина. Она заболела, и нужно было дорогое лечение, а помочь некому. Батюшка тогда ремонтировал храм, и благотворители пожертвовали ему внушительную сумму.
— Я очень колебался, переживал, — рассказывал он. — Вроде и человеку надо помочь. А отдам — что потом самому делать? Эх, жадность… Но понял, что случится с ней что-нибудь, так я себе не прощу. Даже не я это понял, матушка моя: «Выручи, — говорит, — а Господь не оставит. Да и служили мы в обшарпанных стенах и еще прослужим. Бог не в бревнах…»
Отдал отец Евгений те деньги на лечение своей прихожанки. А через неделю ему почти столько же на храм пожертвовали.
— Эта история не о том, какой я хороший, — говорил он мне потом. — А о милости Божией. Даже к такому сомневающемуся грешнику, как я…
Да сколько еще таких историй, у каждого из нас. И не только с деньгами они связаны.
Извивалась и кричала: «Цирк это все!»
Но вернемся к отцу Льву. Еще во время того сорокоуста случилась с ним история с бесноватой.
— Приезжаю я тогда на литургию в Феклину пустынь, я там сорокоуст служил. И пробегает мимо монахиня, прямо мчится. Я еще подумал: «Ничего себе прыть!» И кричит: «Вас матушка зовет!» Беда какая-то случилась… Прихожу, а там девушка, которая в пустыни трудилась, по полу катается, извивается, кричит… «Надо ее исповедовать», — говорят. «А как же я ее исповедовать буду?» — «Общей исповедью».
Исповедовал отец Лев ту девушку и пошел служить. Ее тоже привели, чтобы причастилась.
— А она всю службу такое вытворяла! Падала, ругалась, хохотала… Великий Вход, а она кричит: «Цирк это все! Цирк!» Страшно было. Я, наверное, никогда так не молился, как на той службе. А когда причащал ее, она все повторяла: «Жжется! Жжется!» А сразу после Причастия успокоилась. Как будто не было ничего. Нормальный человек. Вот так действует благодать Святого Духа во время Евхаристии. Я тогда это увидел…
…Я знаю, многие к этому относятся скептически, но я сама подобные вещи видела. И от знакомых священников слышала.
Когда мы приезжаем к свекрови в Запорожскую область, в храме встречаем бабушку. Каждый раз, когда читают Евангелие, она начинает визжать, а потом падает замертво. Все прихожане это давно знают и пытаются ее поймать, чтобы не расшиблась. А потом батюшка читает над ней какие-то молитвы и она приходит в себя. И так каждую службу.
— Зачем ей это, только Бог знает, — говорят местные священники. — Но она приняла свой крест, смирилась и несет…
Отец Анатолий, дружественный нам украинский батюшка, рассказывал, что были у него прихожане. Один, когда читали Евангелие, переставал слышать. В прямом смысле. Заканчивалось — опять начинал. А второй во время евангельского чтения выбегал из храма. И ничего поделать не мог. Ноги сами выносили.
Всякое бывает.
Во время того разговора с отцом Львом я спросила его:
— Но ведь иногда за беснование можно принять обычное психическое расстройство, так ведь?
— Можно, наверное. Но явно видно, как бесы крутят людей именно во время священнодействия. И тогда человек начинает насмехаться, хулить Бога. А иногда он так вдруг меняется, что никакое психическое заболевание причиной быть не может. Это не болезнь, это одержимость. Вдруг появляется какая-то необъяснимая сила в слабой женщине. Нечеловеческая. Тогда несколько мужиков ее удержать не в состоянии. Или звуки издает… И понимаешь, что сам он такие звуки ни горлом, ничем издать не может. А потом прикоснется к святыне и все… Вот я в Оптиной много раз видел. К раке с мощами старца Амвросия, например, подвели одержимого, он кричит, извивается. Приложили — обмяк, ватным стал, успокоился… И бесы не дремлют, но и благодать Божия действует. И последнее — главное.
На этом мы разговор этот закончили. Не та тема, которую хочется смаковать. Да и есть у отца Льва много других историй — более светлых и радостных. Он вообще очень жизнерадостный батюшка. Их я расскажу в другой раз.
