Спектакль
В последний день января Владимирская православная гимназия показала в христианском культурном центре «Встреча» (Москва) камерный спектакль «Вторая речка. Мандельштам». Правда, в гимназии это действо называют «урок-эссе».
Идея спектакля возникла у директора гимназии священника Алексия Головченко во время поездки на Дальний Восток, где он побывал в районе г. Владивостока «Вторая речка». Раньше там был пересыльный лагерь, где погиб поэт, теперь — православная гимназия. «Мы сделали этот урок-эссе для того, чтобы не только дети выступали, но каждый бы мог участвовать, — объяснил структуру спектакля священник. — Для того чтобы все соединить в любви».
И вот трое старшеклассников рассуждают о Мандельштаме, его стихах и трагическом жизненном пути. Читают стихи и прозу. Предлагают читать зрителям — с листа или на память. Немолодой близорукий мужчина, слегка запинаясь, начинает любимое, видимо, с юности «За гремучую доблесть грядущих веков…», кто-то достает очки и читает с листа продолжение:
…За гремучую доблесть грядущих веков,
За высокое племя людей
Я лишился и чаши на пире отцов,
И веселья, и чести своей.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.
Это действительно эссе — ребята делятся своими мыслями, подчас «неудобными»: «Я не могу это больше слушать! Стихи какие-то ужасно сложные, образы жуткие…» Это и урок: вехи биографии, учеба и любовь, арест и смерть в пересыльном лагере «Вторая речка», воспоминания современников. Трагические стихи перемежаются легкими:
Жил Александр Герцович,
Еврейский музыкант, —
Он Шуберта наверчивал,
Как чистый бриллиант.
И всласть, с утра до вечера,
Заученную вхруст,
Одну сонату вечную
Играл он наизусть…
И закономерный вопрос: «А у него есть что-нибудь… о Боге?» И неожиданный ответ: «У него все о Боге!»:
В хрустальном омуте какая крутизна!
За нас сиенские предстательствуют горы,
И сумасшедших скал колючие соборы
Повисли в воздухе, где шерсть и тишина.
С висячей лестницы пророков и царей
Спускается орган, Святого Духа крепость,
Овчарок бодрый лай и добрая свирепость,
Овчины пастухов и посохи судей.
Вот неподвижная земля, и вместе с ней
Я христианства пью холодный горный воздух,
Крутое «Верую» и псалмопевца роздых,
Ключи и рубища апостольских церквей.
Но проницательный зритель понимает, что с Богом у Мандельштама не так все просто.
Обращают на себя внимание режиссерские находки: параллельное чтение гомеровского списка кораблей и списка сталинских лагерей, разбитый на глазах у зрителей стакан, вальс вокруг полок с запрещенной литературой, портрет Сталина и указатель «Вторая речка».
Премьера спектакля состоялась 27 декабря 2013 года, спустя ровно 75 лет со дня гибели Осипа Мандельштама.
Закономерно возникает вопрос: зачем в православной гимназии мучить детей таким сложным и страшным материалом? Не лучше ли сосредоточиться на каноничных житийных образах и подготовке к ЕГЭ?
Об этом рассказал директор гимназии священник Алексей Головченко.
Православное гетто
«Православное гетто, которое порой создают родители с детьми — это совсем не то, к чему мы призваны. „Заборы“, которые мы построили вокруг себя, надо сломать. Когда мы осознаем, для чего ходить в храм, причащаться, молиться, уже надо с этими мыслями выходить куда то, к людям. Как расширить сакральное пространство до бесконечности? Христос говорил: „Кто любит отца и матерь свою больше Меня, тот недостоин Меня“, „Враги человеку ближние его“, и люди часто воспринимают это как некоторую межу, границу между церковным и нецерковным. Но ведь нельзя спросить человека: ты любишь своего сына меньше, чем Христа? Ты любишь мужа меньше, чем мать? Нельзя ставить перед таким выбором. Но и Христос не ставит! Все наши ближние должны быть с нами во Христе, тогда не будет противоречия. Все должно быть во Христе: я, моя семья, мой попугай, мои книги…»
Воцерковление культуры
«Наше искусство, наша культура должна быть в первую очередь воцерковлена. И я не могу моего любимого Мандельштама отдать кому-то другому: методистам, у которых он крестился, или евреям, которые считают его „своим“ по национальному признаку.
Например, Достоевский для нас — это образ старца. И сердце мое с этим согласно. Но мозг мне говорит, что это был человек непростой, у него было множество отношений, страстей. Но все это остается за кадром, потому что мы воцерковили Достоевского. Пушкина тоже долго не считали таким уж христианским поэтом. Бесконечно припоминали „Гаврилиаду“ и разные другие моменты. Но прошло время и решили, что его творчество — вполне православное. Пушкина „воцерковили“. Но я бы старался избегать безудержного поклонения Достоевскому, Гоголю, Пушкину или кому угодно, потому что они все-таки были живые люди».
«У меня иногда спрашивают — а разве Мандельштам православный человек? А почему он — не православный? Давайте его отбросим, легче станет? Я считаю, надо за него бороться.
Мандельштам жил и умер по-христиански. Потому что он прожил жизнь честно. Мы человека измеряем не по тому, отдавал ли он долги вовремя, и даже не по творчеству, а по его смерти».
«Воцерковление культуры должно постоянно происходить. Об этом много говорил Шмеман. Он говорил: «Наше христианство проверяется культурой».
Хороших детей не бывает
«Когда ребенок всегда хороший — я ему не верю. Значит, здесь подвох, лицемерие. Разве бывают всегда хорошие? Только в житиях. Я люблю, когда дети задают вопросы, всегда побуждаю их к этому».
Отец Алексей считает, что в раннем возрасте важно знакомить ребенка с сакральным «на вкус и на ощупь»: «Для ребенка очень важна любимая икона, вкус просфоры, удивительный запах ладана. Не говорите, что ладан диакон покупает в магазине! Пусть это будет что-то таинственное». В то же время в подростковом возрасте очень важно «подвергнуть сомнению истины, которым учили в детстве, чтобы за привычным ритуалом встретить Христа».
Не только ХХ век
Духовно-нравственное воспитание во Владимирской православной гимназии во многом строится на материале ХХ века, но им не ограничивается. Отвечая на вопрос Правмира, отец Алексей Головченко рассказал, как в гимназии работают с более глубокими слоями отечественной истории:
«Мы исследовали российскую государственность с 12 века. Организовали фестиваль «Шатер Андрея Боголюбского». Говорили о смутном времени, о начале династии Романовых. Ездили в Кострому, в Ипатьевский монастырь и связали его с домом Ипатьева, где были расстреляны последние Романовы… Говорили о войне 1812 года. Тут много всего интересного. Но недавняя история ХХ века детям ближе, понятнее. Она менее мифологизирована, но ждет своей мифологизации. Я вас уверяю, что война 1812 года или Куликово поле для них более понятны, чем 37-й год или 101-й километр. Подросткам это не понятно, эта тема замалчивается у нас до сих пор.
Миф вместо истории?
Священник понимает мифологизацию в христианском ключе — как соединение с Богом.
Мы даем детям образ этих сложных событий, не интерпретацию.
Собственно, мы мало что знаем о Мандельштаме толком, но у каждого из нас есть его образ, связанный с его творчеством, биографией. Неважно, как было на самом деле. Память — это не знание, а проживание какого-то события. Если в моей памяти Зоя Космодемьянская свята — значит, она свята. Жития пишутся по определенным жанровым законам, но это не исторический документ, а документ духа. По-настоящему верующий человек не будет выискивать несовпадения между Евангелиями, потому что важно, как на них отзывается сердце, и что за ними мы видим Христа.
Мария Хорькова
Фото Владимира Ходакова
