По понятным причинам, мы не называем настоящего имени и настоящих координат, дабы лишний раз не «сыпать соль» на незаживающую рану в душе человека, который лишился чести быть священником и служить у престола.
Итак, наш собеседник – Александр, теперь уже просто Александр…
Александр, расскажите свою историю. Как случилось, что Вас лишили сана?
— Чтобы была понятна суть, необходимо начать с предыстории. После окончания школы совершенно осознанно я пошёл учиться в духовную семинарию. Всецело жил тогда Православием, мечтал о священническом служении. Даже представить себе не мог, что возможно иначе.
Однажды ко мне обратился епископ, дескать, пора в строй. Давай, говорит, женись, рукополагайся, бери приход и служи. Я отвечаю: «Как – жениться? Мне только семнадцать, со своей девушкой едва знаком». – «Ничего, — торопил владыка, — в деле и познакомитесь».
Тогда меня все отговаривали – родственники, друзья, знакомые, даже семинарское начальство. А я не послушал, поддался увещеваниям архиерея. Так и стал священником, «скороспелым» священником…
Справка: священство есть таинство, в котором через святительское рукоположение на правильно избранного нисходит Святой Дух и поставляет его совершать таинства и пасти стадо Христово (Православный катехизис).
Определили нас с матушкой в один из приходов на Белоцерковщине. Жильё – «шевченковская» хата, покошенная и полуразрушенная. А ещё материальные трудности, которые вскоре спровоцировали семейные ссоры, непонимание и неудовлетворённость. Ко всему – не слаживалось с ребёночком. Годы шли, но лучше не становилось.
И вот однажды жена выдаёт: «Поедем к епископу, обсудим развод». Я за голову схватился: «Как? Почему?» Оказывается, в тех условиях она начала ревновать меня ко всем, даже к моим родителям. Дальше становилось ещё хуже. Что ж, съездили к епархиальному архиерею. А он особо и не удерживал. В таком случае, говорит, разведёшься – и в монахи. Я ему, мол, не готов. Может, обратно на приход целибатом? Владыка ни в какую. «У меня в епархии на приходе целибат? Исключено».
Кроме того, меня не покидало желание иметь семью, детей, чтобы воспитать их настоящими православными христианами. На это мне владыка сказал, что придется оставить свое священническое служение. Вот тогда, не дожидаясь церковного суда, я написал рапорт, вернул в епархию иерейский крест и подрясник.
— Это было для Вас трагедией?
— Даже не то, чтобы «было» – это есть моей личной трагедией.
С детства ведь не знал ничего другого, кроме желания быть священником, служить Богу всеми силами. С другой стороны, я не видел себя монахом, не ощущал и не воспринимал этой стези.
Вот такая дилемма встала предо мною тогда, в неполных 24 года. Конечно, я советовался с близкими людьми. Но они не понимали истинной глубины моих страданий. Дескать, не вешай нос; будешь как все – не лучше и не хуже.
Теперь уж столько лет прошло, я обзавёлся новой семьёй, воспитываю двоих чудесных детей, а всё ещё не нахожу покоя и ощущаю неисправимость ситуации, вину и стыд пред Всевышним. Ведь Он мне доверил, а я не оправдал, отступил, испугался трудностей…
Справка: запрещение в священнослужении останавливает действие благодати через священнослужителя, подвергшегося такому прещению. Действие благодати возобновляется только после снятия запрещения в законном порядке. Св. Иоанн Златоуст дает этому следующее объяснение: «Если бы случилось руке отделиться от тела, дух, (истекающий) из головного мозга, ища продолжения и не находя его там, не срывается с тела и не переходит на отнятую руку, но, если не найдет ея там, то и не сообщается ей» (Беседа на Ефес., XI, 3). Лишение же сана низводит священнослужителя в разряд мирян и делает для него совершение священнодействия невозможным навсегда.
— Но у вас теперь другая жизнь – жена, дети, иные задачи, заботы. Неужели нет больше жизни после священства? Неужели теперь – прозябание?
— Я этого не говорю. Конечно, есть. И эта жизнь, возможно, даже в каком-то смысле счастливая. Но вот в моём случае всё равно ущербная и неудовлетворённая. Я всё ещё продолжаю мерить той мерою, продолжаю сожалеть и каяться в своём малодушии.
Часто задаю себе вопрос: «А можно ли было по-другому – не разрушать, не уходить и не менять духовные приоритеты?» Наверное, можно, но не было такого человека, который бы указал этот путь. Я был ещё совсем молодым, неопытным, несамостоятельным. Можно было терпеть, можно было даже страдать, но остаться до конца верным. Этот грех, наверняка, я пронесу по жизни до смерти.
— Скажите, Александр, а не изменила ли эта драма основоположных взглядов на мироздание. Вы не разуверились, не озлобились вдруг?
— Да нет, что Вы! Сейчас я являюсь рядовым прихожанином, который, правда, хорошо знает внешние проявления и внутреннее содержание богослужения. Теперь я отец, воспитывающий двоих маленьких христиан. Очень надеюсь, что в этой новой ипостаси окажусь достойным, чтобы больше не случалось никаких компромиссов с совестью и верою. Возможно, милосердный Бог заметит, оценит и дарует мне прощение и душевное успокоение…
Скажу больше: в моей ситуации Церковь приобретает вообще колоссальное значение. Только благодаря этому во мне живут вера и надежда. Если бы не Церковь – тогда меня попросту окончательно охватили бы отчаяние и безысходность.
— Что бы теперь, с высоты прожитых лет и приобретенного опыта, Вы посоветовали молодым ребятам-семинаристам, которые спешат воплотить свою детскую мечту о священстве?
— Однозначно, не спешить. Им предстоит уж очень серьёзный шаг, после которого повернуть, развернуться или пойти на попятную будет если не невозможно, то уж, во всяком случае, очень трудно и болезненно.
Бесспорно, канонические правила относительно рукоположения имеют под собой здравый разум и четкую логику. «Зелёные» юнцы перед престолом – это рискованно по сути. Ребятам не хватает опыта и непосредственных знаний, чтобы быть стопроцентными примерами для подражания. Хотя я на этом убеждении не настаиваю. Из меня самого примера тоже не вышло. К сожалению…
Справка: согласно 15-го правила IV Вселенского Собора, 14-го и 15-го правил VI Вселенского Собора и 16-го (22-го) правила Карфагенского собора, повелевается рукополагать пресвитера в возрасте 30 лет, диакона – 25 лет, диакониссу – 40 и иподиакона – 20 лет.
***
Мы поблагодарили Александра за «трудную» откровенность и искренно пожелали ему счастья, спасения души, пожелали найти нужный духовный стержень, который даст успокоение и вернёт уверенность в своих силах. Он этого достоин, не взирая ни на что. Как известно, праведник не тот, кто не падает, а тот, кто поднимется вопреки обстоятельствам.
Беседовал Александр Выговский
Журнал «Воскресение»
Интервью публикуется в рамках проекта «Лучший материал номера»
Словарь Правмира — Священники, священство
