— К Новому Году мы готовились, в шифоньере у меня стоит коньяк. Думали, дети придут, посидим вместе за праздничным столом, — говорит пенсионер Виктор Хмелев из восьмого подъезда. Утром 31-го декабря они с женой выбежали из квартиры, услышав, как кто-то за дверью кричит: “Эвакуация”. Лифт уже не работал. С пятого этажа Хмелев, у которого больные ноги, кажется, вечность, спускался по лестнице, пропуская всех бегущих вниз соседей. Из квартиры с собой пенсионер забрал только пачку с медицинскими анализами, собранными для операции. А 3 января он пришел к своему бывшему дому в надежде забрать хотя бы что-то из одежды. Четвертый день Хмелев ходит в том же, в чем выбежал последним утром прошлого года из рушащегося дома.
Люди по одному заходят в свой бывший дом и выходят оттуда с большими тюками, сумками и пакетами. На развалинах практически безостановочно идет работа, которая на официальном языке называется “поисково-спасательной”.
В целом, работа строится так: сначала на развалины заходят спасатели, осматривают их, пытаясь отыскать что-то, что могло бы быть важным для следствия или родственников. Потом на участок заводят манипуляторы: они поднимают, вращая на весу, разрушенные конструкции. За этим снизу и из грузовиков наблюдают спасатели. Если ничего важного глазами не обнаруживается, конструкции опускают в кузов одного из двух КамАЗов, которые работают на месте: аккуратно просеивая, загружают обломки в самосвалы. Весь этот процесс — долгий, муторный и очень кропотливый. Когда он закончится — непонятно. Работа называется “поисково-спасательной” потому, что итогом ее должно стать обнаружение всех погибших. Или живых. Хотя надежды на это почти нет, люди все равно надеются. В толпе перед домом на улице Карла Маркса вперемешку со слезами отчаяния рассказывают истории самого невероятного спасения.
Евгений, Елена и их трехлетний сын Илья – чудом спасшиеся жители рухнувшего подъезда. По идее, Кругляковых не должно было быть в этой квартире в эту ночь: квартира принадлежит бабушке Елены. Но так ведь все живут: в бумагах одно, а в жизни — совсем другое. «В момент взрыва, — рассказывает Елена, — раздался жуткий грохот, что-то посыпалось с потолка, я машинально закрыла руками голову. Муж — он спал с сыном на диване — закричал. Я подбегаю к дивану, а там пол провалился на третий этаж, и мои ребенок и муж висят между третьим и четвертым этажами». Елена вытащила ребенка, а муж, спортсмен, сумел вскарабкаться наверх. Все вместе Кругляковы выбежали через дверь, но лестницы в подъезде уже не было. Елена с мужем спрыгнули, передав сына на руки прибежавшим на помощь прохожим.
«У меня в квартире до сих пор елка стоит, это видно с улицы, — вдруг опять возвращается к воспоминаниям до взрыва Елена. — Стоит комод, на комоде фотографии, копилка ребенка – я увидела эту розовую хрюшку. Ничего не шелохнулось. Все осталось на месте. Теперь туда не зайдешь. Но мы чудом остались целы, у нас нет ничего кроме ссадин».
Сейчас Кругляковы живут у родственников. Новый год они не отмечали. Хотя психолог в штабе МЧС посоветовала Елене устроить праздник. Пусть и с опозданием.
Когда все уляжется, Кругляковым предстоит решить еще одну, вроде техническую, но все равно важную проблему: как получить компенсацию, если они не были прописаны в квартире, и как получить новую квартиру, если бабушка Елены о случившемся пока ничего не знает — живет у дочери, потому что нуждается в уходе.
С места, где собрались бывшие жильцы бывшего дома 164 на улице Карла Маркса, хорошо видно, почему в штабе МЧС не устают повторять о том, что угроза обрушения постоянно сохраняется. Этим в МЧС объясняют невозможность пробраться к эпицентру событий. Все эти четыре дня на развалах работали спасатели из Челябинска и Уральского учебно-спасательного центра в поселке Новогорный. Спасатели работали по два часа с перерывом четыре часа, в несколько смен. В последние пару дней на развалах уже не требовалась помощь собак. Их просто время от времени приводили к месту взрыва. Но зачем — неясно.
В толпе обсуждают и, судя по тону, осуждают сдержанное отношение МЧС к помощи волонтеров. На это МЧС в лице сотрудника пресс-службы Михаила Юрина отвечает: “На завалы были допущены только штатные специалисты МЧС — обученные, экипированные и застрахованные. Проблемы с волонтерами возникают потому, что они хотят работать на самых опасных участках, а мы ими рисковать не можем”. Главное, в чем могут помочь добровольцы, говорит Юрин, это дать возможность спасателям между сменами отдохнуть, поесть и прийти в себя. В этом волонтеры незаменимы. И об этом все знают.
Из восьмого подъезда выходит мужчина. Впереди себя он везет нагруженную детскими вещами коляску. Еще несколько пакетов несет идущий сзади сотрудник МЧС. Мужчина представляется: Александр Добрынин. В квартире в восьмом подъезде они с женой прожили больше двух лет: здесь они сделали ремонт, сюда принесли новорожденного сына. Теперь непонятно за что первым делом хвататься: за предметы, напоминающие о мирной жизни, или за воспоминания об этой самой “мирной” жизни. “В квартире беспорядок, хватаешь, что под руку попадет. В подъезде валяются выбитые стекла… Забрал сейчас телевизор, детскую коляску и игрушки для сына, остатки документов, одежду зимнюю схватить успел. Обещают еще в четыре часа пустить” — говорит Добрынин. И повисает пауза.
Накануне в городе был официально объявлен траур. К стихийному мемориалу — ограждению вокруг места взрыва — люди несли цветы, игрушки и свечи. Прошли траурный митинг и литургия. Но и сегодня сюда идут и идут люди: приносят розы, гвоздики, хризантемы, кукол, плюшевых мишек, зайцев, слоников. Кто-то поставил раскрытый альбом с детскими аппликациями, кто-то положил записку: «Сухум с вами».
Одна из женщин передала иконки «спасителям» — так здесь теперь называют спасателей.
— Я передала их тем людям, которые спасли младенца и многих других в живых оставили, рискуя своей жизнью, — говорит она.
Магнитогорский сотрудник подразделения МЧС, оказавшийся 31 декабря одним из первых на разборе завалов, просит не указывать своего имени, но рассказывает, как ему в первый день работы удалось найти и спасти 13-летнего мальчика Сережу Гаврилова: “Прохожу по завалу, вижу движение какое-то, смотрю, выглядывает кисть руки, и она шевелится. Мальчик лежал головой вниз, он через диван кричал: «Ноги, ноги!»».
Спасатель замолкает. А потом рассказывает о том, что с ним происходило в эти самые первые часы последнего дня 2018 года: “Засыпанная кошка громко кричала, ее освободили. Потом нашли погибшую женщину, лежавшую лицом вниз — ее ничем не придавило и не присыпало, только ноги были зажаты, потом мужчину обнаружили под плитой. Плиты сварены между собой, тянешь одну – из-под завала другая за ней тянется. Часть людей из обрушенного подъезда стащило в арку, они оттуда выбегали, часть находились в центре, часть – со стороны подъезда. Одному из выживших жильцов мы помогли спуститься с повисших лестничных перил. Потом стали эвакуировать людей из полуразрушенных квартир, разбивая окна. Прошли по пятому подъезду, стучали в квартиры. Многих не было дома. При нас прибыли на место спасатели из Челябинска”.
В магнитогорской школе N14 все еще открыт штаб помощи пострадавшим. И туда все еще несут одежду, еду и мобильные телефоны. Волонтеры сортируют помощь и выдают нуждающимся. На утро 3 января за ней обратились 70 семей – всего 223 человека.
В штабе, а также на месте опознания погибших работают психологи МЧС, психиатры института имени Сербского и магнитогорские психологи – всего около 40 человек. Всего было зарегистрировано около трех тысяч обращений. Горе дома номер 164 по улице Карла Маркса за эти дни стало общим горем: города, страны. В штабе рассказывают, как люди, которым совсем недавно самим была нужна помощь, едва оправившись, бросаются помогать другим. Среди помогающих — несколько человек, потерявших утром 31 декабря 2018 года своих близких.
К моменту выхода этого текста известно уже о 39 погибших. Судьба еще двоих жителей дома 164 на магнитогорской улице Карла Маркса неизвестна.
Елена Смирнова, Магнитогорск
Фото автора
