Путешествуя по России, я обнаружил, что чем дальше от Москвы, тем меньше людям интересно то, что в Москве является основным предметом обсуждений и споров. Они смотрят на московские новости, заботы и протесты по телевизору так, как мы с вами смотрим, как что-то происходит, скажем, в Кении.
До Кремля в провинции далеко, люди все делают сами, ни на кого не рассчитывая. Разве что чиновники пилят дотации из центра, взамен симулируя кипучую деятельность. Недаром во многих отдаленных регионах люди постоянно говорят о москвичах: «У вас в России». А на Дальнем Востоке еще и «У вас на материке», ощущая себя эдаким архипелагом, от которого до центра не дойти, а разве что доплыть.
При этом в самых отдаленных уголках нашей страны есть потрясающие, энергичные, очень современные люди. Например, буддистская тусовка в Магадане – я и в Москве таких современных веселых ребят знаю не так много. У них свои бизнесы, и они многого добиваются.
В Магадан при Сталине сослали знаменитого певца Вадима Козина. Отбыв два срока, он предпочел до конца жизни остаться в этом городе. Местные его любили. После смерти Козина в 1994 году они захотели выпустить пластинку певца. И вместо того чтобы требовать финансирование от государства, а потом сокрушаться, что денег не дают, коммерсанты просто собрали нужную сумму и сами все сделали. Логика простая: власть не помогает – и ладно, лишь бы не мешала, а мы уж сами как-нибудь.
Что больше всего поразило в путешествиях?
Когда я начал ездить, то стал поневоле заниматься этнографией. Это оказалось безумно интересно. Некоторые народы двигаются вместе со всей цивилизацией вперед, при этом сохраняя свою культуру и мировоззрение. Они просто думают иначе, хотя это на первый взгляд незаметно. Например, однажды я ехал автостопом из Иркутска в Читу, и меня подвезла пара – девушка и парень. Он – славный, молодой, умный, у него свой бизнес, собирался идти в политику, мечтал стать мэром Иркутска – в общем, современный образованный человек. А потом мы разговорились, и он рассказал, что кормит у себя дома Черного Монгола. Там есть поверье, что когда-то давным-давно на остров Ольхон пришли монголы, буряты отказали им в еде, и странники умерли от голода. С тех пор в виде кары у некоторых бурятских родов есть духи монголов, которых надо кормить. У рода этого парня был Черный Монгол. Для него это важно.
Я люблю, когда люди думают по-разному. Хотя это – источник конфликтов, но попытки насадить единомыслие никогда ничем хорошим не заканчивались. Поэтому пусть лучше будут споры и ссоры, но люди до определенных пределов сохраняют свою самобытность.
Так они быстрее смогут приспосабливаться к быстро меняющимся условиям современного мира, когда подходы, сегодня кажущиеся незыблемыми и привычными, завтра безнадежно устаревают.
Меня восхищает немыслимое разнообразие народов России. Бывают удивительные народы, к которым я готов всегда возвращаться при первой же возможности. Например, сахалинские нивхи. Для меня они как первая любовь – я еще не занимался этнографией, но однажды на вечеринке нашел книжку о нивхской мифологии, открыл – и упал в нее. Эти легенды сопоставимы с древнегреческими мифами, но еще интересней – поскольку склад ума эллинов нам ближе. Через несколько лет я отправился на север Сахалина и познакомился с этим народом. Интереснейшие люди, про них еще Чехов хорошо отзывался. Его помимо прочего удивляло отношение нивхов к власти: перед местным губернатором русские ходили по струнке и глаза на него поднять боялись, а нивх мог запросто подойти к нему и спросить: «Слушай, ты не видел мою собаку?» К сожалению, носителей нивхской культуры осталось мало.
Я писал про одного из таких представителей – это человек шекспировского масштаба и шекспировского же трагизма, Владимир Санги, создатель нивхского алфавита. Он был маститым советским писателем, у него было почти все, он общался с руководителями государства, поскольку тогда привечали писателей из национальных меньшинств. Он видел, куда идет его народ – а это абсолютно неизбежный, хотя и грустный процесс: при столкновении двух обществ, стоящих на разных ступенях развития, начинается огромное давление цивилизации, и невозможно удержать культуру малого народа, она просто уходит. Причем в России все «захватывают» не только русские – те же самые буряты, якуты, коми теснят меньшие народы и распространяют свое культурное влияние, ассимилируя остальных.
Как быть везде желанным гостем?
Москвичей в регионах не любят. Иногда едешь с туристической группой, и местные тебе говорят: «Если б я знал, что ты из Москвы, я бы сказал, что нет места, потому что москвичи часто капризничают». Тут две стороны одной медали: да, москвичи действительно бывают капризны, но порой они просто привыкли к качественному сервису и потому более требовательны.
Таких туристов не любят, но они помогают индустрии развиваться, и прогресс впечатляет – сужу по Северному Кавказу, где работаю в последние годы. Туризм тут развивается так быстро, что хочется не переборщить.
Так, в Ингушетии есть совершенно фантастическое Джейрахское ущелье – долина с древними башнями и склепами. На мой взгляд, это место сопоставимо с Долиной Царей в Египте. Еще пять лет назад к путешественникам там подходили люди: «Идем к нам, барана зарежем, гулять будем!» Теперь такое запредельное гостеприимство встречается реже, а когда туда поедут десятки тысяч, местные будут раздражаться изобилию чужаков.
Поэтому перед туристической индустрией стоит сложная задача – финансово поддерживать местные традиции, чтобы они не исчезли, но при этом не превратить их в коммерческий балаган.
К счастью, искреннего гостеприимства на Северном Кавказе пока хватает. И я рад, что нелепые стереотипы о тех же чеченцах уходят в прошлое. Да, я много слышал там плохого про нашу армию, причем в основном о контрактниках: призывников туда отправляли, и они ни в чем не виноваты, а контрактники сознательно ехали зарабатывать деньги, и за это их там крепко не любят, но при этом к русским относятся нормально. Я ездил автостопом по всей республике, возил туристов, снимал обряды, в том числе такие серьезные, как примирение кровников, и ничего плохого со мной не происходило.
Чтобы быть хорошо принятым в регионах, надо просто ехать туда с уважением.
Я был во всех субъектах РФ, и всюду меня принимали более или менее хорошо. Каждый человек ценит интерес к себе. В любом месте России, если люди тебе интересны, они явят чудеса гостеприимства. И чем дальше от Москвы, тем меньше будет замкнутости на себе, изолированности, настороженности. В провинции могут просто так приютить, накормить и откажутся брать деньги, даже если ты предложишь, потому что люди на самом деле хорошие.
Жители Приморья рассказывали, как к ним приехал какой-то итальянский байкер. Они возили его по всей Сибири от одного байкерского клуба до другого, и он был в полнейшем восторге: о, нам описывали русских как суровых людей, а у вас тут так хорошо! Я видел в Оймяконе двух чехов, которые постоянно ездят в Россию и считают ее уникальной страной. Когда они пересекали на лыжах Байкал, посреди озера у них сломалась палатка. Они вызвали помощь. Ночью огромный армейский вездеход привез новую палатку. В Европе это бы стоило баснословных денег. А военным пришлось заплатить копейки. Когда чехи спросили, из чего складывалась цена, им ответили: столько-то – за бензин, и столько-то – на бутылку водки солдату, который сидел за рулем.
У нас это веселое бескорыстие, как ни странно, довольно сильно распространено. Ездите с уважением и с открытой душой, и почти наверняка все будет хорошо – по крайней мере, я путешествую почти постоянно, а неприятных ситуаций было совсем мало.
Где в России стоит побывать?
Очень хорош упомянутый мной Джейрахский район в Ингушетии – в частности, тем, что он легкодоступен: купил билет до Владикавказа, два часа на машине – и ты там, за день можешь все посмотреть и счастливым уехать. Если приезжать на Кавказ надолго, смело выбирайте Дагестан – его можно исследовать годами. Впрочем, до совсем незатоптанных мест нужно долго добираться – потому они и незатоптанные.
Что еще? У нас невероятный Север. Для меня в свое время культурным шоком стали оленеводы Ямала. Они сохранили удивительную самобытную культуру. Если говорить о природе – обязательно надо побывать в Горном Алтае. Я был в семидесяти пяти странах, мне есть с чем сравнивать, и я считаю, что это самое прекрасное место на Земле. Немного похожа на Алтай Патагония, но Алтай – это такой космос, что, когда я первый раз туда съездил, потом не возвращался лет пять, боялся: вдруг мне просто по неопытности показалось, что там так хорошо, а сейчас я уже посмотрел мир, вернусь и разочаруюсь. Но потом я все-таки созрел, приехал, и все было еще лучше, чем в первый раз.
Вся Сибирь изумительна, там можно ехать куда угодно – при известной осторожности. Это общее правило для путешественников: знать специфику места, куда ты едешь, изучать локальную культуру и по возможности не делать того, что ей противоречит. Например, женское курение на Кавказе считается непристойным. Если вы – приезжая, никто, скорее всего, не подаст виду, но подумают о вас дурно. Москвичи любят причитать: ах, бескультурные кавказцы, приехали в столицу, такое учудили. А я приехал в отдаленный горный аул, где до меня была известная московская журналистка, а там все в ужасе обсуждали, какие некультурные эти москвичи – подумать только, она сидела тут и курила!
Повторюсь – люди в разных регионах мыслят по-разному, и всегда возникают такие неизбежные трения. Но опытный путешественник такие риски сводит к минимуму. В Туве – интереснейшей самобытной республике – нужно держаться в стороне от пьяных и заблаговременно обеспечивать безопасное место ночлега. При этом там потрясающие люди и совершенно сюрреалистические места. Только представьте: там почти соседствуют северные олени и верблюды. Немыслимое природное разнообразие и переплетение живых верований – шаманизма, буддизма и христианства.
Из мест, где живут русские, безусловно, стоит побывать в селении Варзуга на Терском берегу Мурманской области. Вообще, весь Терский берег интересен – культура поморов стремительно уходит, но многое еще осталось. Там живут потрясающие типажи. Например, Петр Прокопьевич Заборщиков – старый убежденный коммунист, который болеет душой за свое старинное село, работает над музеем своего колхоза и практически в одиночку реставрирует церкви. У него это прекрасно сочетается: и церковь, и колхозы объединяет традиционное для русских понятие общины. Правда, когда построенная церковь освящается и в ней начинают службы – все, он больше не переступает ее порога. Потому что коммунист. Изумительный человек. От него сияние исходило…
Как искать интересных людей в регионах?
Потрясающих людей в своих путешествиях я встречаю регулярно. Например, Валентин Пажитнов, легендарный и великий. Он горожанин, вместе с молодой женой уехал в тайгу, где работал охотником, исследовал лес, в итоге стал выдающимся биологом и основал интернат для медвежат-сирот. Он приехал в почти умершую деревню, где жили два старика. Сейчас там все по-другому – к нему съезжаются и иностранцы, и россияне, так что деревня процветает.
Одни из самых интересных людей – создатели музеев. Особенно я люблю маленькие частные музеи – что в Чечне, что в Удмуртии. Кстати, Удмуртия не так далеко от Москвы, но что мы о ней знаем? А там, между прочим, удивительные языческие обряды и огромное количество маленьких провинциальных музеев, которые создали люди с горящими глазами. Например, мы зашли в музей истории Сибирского тракта в селе Дебесы, и такого со мной не было вообще нигде: два с половиной часа мы слушали, раскрыв рот, лекцию и потом еще шли за экскурсоводом по улице. Он, бедный, уже охрип, но все равно рассказывал.
Я мечтаю, чтобы в Удмуртии развился туризм. Не могу сказать, что там как на Алтае – приехал, и тебе сразу стало хорошо, но если вникнуть, то увидишь, что это одна из самых удивительных республик, эти маленькие музейчики, огромнейший набор культур, где и русские, и бесермяне, и удмурты, и татары, свои очажки культуры. Люди любят свое дело, и это чувствуется. Где-то, по-моему, в Архангельской области одна бабушка сделала музей и тянет его. Когда она видит проезжающий автобус с туристами, то отправляет внуков и правнуков, и они, радуясь и ликуя, тащат гостей в дом. Она говорит: «Мне помирать нельзя – у меня музей», и живет.
Конечно, в Москве тоже много чего интересного, но главное, чтобы свет на ней клином не сходился. Или вот, например, музей Левитана в Плесе – я там был с подругой из Австралии в сопровождении местного журналиста Яна Бруштейна. Ладно, что экскурсовод потрясающе рассказывала про Левитана, но когда она пришла в последний зал и завела разговор о том, как Левитан умер (сколько раз она это рассказывала? страшно даже подумать), – она разрыдалась. И моя подруга из Австралии, обнявшись с ней, плакала, и они обе плакали, потому что умер Левитан.
Увлеченный человек преображает все вокруг себя, и музеи как раз таких людей притягивают. Бывают, конечно, в невероятно богатом историей и культурой регионе ужасные музеи, которые хочется сразу забыть, как страшный сон, но порой приедешь в маленькую деревушку, там крошечный музей, зарплата у хранителя коллекции – 4 тысячи рублей в месяц, и слова этого человека – музыка для ушей.
Как в регионах смотрят на политику?
К шествиям оппозиции и митингам большая часть населения «той» России относится негативно – даже та часть, которая не любит самого Путина: для них это – «москвичи с жиру бесятся». Кроме того, работает пропаганда, люди в регионах много смотрят телевизор, и это тоже со счетов сбрасывать нельзя. Тем же магаданцам непонятно, зачем выходить на площадь с плакатом, если можно что-то сделать своими руками. Они вообще не одобряют любые демонстрации, это не в их привычках. Кто-то верит историям про агентов западного влияния, но в целом им просто не нравится такой стиль поведения.
Человек может сильно не любить Путина, но еще хуже относиться к либералам.
Почему в провинции не любят оппозицию? Потому что большинство не видит интереса и уважения со стороны оппозиции к себе – а видят презрение: «стадо», «вата»… Зачем любить человека, который тебя презирает?
А какой-нибудь условный телевизионный Киселев делает вид, что этих людей любит, заботится об их благе, что они ему интересны – понятно, что это, скорее всего, не так, и все же. Когда один хотя бы делает вид, а другой откровенно поливает помоями, ты невольно выберешь первого, а не второго, так что не надо этому удивляться.
Самая большая проблема нашего общества в целом и оппозиции в частности – у нас очень любят судить. Достаточно пустяка, тысячной части личности – например, человек поддержал Путина с Крымом, и все, понеслось – «быдло», «ватник», «рабская психология». А ведь он может быть потрясающим.
Я был у человека, которого очень уважаю, когда начались украинские события. Он прямо при мне позвонил сыну, который был то ли в Донецке, то ли в Луганске, и сказал ему: знай – если что, я, конечно, тебя приму и ты всегда можешь здесь отсидеться, но как твой отец я советую тебе оставаться на месте, где ты живешь, и защищать его с оружием в руках. И сказать после этого, что он плохой, я никому не позволю. Это было для него тяжелое решение, но он искренне считал, что так нужно. Нельзя таких людей списывать со счетов.
Но мы, к сожалению, очень любим всех мазать черной или белой краской. Мы любим не любить. Когда я был молодой и глупый, я мог куда-нибудь неудачно съездить и потом всем рассказывать: ах, какая плохая страна! Потом я немножко поумнел и начал задаваться вопросом – что я сделал не так, почему не проникся? То же и с людьми: ты столкнулся с человеком и он тебе не понравился – а может, ты его не понял, может, с ним надо было не об этом говорить, а о чем-то другом? У всякого человека есть кнопка. Нажми на нее – и из него полезет всякая дрянь.
Так, может, и не надо ее трогать, надо нажимать на какие-то другие – и все будет хорошо?
Ксения Кнорре Дмитриева
