После той ночи мы задаем себе один главный вопрос
Протоиерей Георгий Митрофанов
Протоиерей Георгий Митрофанов:
— Среди множества пасхальных богослужений, которые я совершал в домовом храме, где я настоятель уже 16 лет, мне особенно помнится одно. Нужно сказать, что мои прихожане — это очень небольшая группа людей моего поколения, мы знакомы давно, больше 15–20 лет. В основном это интеллигенты-гуманитарии, поэтому разговор с ними всегда предполагает знание какого-то культурно-исторического контекста и — главное, как мне кажется, — знание их чувств, прочувствование друг друга, особенно во время богослужения.
И вот в одну из пасхальных ночей — а я не люблю в этот период произносить пространные проповеди — я просто напомнил им рассказ Антона Павловича Чехова «Святою ночью». Творчество этого писателя очень значимо не только для меня, но и для моих прихожан с религиозной точки зрения. И вдруг я неожиданно для себя огорошил их вопросом.
«В эту пасхальную ночь, когда уже прошла торжественная служба и мы хотим продолжить праздник в несколько иной тональности, разговения, спросим себя: чему мы, собственно, радуемся сейчас? Тому ли, что Христос воскрес, или тому, что пост закончился?»
Наступила тишина.
Да, мы потом, как и герои рассказа Чехова, отправились разговляться, но это было особое разговение — более спокойное, сосредоточенное, более сдержанное, чем обычно.
За столом некоторые стали делиться своими размышлениями, но суть их сводилась именно к этому. Что для нас Христос? Что для нас Пасха? А главное — христиане ли мы в полном смысле этого слова.
И с тех пор, может быть, уже не произнося так часто вслух этот вопрос, я всякий раз — да и не только я, но и многие мои прихожане, — задаемся именно им, когда подводим итоги очередного Великого поста и очередной пасхальной ночи.
Служили в пустом храме, а люди пели за воротами
Диакон Алексий Попов
Диакон Алексий Попов:
— Праздник Светлого Христова Воскресения 2020 года для меня запомнился на всю жизнь: это первая моя Пасха в диаконском чине, и впервые для меня это удивительное торжество проходило в пустом храме — из-за пандемии могли присутствовать только духовенство, алтарники, певчие.
Это была моя первая Пасха, которую я встречал в белоснежном, стоящем посреди кладбища Преображенском храме микрорайона Саввино в Балашихе.
Уже кончилась Пасхальная полунощница. На Престоле лежит под Святым Евангелием Плащаница — изображение погребенного Господа нашего Иисуса Христа. Вокруг слепая темнота, только свечи освещают лица духовенства, ожидающего самый дорогой и неповторимый момент в году…
Двенадцать ночи. Начинается пение стихиры: «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на Небесех, и нас на земли сподоби с чистым сердцем Тебе славити». И вот после того, как трижды прозвучали эти простые, но поражающие до глубины сердце слова, открываются Царские врата, зажигается паникадило, и мы — священники и я, диакон, — начинаем громко петь молитвословие, идя на Крестный ход.
Но сразу поражает, что вокруг никого нет. Лишь слова песнопения, исходящие из наших уст, гуляют по пустому храму.
Но надвигающаяся грусть от этой картины пропала, когда мы вышли на улицу: около закрытых ворот стояли люди с зажженными лампадами и пели с нами победоносную стихиру «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на Небесех…»
И удивительно было то, что под покровом ночи в наших глазах ожили окружающие храм захоронения: уже не так грустно смотрелись и богатые, и бедные надгробия, торжественными казались и покосившиеся кресты. Ведь Господь, «смертию смерть поправ», как говорится в пасхальном тропаре, «сущим во гробех живот даровал».
Подойдя к закрытым дверям храма и пропев положенные песнопения, настоятель начал приветствовать всех: «Христос воскресе!» И в ответ, из-за ворот, верующие торжественно восклицали: «Воистину воскресе!» Казалось, что и усопшие, мимо могил которых мы только что проходили, тоже нам отвечают радостными пасхальными словами.
И далее, продолжая богослужение в пустом храме, мы уже не чувствовали грусти: Христос восстал, Своим Воскресением дойдя и постучав в двери наших сердец…
Пришел с Причастий — и упал
Священник Дионисий Костомаров
Священник Дионисий Костомаров:
— Наверное, в сознании каждого христианина есть такие дни, которые мы воспринимаем как большие, массовые праздники. Конечно, всю нашу допандемийную жизнь Пасха была именно таким праздником, потому что и для священника это возможность увидеть не только своих прихожан, но и жителей окрестностей, и для людей это возможность побывать на приходе как в большой христианской семье.
Я думал, что на прошлую Пасху совсем не будет ощущения семейности и что физически особенно остро мы почувствуем, как далеко находимся друг от друга. Всегда помню, что такое воскресный пасхальный день для священника: после утренней литургии Великой Субботы, освящения снеди и ночной службы обычно в конце ты просто валишься с ног и половину воскресенья отсыпаешься. Но в прошлом году все было совсем не так.
Ощущение глубокого единства оказалось особенно сильным, потому что впервые в воскресный пасхальный день я не отдыхал и не отсыпался. Наоборот, пришлось встать очень рано, потому что все воскресенье я причащал дома людей, которые из-за коронавирусных ограничений не смогли пойти на богослужение. Во время Великого поста мне часто звонили и спрашивали, когда можно и можно ли на Пасху, но все еще сохранялись ограничительные меры, и я отвечал: «Нет-нет, пока нельзя». Но не хотелось лишать людей праздника.
Буквально все воскресенье я ходил по домам, и это было удивительное ощущение единства. Да, надеваешь маску, сразу моешь руки, всех просишь найти самую просторную комнату и причащаешь одноразовыми ложками. Но это не имеет значения.
Ты приходишь к тому, кто очень явно ждет встречи с Богом, с одной стороны, а с другой — ты просто встречаешься с живым человеком.
Многие мои прихожане одиноки, и вот эта радость о Боге у нас всех соединялась с радостью видеть друг друга.
Это была первая Пасха в моем служении священником, которую я провел вот так. Вернулся с Причастий — и упал, потому что совершенно не оставалось сил. Во многом этот праздник был противоположен обычному, однако он подчеркнул все то волшебное, что на глубине дает радость наших встреч в милосердии, любви, вере и в том, насколько человеку нужен Бог и человеку нужен человек.
