Мало кто знает, что в первый день был взрыв
Алексей С., пожарный:
— 25 марта у меня был выходной. Мне домой позвонил сослуживец и сказал, что в «Зимней вишне» что-то случилось. Мол, очевидцы говорят про пожар. Мы с ним собрались, рванули туда — может, помощь нужна.
У торгового центра мы были где-то в 17:20. Горело все. Четвертый этаж полыхал, на третьем и втором ничего не было видно от дыма. Он валил из всех щелей, вокруг работали наши подразделения. Здание трещало, рушилось…
В первые часы я находился в тылу. В мои обязанности входила расстановка техники. Мы собрали все силы, вызвали людей из отпуска. Пожар крупный, такого в Кемерове не было никогда. Приезжали пожарные из других городов — Юрга, Красноярск, Новосибирск, Томск, и сразу же приступали к работе.
Я потом уже узнал, что мой коллега Андрей Бурсин прибыл на пожар первым, в 16:07. На тот момент на четвертом этаже было настолько плотное задымление, что даже руки своей нельзя было разглядеть. Ребята на ощупь работали.
Утром 26 марта начиналась моя смена. Поэтому меня отпустили около трех ночи. В шесть утра я снова был в «Зимней вишне» и впервые поднялся в здание. Все искорежено, обвалено, как бывает после пожара. Четвертый этаж полностью выгорел. Но огонь все еще свирепствовал.
Фото: Данил Айкин/ТАСС
Мы находили очаги горения на втором, третьем этажах. То тут разгорится, то там. «Зимняя вишня» так была устроена — проникнуть к местам, где горело, сразу не удавалось. Здание трещало и могло рухнуть. Все знали, что рискуют жизнью, но все равно туда шли. У нас работа такая.
Мало кто знает, что в первый день был взрыв. Там же баллонов много было. Холодильные, пивные, для гелиевых шариков… Их приходилось на улицу выносить, остужать, чтобы не рвануло. А здание-то огромное. Один все-таки взорвался.
После этих четырех дней мне было тяжело. Да, я многое видел и до этого. Но «Зимняя вишня» стала самой страшной трагедией для всех нас.
В первый месяц спать не мог. Думал все время о тех, кто там погиб… А потом начались аресты. Сначала Сергей Генин, потом Андрей Бурсин. Понимаете, это спасатели, которых уважал весь гарнизон. И во время трагедии они боролись за жизни людей, как могли.
Уже столько времени прошло, но говорить и думать об этом до сих пор тяжело. Город едва оправился от этого кошмара. Работать трудно. Кто-то считает, что пожарные во всем виноваты. Когда сталкиваешься с этим, опускаются руки.
Мы тоже чувствуем жар и можем погибнуть в любой момент
Михаил С., пожарный:
— 25 марта мне позвонил знакомый, сказал, что горит «Зимняя вишня». Я отдыхал в тот день, даже не включал телевизор, не знал ничего. Попытался коллегам дозвониться, кто дежурил в тот день — трубки не брали. Они уже были в самом пекле. Я быстро собрался и поехал туда, чтобы помочь. Когда в городе происходят пожары на больших объектах, идет мобилизация сил и средств.
Когда по пути я увидел столб черного дыма, понял, что ситуация серьезная. К тому моменту, как добрался, уже перекрывали проспект Ленина. По удостоверению проехал за оцепление и пошел в оперативный штаб. Спросил, какая помощь нужна. Мне нужно было выходить на службу немедленно, поэтому поехал за боевой одеждой и снаряжением.
По пути на работу обзванивал коллег. В части я набил машину снаряжением и дыхательными аппаратами, чтобы люди могли сразу ехать на место пожара. Быстро переоделся сам. Дорога была каждая секунда.
У торгового центра мне дали в подчинение отделение из двух пожарных. По автолестнице мы проникли на крышу. Увидели остекление на фасаде. Это был бассейн, мы проверили его — пусто, людей нет. С другой стороны обнаружили лестничную клетку. Через нее мы прошли на четвертый этаж, искали людей. Дым был такой плотный, что мы не видели друг друга. Работали в дыхательных аппаратах, вокруг был жар невозможный — температура росла. Вокруг стоял треск.
Фото: ТАСС
Мы прошли мимо катка, и нас встретил открытый огонь. Пробиться было невозможно. Мы тушили пламя со стороны бассейна, не давая ему распространяться дальше. Потом мы вернулись на крышу. Следили за поведением кровли, чтобы здание не рухнуло, обследовали бытовки. Так прошел день.
Про кинозалы говорили по рации. Через час-полтора после начала пожара стало известно, что там могут быть люди. Но из-за высокой температуры и возможного обрушения кровли пожарные попасть туда не могли. Потом стали обнаруживать погибших. Сначала человек пять — у открытого окна, потом около 15 — рядом с дверями эвакуационного выхода. Там было много лестниц, и они оказались закрыты. А двери железные, противопожарные. Их не выбьешь.
Никто не мог поверить, что такое вообще возможно. Столько погибших. В голове не укладывалось. Первые тела выносили через задние двери, во двор. Считали, определяли пол и возраст. Приехали следователи, погрузили людей в машину. Как это было страшно…
Я не могу осуждать родственников погибших за то, что они говорят о пожарных. У них горе. Не знаю, как я себя повел бы на их месте.
Каждый из нас делал все, что возможно. К сожалению, большинство не понимает, в каких условиях мы работаем. У нас нет суперкостюмов и супермашин. Мы тоже чувствуем жар и можем погибнуть в любой момент. Мы самые обыкновенные люди, только в спецодежде. Со своими страхами и проблемами. Да, мы идем в огонь, чтобы кого-то спасти. Но это не всегда в наших силах.
