Когда-то в Алешином поселке был колхоз. Потом его расформировали и сделали фермерское хозяйство. С тем же производством и с теми же порядками.
Все было как раньше. О стоящих в стойлах животных по-прежнему никто не заботился. Их плохо кормили и забывали лечить. Раз в году к ним приезжал ветеринар, и самых больных и старых списывали с казенного счета.
Один раз Алеша шел мимо фермы и услышал, как приезжий ветеринар говорит про стоящую перед ним лошадь:
— Пора на котлеты!
Лошадка и правда была старая. В далекие годы она возила председателя, потом навоз на поля, и, когда почти ослепла, от нее решили избавиться.
Алеша посмотрел на бельмо несчастной, увидел кроткое и добродушное выражение ее морды и тут же сказал:
— Мой папа ее купит! Можно?
— Ты что, малый, зачем она вам? — спросил ветеринар.
— Да пусть заберут. Одной заботой меньше, — сказал председатель бывшего колхоза, а ныне глава образцового фермерского хозяйства.
Алеша сбегал домой, разбил копилку и, поняв, что не хватает совсем немного, схватил новый велосипед и побежал к Валерке, который с завистью поглядывал на него всю осень.
Выручив нужную сумму, Алексей стал владельцем старой лошади. Когда-то в колхозе ее звали Веста, и это имя его вполне устроило.
Вечером дома был скандал. Держать лошадь было негде и незачем. Алешин папа хоть и шутил на эту тему, но сам находился в большой растерянности.
Выручил отец Александр. Он взял Весту на церковный двор. Там было много места, лошадь помогала по хозяйству, а по воскресеньям катала ребят вокруг храма. Сторож только хмыкал, глядя, как нарезает круги несостоявшаяся котлета.
Эй, лошадка, и-го-го!
Едем-едем далеко:
От порога до плетня
Уезжает ребятня! — пели расшалившиеся дети.
А суровый дед при этом говорил:
— Блажен и скоты милующий!
Что он этим хотел сказать, никто не знал, но дядя Веня был доволен. Он уходил в сторожку, а наутро выносил Весте хлеб с солью.
— Ешь. Я тебя во какой помню. Поробили мы с тобой в колхозе. Орлами были, а теперь старики. Я седой, а ты без глаза, — утешал он ровесницу.
Не забыл ее и Алеша. Он забегал, чистил сарай, выгуливал лошадь и расчесывал ей гриву. Веста отъелась, повеселела и радостно приветствовала его тихим пофыркиваньем.
Но годы брали свое, и зимой лошадь начала прихварывать. Малыш бросился к ветеринару, но тот отказался даже взглянуть:
— На консервы сдай — и дело с концом!
Выручил опять отец Александр. Он сказал, что в восьми километрах от поселка есть Никольский скит, где живет иеромонах Вадим, который в свое время работал зоотехником.
— Кстати, — добавил священник, — и свечи к Рождеству у них захватим, наши уже на исходе. За три часа обернемся.
Батюшка созвонился с монастырем, и наутро они двинулись в путь. Ночью шел сильный снег, и все дороги оказались в сугробах. Машины проехать не могли, и только охотники решались идти в лес.
Лошадь медленно трусила по лесной дороге, мальчик и священник шагали рядом. Отец Александр рассказывал про то, как он ездил на Афон, какие там послушания, Алеша, открыв рот, слушал. День катился на закат, и легкие сумерки понемногу окутывали лес.
— Поторапливаться надо, Алеша, а то с дороги собьемся, — сказал священник.
Они прошли еще немного, но тут из глубины бора раздался тонкий, щемящий душу звук: «Ууу!»
— Да никак волки! Откуда? — испугался отец Александр. — Их у нас сроду не было!
— Говорили, в Ядрошино целая стая объявилась, — стуча зубами, проговорил Алешка.
— Вспугнули их в леспромхозе. Они к нам и пошли! Ну и ну! Ходу, Алешка! Садись на лошадь, и я сяду!
Веста пошла рысцой. Она нервно водила ушами и быстро неслась через сугробы. Теперь вой стал громче, он возникал то слева, то справа, то сзади.
— Волки охотятся! — сказал священник.
— На кого? — прошептал мальчик.
— Ходу! — дернул повод отец Александр.
Темнело быстро, и на дороге из темноты возникли горящие, как угли, глаза волков.
Веста захрапела. Их было трое. «Ууу!» — плакали волки, присматриваясь к людям.
— Ходу, Алешка! Молись! — крикнул священник.
Алеша зашептал молитву. Осталось совсем немного, и тут на их пути из темноты возник волк. Тощий крупный вожак загородил дорогу. Два других заходили с боков.
— Молись, Алешка! Услышит! Спасет! — кричал отец Александр.
Он спрыгнул с лошади, ударил ее и приказал:
— Скачи!
Это был шанс. Увидев легкую добычу, волки разорвали бы кольцо и лошадь, сделав рывок, очутилась на свободе.
Но отец Александр… Оставить его одного? Нет! Алеша дернул повод и осадил Весту:
— Стой!
Спрыгнув с нее, он подбежал к священнику и обнял его:
— Нет!
Волки сжимали кольцо. Мальчик уже видел их открытые пасти и даже чувствовал смрадное дыхание.
И тут старая, хромая Веста всхрапнула, сделала разворот и со всей силы ударила вожака копытом. Раздался хруст, и раненый волк отлетел далеко в снег.
Отец Александр вскочил на лошадь, схватил Алешу и дернул ремень. Веста понеслась по дороге. Мальчик слышал, как бьется сердце священника, и видел, как параллельно несутся две большие тени. Волки не решались напасть, но преследовали их, не выпуская из вида.
После поворота один из них приготовился к прыжку, сделал рывок и вцепился в ногу отца Александра. Все было кончено… но вдруг из-за пригорка блеснули фары и послышался шум двигателя. По лесу шел вездеход.
Волки щелкнули зубами и исчезли, как будто их никогда не было. Из кабины выскочил румяный молодой монах и тут же засуетился:
— А я-то думаю, чего нас сюда занесло! И не по пути вовсе.
Через час священник и мальчик пили чай в трапезной Никольского скита. Иеромонах Вадим осматривал Весту, а на столе весело кипел самовар.
— Ну и ну! А лошадка-то наша, Алеша, геройская! Показала волчишкам! — смеялся отец Александр.
А потом подумал и сказал, глядя в окно:
— Услышал и спас!
А румяный монах, сидевший за рулем вездехода, подливал им чай и тоже напряженно думал: «И чего мы тогда свернули? Ведь не туда ехали! Как будто толкнуло! Сам не пойму!»
А что думали волки? Не знаю. Может, они тоже сидели в лесу и говорили, что пора убираться из этого поселка, где живут такие смелые мальчики, геройские лошади и совсем невкусные священники. А может, они и вовсе решили больше никогда не охотиться на людей? Об этом мы никогда не узнаем, если только Алеша, который прикорнул на печке в трапезной, не увидит это во сне и не расскажет нам…
