Опухоль «пришлось долго отдирать»
Сильные головные боли у Артема начались как-то вдруг — прошлым летом, во время отдыха на море. «Может, это из-за смены климата?» — думала мама и давала сыну обезболивающие. Таблетки помогали, но лишь на время. Боль настойчиво заявляла о себе и после возвращения домой. К ней присоединились тошнота и рвота.
Мальчику сделали МРТ. На снимках врач увидел новообразование размером три с половиной на пять сантиметров, «похожее на медуллобластому».
— Я лингвист. Когда услышала слово «бластома», сразу все поняла. Заканчивается на «ома» — значит, опухоль.
Я такими глазами смотрела на врача… А она начала меня успокаивать: «У вас никаких метастазов нет. В клинике Бурденко технологии, как в Швейцарии. Все будет здорово, ребенок останется полностью сохранным», — вспоминает Юля.
Через неделю Артема госпитализировали в московскую клинику. Мама ему объяснила: «У тебя в голове “шарик”. Его нужно убрать. Ты же не хочешь, чтобы тебя все время тошнило?» Пугать ребенка фразами про «разрезы и распилы черепа», которые слышала от других родителей, она не стала. Напротив, постаралась успокоить и ребенка, и себя: «Ты будешь спать, будет небольно!» Всю серьезность операции на головном мозге она прекрасно понимала. Но врач уверенно сказал: «Да Артем жить будет до 150 лет!»
Артем с мамой
Операция длилась больше двух часов. Как оказалось, опухоль начала врастать в ствол головного мозга. «Долго пришлось отдирать — как картонку, прилепившуюся к другой картонке», — сказал нейрохирург.
От наркоза Артем отошел довольно быстро. Открывал глаза, пожимал, когда просили, руку. «Все прошло хорошо», — заверил врач.
Но неожиданно состояние Артема стало ухудшаться. Температура подскочила до 40. Ему было тяжело дышать. Пришлось подключить к ИВЛ.
«Реанимирующей таблетки нет. Надо ждать», — говорил маме Артема реабилитолог. И она ждала. Верила, что вот-вот все придет в норму. Но на третий день случился послеоперационный мозжечковый мутизм, вскоре началась гидроцефалия. Артему установили шунт для вывода излишков спинномозговой жидкости в брюшную полость. Состояние оставалось тяжелым. Ребенок не говорил, не ходил.
Питательный зонд вытащил сам
Спустя две недели после операции новое испытание — стрессовое кровотечение Кушинга, специфический ответ ЦНС на операцию на головном мозге. В двенадцатиперстной кишке Артема хаотично возникали и кровили язвы. Гемоглобин упал до критически низких показателей.
Из центра нейрохирургии Бурденко его на реанимобиле в срочном порядке перевезли в детскую Морозовскую больницу.
Внутреннее кровотечение пытались остановить полтора месяца разными способами. Одни язвы переставали кровить, другие начинали.
Хирург говорил, что это может быть до бесконечности, и принял решение снова оперировать.
Выйти из мутизма Артем должен был обязательно. Сам. Но когда это произойдет, его маме никто точно сказать не мог.
— 9 ноября Артему исполнилось семь. Мы принесли ему воздушные шарики, включили мультики. Вдруг услышали «ха-ха» на каком-то смешном моменте и поняли, что он все понимает! «Разговаривать» глазами мы с ним не могли. После операции у него был полный «рассинхрон»: один глаз смотрел вбок, другой — вверх. Я придумала «говорить» пальцами: один — это «да», два — «нет». Вскоре Артем заговорил шепотом, потом все громче, — рассказывает Юля.
За несколько дней у Артема полностью восстановилась речь. Опасения, что у него может быть потеря памяти — частичная или полная, — к счастью, не подтвердились. Питательный зонд он вытащил сам со словами «он мне мешает!» И тут же, с согласия диетолога, попросил заказать любимую пиццу.
Движения в руках и ногах стали появляться, но подняться Артем не мог. Мышцы ослабли. Врачи отмечали левосторонний парез.
Лучевую терапию ребенку делали уже в Питере. Мама ему объяснила: «Это чтобы “шарик” снова не появился. Надо просто полежать, и все. 30 раз».
Пока примеряли специальную маску на голову для лучевой терапии, Артем плакал. «Может, сделаем под наркозом?» — предложили врачи. Но мама отказалась: «У нас их уже было больше десяти. И еще 30?! Вы Тему не знаете! С ним всегда можно договориться. Он просто боится всего нового, неизвестного. С осторожностью относится к новым обстоятельствам, вкусам».
После первой процедуры врачи похвалили Артема за смелость. Больше он не плакал. Только каждый раз считал, сколько лучей ему осталось.
А однажды спросил маму: «А у тебя такого не было?» Когда мама ответила «нет», добавил: «Я надеюсь, у твоего следующего ребенка такого не будет».
«Как ты будешь с девчонками играть?»
Первые шаги с опорой на ходунки Артем сделал в реабилитационном центре в Подмосковье.
— Я Теме говорю: «Ты уже выздоровел! “Шариков” в голове нет. Осталось восстановить хождение. А то как ты будешь летом с девчонками играть?» У сына в деревне, где живет бабушка, есть две подружки-близняшки. Они всегда вместе на великах катались, домик из веток под деревом строили, с котами играли. Сейчас они — одна из мотиваций, — улыбается Юлия.
В конце мая у Артема начнется очередной этап лечения — курсы химиотерапии. А до этого обязательно нужно максимально восстановиться.
Собрать деньги на первую реабилитацию ему помог фонд Константина Хабенского. Сейчас Теме нужен еще один курс. И тогда он будет ходить.
Артем пообещал маме, что, когда вырастет, изобретет телепорт, чтобы на дорогу из родного Тольятти в Москву, Петербург или куда-то еще не уходило столько времени. Признается, что устал от дорог и очень хочет поскорее оказаться дома. Скучает по своей комнате, игрушкам, а главное — по друзьям, которых не видел больше полугода.
Поможем Артему поскорее выздороветь. Окончательно!
Фонд «Правмир» помогает взрослым и детям, нуждающимся в восстановлении нарушенных или утраченных функций после операций, травм, ДТП, несчастных случаев, инсультов и других заболеваний, пройти реабилитацию. Вы можете помочь не только разово, но и подписавшись на регулярное ежемесячное пожертвование в 100, 300, 500 и более рублей.
