– Анна, насколько я знаю, вы – городской житель. Как началась ваша связь с землей?
– Да, я абсолютно городской житель. Но с детства помешана на животных, долгое время мечтала стать ветеринарным врачом. До тех пор, пока, учась в средней школе, не узнала, что в Тимирязевскую академию надо сдавать химию, по которой у меня была двойка. Я поняла, что не смогу ее сдать, и тему закрыла. Вплоть до настоящего момента.
А сейчас, когда все долги перед обществом розданы, я считаю, что могу делать то, что хочу и всегда хотела. И с чувством глубочайшего удовлетворения занимаюсь тем, что мне нравится.
Куры, гуси, индейки, цесарки, перепелки, утки разных видов… в этом году у меня появились еще и фазаны. Бройлеров, наверное, штук 150. Уток штук 200. Гусей под сотню, цесарок и перепелок столько же. Из последних приобретений – козочки со свинками. Вот все мое хозяйство. Не знаю, может, со временем и до коровы дорасту.
– В чем проявлялась ваша любовь к животным?
– Ну, например, я ходила на ипподром, и у меня была своя лошадь – жила на даче. Я каждый день из Москвы ездила кормить ее, чистить, выгуливать… Кстати, лошадиный навоз пахнет намного приятней, чем куриный помет. И за ним всегда выстраивается очередь из бабушек, потому что это самое лучшее удобрение. Для всего, всегда. Только успевай отгружать.
– А сейчас у вас есть лошадь?
– Пока нет, но уже думаю об этом. Не для хозяйства, конечно, для любви. Причем дочь считает, что нужно две, иначе как мы поедем кататься вдвоем?
А на днях у одного фермера я увидела вьетнамскую вислобрюхую свинку. Это непередаваемое животное! Хотелось целоваться с ней в пятачок не отходя. Размером с собаку – у меня лабрадор такой же. 70 килограмм в пять месяцев – курица иногда растет дольше. В общем, теперь у меня еще и свинки…
– Наверное, у вас всегда жили собаки, кошки?
– Собаки – это так, для разминки. Сейчас у меня их четыре. А когда обитала в Москве, было три. Им ведь много места не надо – легли себе в уголке, их еще и искать приходится.
– Как произошел переход из прошлой жизни в нынешнюю? Ведь это две разные жизни, так?
– Да, я по образованию журналист, кандидат филологических наук. И работала в журналистике, но мне это никогда особенно не нравилось. Были какие-то интересные моменты в «Космо» или по молодости на телевидении, но не могу сказать, что отдавалась работе на сто процентов. И вот однажды мужу приглянулся свободный участок рядом с нашей дачей. Через неделю там появилась моя ферма…
Участок крошечный – 25 соток, у меня «наноферма»! Вот у коллеги-фермера 80 гектаров, в моем понимании – половина Митино… Это бескрайние поля и, конечно, счастье и мечта, и можно умереть от зависти.
Я по природе – интроверт, мне хорошо с птичками. И для меня это – творчество. Периодически отвечаю на один и тот же вопрос: «Что вы думаю о санкциях? Как на вас отражается экономическая ситуация?» А я не знаю, какая у нас экономическая ситуация! Ничего не знаю о санкциях! Я не смотрю телевизор, мне это неинтересно.
– Так прямо ничего не знаете?
– У меня есть помощница с Украины, которая время от времени об этом рассказывает. Я же просто делаю то, что мне нравится, что интересно. Пока цены на зерно не подняли, соответственно, и я не ввожу никаких «санкций» – у меня не поднимается цена на продукцию. Это ни в коем случае не дауншифтинг, не бегство из Москвы, не какой-то протест… Просто один любит собирать марки, другой кататься на роликах, а мне нравится с птичками.
– Как вы поняли, что теперь ваша судьба – птицеферма? Момент принятия решения был? Или это произошло само собой – оп, и мы уже на другой планете, как прилетели – не заметили.
– Так и было: как прилетели – не заметили. Когда приходит идея, если она твоя, то все выстраивается само собой. Я ничего специально не делала. Совершенно случайно познакомилась на рынке с женщиной, продававшей кур. Думаю – ой, а не завести ли мне курочек? Яички будут, как хорошо… Поговорила с ней, и оказалось, что это – главный поставщик северо-западного округа по живой птице.
«Ладно, – думаю, – несушек я возьму позже, а сейчас попробую бройлеров. Немножечко, для себя. Ой, а клетка большая, в нее же можно посадить еще… Пожалуй, я возьму чуть больше бройлеров, чтобы отбить затраты. А что, если мне не только отбить, но еще и заработать? Может, часть вырастить и продать?» И понеслось! Окружающие были в шоке…
– Круг общения после этого изменился?
– Он и так был крошечным. Людей, с которыми я общаюсь, можно пересчитать по пальцам одной руки, из которых двое – это мои дети, и один – мой муж. Поэтому нет, не изменился. Подруг у меня мало, и они уже прошли столько кругов отбора, что…
– Покрутили пальцем у виска, махнули рукой и остались рядом.
– Покрутили, конечно, не без этого. Теперь вот покупают у меня птичек. Поскольку, если ты один раз попробовал свое, магазинное есть уже не будешь. Рука не поднимется.
– Как близкие отнеслись к такой перемене в жизни?
– Что касается мужа, то с некоторой грустью. Он журналист, работает в госкорпорации – занимается пиаром. И любит свою работу так, как я люблю свою. Он сразу понял, что возражать бессмысленно: когда человека прет, с этим невозможно ничего сделать. Есть вещи, которые сильней нас. Но первое время он относился к моим занятиям скептически. Все ждал, что вот сейчас произойдет нечто плохое, кто-то отравится… Спрашивал, есть ли у меня справки. Больше не спрашивает – понял, что все нормально.
Дочь отнеслась с пониманием, она – моя главная поддержка и опора. Сын уже взрослый, ему было все равно. Но прежде чем уехать, я это с ними, конечно, обсуждала. И мне сказали – «да, ладно, давай, мы с тобой…»
– Пока, мама…
Да, пока. Деньги оставь на тумбочке и езжай, куда тебе надо. С тех пор живу в машине на шоссе Москва-Рига. В ней есть все, что надо для автономной жизни в течение 24 часов – еда, памперсы… У меня две доставки в неделю, соответственно, два убоя. Получается, что четыре дня я на ферме и три – в Москве.
– Муж проводит с вами выходные, отпуск? Или поездки бывают только в одну сторону?
– Пока только в одну. Ему это все не очень интересно. Может приехать иногда – в баню сходить, но глобально он городской житель. Комфортно чувствует себя на своей работе. Его ценят, и он делает действительно то, что хочет делать.
– Как к переменам отнеслись ваши соседи по даче?
– Они нас ненавидят, потому что мы не даем им спать – кукарекаем с пяти утра, орем – я имею в виду гусей. Они приехали отдыхать, а не могут. Их жалко, но я могу только посоветовать продать свои участки, потому что у меня все законно, в полном соответствии с требованиями. Деревенский участок, личное подсобное хозяйство. А тут еще через дорогу – дачное товарищество. Они, может, тоже хотели бы завести курочек, но им нельзя! Им, может быть, завидно. Вот скоро все уедут – будет легче. А летом, конечно, джихад.
– Соседи у вас не покупают?
– Так они же обижены! Когда меня первый раз вызвали на деревенский сход, я сказала: «Ладно, вам мешают утки. Предлагаю всей деревне их у меня купить. Сделаю вам скидку 10 процентов». Они страшно обиделись: всего 10 процентов?! И ничего не купили. Берут обычно те, кто живет чуть дальше, и до кого наш шум не долетает.
– Ваш стол за эти два года сильно изменился?
– Конечно. Я все еще покупаю в магазине фрукты и овощи, но скоро перестану и это делать. Нашла таких же чокнутых, которые выращивают овощи. Теперь думаю, что буду брать только у них. Я бы сама что-то выращивала, но у меня нет места. И расширяться некуда. Только если искать где-то 80 гектар, но это совсем другая история – намного дальше от Москвы, и жить на два дома уже не получится. 65 км – максимум, что я могу себе позволить.
– Недалеко.
– Это, как повезет. Допустим, в пятницу вечером – ужасно далеко! А утром – часов в шесть, когда я обычно еду, – да, терпимо…
– Где вы находите клиентов?
– Через фейсбук, на мою страницу подписаны больше 1000 человек. Кроме того, годы в журналистике не прошли даром. Многие клиенты – журналисты или как-то с этой сферой связаны. Они рассказывают обо мне другим, и появляются новые…
– Сколько людей работает на вашей ферме?
– Сначала я была одна. Потом поняла, что скоро сойду с ума и начну убивать не только кур, а все, что движется. Потом у меня появились работники, которые уходили в запой в самый ответственный момент. Но сейчас все хорошо. У меня есть помощница – прекрасная барышня с Украины, которая подогнала из своей деревни двоих мужчин. Правда, один из них – только на время строительных работ, поскольку обычно мне помогают двое – женщина и мужчина.
– А вы за всех остальных – специалиста по маркетингу и по рекламе, ветеринара, бухгалтера и службу доставки, так?
– Да, приходится быть всем сразу. Этот проект изначально задумывался мной так, что если не будет помощников, я все сумею сделать сама. Они есть – и слава Богу. Я могу заняться чем-то другим. Но, в принципе, все этапы своего производства – будь то на ферме или вне ее, я могу пройти самостоятельно.
Если мне не хватает какой-то информации – по той же ветеринарии, есть интернет. Есть люди, которые знают больше меня, и у которых можно спросить. Так что, все решаемо. Тем более с ветеринаром у меня договор – это обязательно.
– Чем вы кормите птиц?
– Покупаю зерно, мелю его (у меня есть зернодробилка) и сама делаю корм, добавляя туда костную муку, рыбную муку, всякие средства, чтобы куры не расклевывали яйца, витамины и т.д.
– Есть какие-то сложности в их содержании?
– Смотря о ком идет речь. Самые большие сложности – с индейкой. Ей не подходит наш климат, она нежная… А вот водоплавающие не болеют вообще. Цесарки и вся дичь – тоже. Несушки могут, но не смертельно и редко. А за индейками, конечно, надо следить, у них должны быть специальные условия содержания.
– Зачем ее держать в таком случае?
– Для ассортимента. Потом она востребована, она очень вкусная. Куда ж без нее?
– Что-то мне подсказывает, что с таким подходом через несколько лет вы будете осваивать 80 гектаров.
– Вашими бы устами… Но я ничего не исключаю, хотя ничего для этого специально и не делаю. Идеи сами меня находят, берут и используют. Мне остается только отдаться потоку. И, поскольку я интроверт, постоянно спрашивать себя: «Что ты сейчас хочешь сделать? Ты уверена, что хочешь сделать именно это? Ты действительно хочешь делать то, что ты делаешь? А если не это, то что?» Конечно, вначале было страшновато, но ощущения, что я кардинально меняю жизнь, не было. Курятник не казался мне таким уж ужасным…
– Много потребовалось средств, прежде чем хозяйство заработало как часы?
– Чтобы построить такую, как у меня, «наноферму» (уже имея землю и дом), надо вложить не меньше пятисот тысяч рублей. Но, если кому-то нужен объем больше или меньше, соответственно, изменятся и затраты. Это не средняя температура по больнице, просто у меня было так.
– А если, предположим, будет госзаказ на вашу продукцию, как быстро сможете увеличить объем?
– Не вопрос, я поставлю себе дополнительные вольеры, поставлю дополнительные модули для бройлеров. Цель вижу — не вижу преград.
– Так насколько быстро?
– Насколько надо, настолько и быстро.
– Через неделю, через месяц?
– Да, через месяц. При слове «неделя» я начинаю напрягаться, а при слове «месяц» – чувствую себя комфортно.
– Получается, если у всех фермеров так, то накормить себя – не проблема?
– В контексте государства, если мне не будут мешать – уже этого достаточно. Но – увы, я уверена, что поднимется цена на бензин, и сразу за ней – на зерно. Нам расскажут, что кризис, и т. д. О какой поддержке сельского хозяйства мы говорим?
Многие люди с удовольствием выращивали бы птицу для себя, а излишки продавали. Но при сегодняшней цене на комбикорм без дополнительного источника финансирования и страховки заниматься этим могут только чокнутые. Все, кого я знаю, имеют постоянный источник дохода в другом месте, а это – дело для души. Прожить с него нереально, потому что цены запредельно высокие.
– Насколько комфортно вы себя чувствуете как производитель продуктов, что называется, «органик»? Чего, на ваш взгляд, не хватает этой отрасли?
– У нас ее просто нет – никакой сертификации, все в зачаточном состоянии. Вот, скажем, в прошлом году мне позвонил владелец фермерского магазина. Сказал: «Я ищу поставщика фермерских кур. Скажите, чем вы их подкрашиваете?» Я говорю: «Не поняла вопрос». – «Ну, чтобы они были желтые. (Считается, что круто, когда у курицы желтая кожа.) Прошлые мои поставщики подкрашивали тем-то и тем-то». «Ничем – говорю, – не подкрашиваю». Он очень расстроился, и так у нас ничего и не срослось.
Вот как это происходит. Продавцу наплевать, что он продает, органик или нет. Он вам в любом случае скажет, что это органик. Важен только внешний вид, а жизнь курицы до смерти ему не особенно интересна.
У нас развиты в основном крупные хозяйства. Но чем больше объем, тем сложнее говорить об органик. Органик может быть только штучным. Из «суточника» вырастили цыпленка, сорок пять дней целовали его в попу, с ладошки кормили… И вот он – органик! А если у меня тысяча цыплят, то мне невыгодно рисковать, не давая им лекарств. Поэтому на птицефабрике не может быть органик.
– Значит, расширяться вам нет смысла?
– До известного предела. До тех пор, пока я могу продавать свою продукцию людям, которые меня знают. Знают, в каких условиях растут мои куры. Только так можно гарантировать качество – на небольшом производстве. Поэтому у каждого фермера свои клиенты, для которых он работает. И по-другому не может быть.
– Тогда получается, что люди, которые почему-то не нашли вас или кого-то вроде вас на фэйсбуке, вообще лишены возможности покупать нормальную, чистую еду?
– Да, но это не моя ответственность. Неправильно сидеть на попе ровно и не интересоваться, что же там за горизонтом. Пусть эти люди освоят гугл, пусть найдут меня или кого-то вроде меня, пусть задумаются о том, что они едят…
– Анна, вы – фермер хоть и молодой, но все-таки со стажем. Два года – это срок. Скажите честно, вы окупаетесь?
– К лету я вышла в ноль. Но потом наступило ужасное время, когда все разъехались в отпуска, а в Москве остались только несчастные папы, которым ничего не надо, кроме пива и сосисок. И я опять ушла в минус. Но сейчас, тьфу-тьфу, чувствую, что клиенты ко мне возвращаются.
– Согласно с вашим внутренним «бизнес-планом», когда хозяйство должно начать приносить прибыль?
– Мне бы, конечно, хотелось как можно раньше – в идеале к Новому году. Все глобальные строительные процессы уже подходят к концу. Но – как пойдет.
– А если этого не случится, измените что-то в своей концепции «органик»?
– Конечно, нет, ведь я сама это ем! И хочу есть только органик. Я же не буду курицу, которую собираюсь приготовить для семьи, чем-то колоть?!
– Многие этот вопрос решают просто: вот эти десять кур для меня – я их не колю, а эти сто на продажу – их колю. И все.
– Нет. Я знаю, что такое есть, но… нет.
– Можете сейчас, спустя два года, представить себе другую жизнь?
– Без фермы? Вряд ли. Я могу пофантазировать на тему ее размера – в десять раз меньше или больше, но что ее вообще нет… Сейчас уже не получится. Не знаю, может, за миллион в месяц я бы и вернулась в офис, но, честно говоря, не уверена. Никаких денег не надо за этот ужас!
Жизнь проходит, мы стареем, и где счастье? Я хочу делать то, что приносит мне радость. Офис радости не приносил. Да, была стабильная зарплата. И я понимаю, что деньги на дороге не валяются. Но каждый день с девяти до шести, а в выходные ты труп: отоспаться, наготовить еды на неделю и опять – на чужого дядю? Почему? Я хуже, чем этот дядя? Чем я хуже?
Помню, как делала репортаж о бизнес-вумен. Подумала тогда – если она смогла, почему я не могу? Почему я должна в лучшие годы заниматься какой-то ерундой? Да гори оно огнем! А сейчас… я, конечно, не могу сказать, что чувствую себя счастливой 24 часа в сутки, но хотя бы люблю то, что делаю. И надеюсь, что скоро это начнет приносить прибыль. Вот тогда я буду совсем счастлива.
