Татьяна Краснова
Когда-то в ранней юности меня поразило житие Марии Египетской.
Два человека в страшной безводной пустыне: монах, с детства живущий в затворе, молитвенник и праведник, не знавший греха, и женщина, которая говорит с Богом и «поднимается от земли на локоть», но зовет себя окаянной блудницей и плачет о своем страшном и бессмысленном прошлом.
Две жизни: одна – по кирпичику сложенная из труда и молитвы, и другая – «окаянная», горькая, невероятная, превосходящая человеческое понимание. Он из своей чистой и праведной святости приносит ей причастие. Она – из своей, немыслимой, – переходит по воде Иордан, чтобы причаститься.
Она всё знает про него, потому что он чист, светел и постижим. Он потрясен ею до основания, потому что она не похожа ни на кого из тех, кого он видел. Оба они – святые.
Святая – безгрешная и непорочная мученица, перед которой склоняют головы дикие звери, и смиряется яростное пламя.
Святой – злодей и разбойник, причинивший, наверное, немало горя людям, но вдруг, на самом краю своей нелепой и жестокой жизни, безоговорочно и сразу поверивший Распятому с ним рядом… и не попросивший у Него ничего, кроме одного только упоминания там, в Его Царстве – и стяжавший это Царство потому, что в этой внезапной и невероятной вере сгорело его прошлое.
Святые – стоящие к нам ближе во времени Петр и Феврония. Чего только не написали про них наши добрые комментаторы. Что он гордец и обманщик, а она хитрая ворожея, и женила его на себе насильно, и тоже мне – пример для молодых.
А они спят себе над своей Окой в городе Муроме – невероятно прожившие и невероятно умершие…
Почитайте, вспомните. Он и она, принявшие постриг, ждущие смерти в разных монастырях.
— О сестра! Хочу уже отойти от тела, но жду тебе, яко да купно отойдем, — велит передать своей Февронии Петр.
— Подожди, господине, яко дошью покров на святую церковь, — отвечает она.
— Подожду тебя!
И она шьет свой воздух, и он ждет, и с молитвой они умирают в один день и час.
Каждая эта история изумительна и невероятна. Каждая – о человеке, перешедшем границу привычной, «нормальной» жизни, нарушившем заведенный порядок вещей.
Наша новая святая, мать Тереза, была вот такой же – нарушительницей правил и сокрушительницей устоев. Люди так не живут. Люди так не делают. Это ни на что не похоже.
Бог знает, что понаписали бы о каждом из святых, живи они в наше «счастливое» время интернета и глобальной коммуникации. Как досталось бы и Февронии, и Марии Египетской, по каким косточкам разобрали бы того разбойника.
Сейчас много что напишут и о святой Терезе Калькуттской.
Непохожие на нас люди нечеловечески раздражают. Настолько, что мы готовы приписать им все грехи, лишь бы они стали похожи на нас.
Все, что случилось с Терезой, было так недавно, так невыносимо близко. Так рядом, что если бы в свои восемнадцать я откуда-то узнала о ней, то совсем иначе сложилась бы моя жизнь.
Её больше нет – с её верой и её сомнениями она ушла к своему Отцу.
Но в любом краю мира, рядом с самыми тяжелыми больными, с заключенными в тюрьмах и покалеченными в войнах вы увидите ее сестричек в белых одеждах с синей полоской. Для меня лично в моем сердце ее канонизация состоялась давно.
Сейчас я счастлива вместе со своей Церковью сказать: моли Бога о нас, святая Тереза!
