«Если это все психология, может, не стоит исповеди проводить?»
Вопрос из зала: Как вы относитесь к психологии? Как вы относитесь к священникам, которые приемлют психологию? Где золотая середина для нас, мирян, чтобы, увлекшись психологией, вообще не уйти из христианства?
— Отличный вопрос. Мне кажется, что как раз все эти громкие уходы [священников] последних лет — это тоже следствие доминирования буржуазного православия в нашем мировоззрении, в нашем благочестии, потому что я сам на себе испытал это искушение.
Вдруг я стал задавать себе вопрос: «Если это все психология, может быть, не стоит исповеди проводить, зачем молебны?» Можно просто пройти какой-то тренинг, записаться на какие-то курсы, закрыть гештальт, громко хлопнув дверью. Но некоторые священники, видимо, это испытание пройти не смогли.
**
Увлечение психологией, в том числе, православных людей — тоже черта буржуазного православия. Это маркер отсутствия вкуса к метафизике, к богословскому не то что чтению, а проживанию богословских текстов. Я говорю про богословские тексты, имея в виду жития святых отцов — то, с чего я начал свою жизнь в Церкви. Евангелие — это богословская литература.
Люди, у которых размывается этот вкус к глубине, довольствуются суррогатами.
Как подростки очень любят чипсы. Или я тоже люблю чипсы… Есть нормальный, например, компот. Моя бабушка варила какой-то удивительный компот, она туда к грушам еще клала чуть-чуть чернослива. С этим не сравнится никакая кола, никакие «Напитки из Черноголовки», которые у вас тут продаются в стеклянной таре. Но там вкус более острый, удобная упаковка, не нужно мыть стакан после себя — можно просто выбросить. То же самое с увлечением психологией: она выдает неглубокую мысль человека, а неглубокая мысль выдает неглубокую укорененность в бытии.
Ты и живешь так неглубоко, поэтому тебя вырвать легче. Любая проблема, неприятность — и сразу человек сыпется, ничего от него не остается. Психология хороша как прикладная инструментальная вещь. Есть конкретные моменты, которые психологи могут купировать и лечить, но это метафизическая косметика. Она должна либо приходить туда, где уже на глубине все благополучно, либо, по крайней мере, подвигать человека открыть эту глубину.
«Не нужно лечить психологией глобальные раны»
Евангелие, литургия, Церковь — вообще о другом, не о психологии. Среди святых у нас есть психически больные люди и уж точно совершенно целая куча неудачников. Возьмите святителя Григория Богослова. Если посмотреть на его биографию с точки зрения карьеры, это какой-то просто… пожалеешь человека. В резюме такое не напишут.
Григорий Богослов подает свое портфолио: где он работал, какую кафедру занимал — сплошной неудачник.
И многие-многие другие святые отцы. Тихон Задонский, которого я очень люблю, страдал жуткими приступами депрессии так, что даже катался по полу.
При всем при этом их раны были на поверхности души и не доходили до глубины. Они были в этой боли, в этой болезни со Христом, как и апостол Павел, который во Втором послании к Коринфянам говорит: «И за премногая откровения да не превозношуся, дадеся ми пакостник плоти, аггел сатанин, да ми пакости деет, да не превозношуся». Это говорит апостол Павел, у которого на руке повисла змея, она его укусила — а яд не берет.
Он воскрешает мертвых, он исцеляет возложением рук, он изгоняет демонов, а в себе разобраться не может — какая-то нелепость, мы даже не знаем, какая именно: кто-то говорит, что это была болезнь глаз, кто-то говорит, что какие-то другие вещи, связанные с нервными заболеваниями. Разных версий очень много, нам лучше не знать. У человека должны быть какие-то тайны даже от любимых людей. Он услышал от Господа: «Довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается». Не все неудобные моменты нашей жизни можно залечить и нужно залечить.
Конечно, я не говорю: «Давайте будем сидеть на жестких стульях, умываться холодной водой, потому что дети в Африке и холодной не видят». Нет, я говорю совсем о другом. Я говорю, что есть вещи, которые не одолеть, но они почему-то нужны. Почему-то Господь нам доверяет прожить жизнь с неудобствами, как в притче с плевелами. Господь говорит: «Посеял враг». Ангелы говорят: «Мы справимся, мы повыдергиваем». — «Нет, подождите до жатвы». Это ведь говорится не просто о плевелах, как о плохих людях.
У отца Сергия Булгакова есть замечательная мысль о суде, который проходит в знаменитой 25-й главе Евангелия от Матфея, где говорят: «Овцы — направо, козлища — налево». Отец Сергий Булгаков говорит, что мы не должны мыслить, будто это конкретные люди пошли налево, хотя такое толкование тоже правильно. У него мысль шире, она более объемная. Он говорит, что это суд, который происходит внутри человека: что-то левое всегда со мной, каким бы святым я ни был. Если вы это сводите только к психологии, у вас комплекс вины или… Давайте мы сейчас посмотрим, наверняка вас не любил отец. Что он вам подарил, когда вам было пять лет? Вы не помните? Значит, у вас травма. Я сейчас дам вам визитку, там недорого, первый сеанс бесплатно.
Это бесконечные разговоры. Люди мудрые, имеющие вкус к мысли, понимают, что у психологии есть свой предел, есть своя правда, но не нужно этим лечить глобальные раны.
Мне это напоминает басню Эзопа, когда голодные собаки настолько уже отчаялись что-нибудь съесть, что легли. Они видят, что вдалеке, на другом берегу, сушатся шкуры, и между собой переговариваются: «Как, может быть, переплывем? Возьмем, съедим их, будем сыты, все будет хорошо». Им говорят: «Чтобы переплыть, нужно подойти к реке, ее преодолеть, там течение, объем воды, водоизмещение». Самое логичное в этой ситуации: «Мы ляжем у реки и начнем пить воду. Выпьем всю воду, тогда нам будет проще перейти по сухому к этим шкурам, и мы закусим». Собаки умные — подходят к реке, пьют воду. Заканчивается басня по-эзоповски: они лопаются.
Психология, если ее брать как панацею от всего, именно такова. Ты до бесконечности будешь вспоминать, что подарил тебе отец, какие были у тебя травмы, как тебя обзывали в школе. Ты стеснялась своего длинного носа в 14 лет, потом у тебя были брекеты на зубах, поэтому твоя улыбка до сих пор такая пластмассовая. Мы это поправим в течение полугода. Запишитесь на эти подготовительные курсы — для того, чтобы записаться на следующие курсы. Вы будете пить эту воду, пока не лопнете.
О склонности к «поповскому высокомерию»
При всем при том я не сторонник демонизировать психологию, я сам людей отправляю к психологам и к психотерапевтам, потому что в каких-то вещах я не компетентен. Я священник, я не психолог. Я вижу, что здесь предел моей компетентности и нужен специалист. Пожалуйста, у меня есть знакомые психиатры, психотерапевты, психологи. Каждый должен заниматься своим делом. Психолог должен заниматься психологией. Священник — духовной жизнью. Даже не всякий священник занимается духовной жизнью — скорее, строительством общины вокруг чаши Евхаристии. Поэтому нужно друг друга слышать. Психологи должны слышать священников, а священники психологов и даже чему-то учиться.
Я сам священник, но я должен сказать честно: у священников есть склонность к особому поповскому высокомерию. Я даже сам себя ловил, что я «специалист во всех областях», словно батюшка — какой-то Ньютон: «Я вам расскажу, как правильно синхрофазотрон запустить». Сейчас мы видим, что в вакцинах тоже все священники специалисты. Это особая черта поповского высокомерия, что уже стало темой для анекдотов.
Я даже больше скажу, иногда самим священникам было бы полезно, в связи с какими-то отдельными эпизодами, обращаться за помощью к психологам.
Таких эпизодов не так уж много, и, если человек достаточно внимателен, ему хватит водительства духовника, что, конечно, не тождественно сеансу у психолога.
Мне бы очень хотелось, чтобы меня правильно поняли, потому что не надо меня записывать в разряд борцов с психологией и не надо меня считать проповедником психологизма повсеместно. У каждого свое место.
У Аристотеля была теория естественных мест: каждый должен занимать свое естественное место и не претендовать на что-то большее. Священник не должен претендовать на роль политика, врача или психолога. Психолог в свою очередь не должен из себя строить великого духовника и говорить о том, что он лучше в этом разберется. Каждому — свое, каждый хорош на своем месте, тогда получится стройный хор.
Мне близки музыкантские образы, потому что четверть века я был регентом. Если у меня баритон будет петь тенором, даже если он будет точно попадать в ноты, вы произведение не захотите слушать. Если я поставлю колоратурное сопрано петь партию второго сопрано или альта, по партитуре, по ресурсу голоса вполне, возможно, споет, но это будет не то. Это будет невозможно слушать, хотя технически все будет верно — если ты обученный музыкант, ты можешь спеть любую ноту.
Каждый должен заниматься своим делом, каждый — петь в своей партии и только согласно своей партитуре, заданной природой.
Видео: Сергей Щедрин
Фото: Ефим Эрихман
