Жизнь митрополита Антония пришлась на самый жестокий век в истории человечества. Было от чего озлобиться, разочароваться или чем соблазниться.
Так как же случилось так, что равнодушный к вере молодой человек стал вдруг не просто истово верующим христианином, не только епископом, но и одним из самых глубоких и – не побоюсь этого светского термина – эффективных проповедников и миссионеров 20 века?
Рассказ самого владыки о том, как он, ещё подростком, сидя в комнате и пытаясь читать казавшееся чуждым и непонятным Евангелие, почувствовал незримое присутствие Бога, и как это навсегда изменило его жизнь, конечно, впечатляет. Но ведь подобный опыт был не только у него. А «избранным» оказался именно юный дворянин-эмигрант Андрей Блум. Мы все знаем, что «пути Господни неисповедимы», что «и последние станут первыми», что даже сборщик податей может стать апостолом. А всё равно история Cурожского митрополита какая-то особенная.
Он не был отшельником, не искал знамений, не говорил о чудесах, не увлекался рассказами о нежданных исцелениях. Митрополит Антоний, человек великолепно образованный, был чужд как формальной схоластики, так и какой-либо экзальтации. Он не подавлял интеллектом, но и не играл в «народность».
Владыка, как теперь ясно из воспоминаний современников, очень неплохо ориентировался в церковной дипломатии и аппаратной политике. Но для него высокий сан не был самоценен. Он, скорее, в определённых обстоятельствах, технически помогал главному делу жизни Cурожского владыки – проповеди Христа.
Митрополит Антоний прожил всю свою жизнь на рациональном, секуляризированном Западе. При этом он был мистиком в самом глубоком смысле слова. Может быть, тот самый подростковый опыт навсегда убедил его, что главное чудо – это реальность присутствия Бога среди нас. Всю свою жизнь он посвятил тому, что делился этим чувством с нами. Хотите – смейтесь над моей наивностью, но когда я, будучи в Лондоне, приходил на службы или на знаменитые духовные беседы владыки по четвергам, смотрел на него и всегда думал: «И ведь правда, Господь с нами!»
Помню, на одной из бесед кто-то задал ему популярный вопрос: что делать, если утреннее и вечернее правила затвержены на зубок и воспринимаются не как молитва, а как привычная и (это подразумевалось) изрядно наскучившая декламация. «Вспомните молитвы или отрывки из Евангелия, которые вас трогают, которые вы особенно любите, и почитайте их вместо правила. Господь вас услышит. Он вас слышит всегда».
В 2000 году я привёз из поездки на Афон для храма в Кенсингтоне особо ароматного ладана. Владыка, с его тактом и воспитанием, умел благодарить за мелочь так, что это не выглядело ни формальностью, ни лицемерием. Ему, как мне стало ясно, было важно не то, что это какой-то особый ладан «с самого Афона», а то, что я вообще подумал его привезти.
Была у христианского мистицизма митрополита Антония ещё одна непривычная черта. Это был, за неимением лучшего словосочетания, мистицизм здравого, трезвого и ясного ума. Владыка был настолько чужд конспирологии, что вызывал подозрение у многих вновь прибывших в Лондон соотечественников отсутствием рассуждений о «тёмных антиправославных силах», масонах и «мировом правительстве».
Столь популярная в среде православных мирян «еврейская тема» тоже была ему, очень мягко говоря, не близка. Представить себе покойного митрополита, рассуждающим о «ритуальном убийстве» императорской семьи, я не смог бы даже под угрозой тюремного заключения. Сурожский владыка не разменивался на чепуху.
Зато я хорошо могу представить себе его, спорящего с какими-то женщинами, православными англичанками, из приходского совета – и проигрывающего этот спор. И спокойно говорящего: «Ну что ж, это ваше решение». Представляю себе, потому что видел это сам – и опешил. «Целый митрополит», всемирно известный богослов – и склоняется перед какими-то тётками! Шок прошёл, а урок смирения остался.
В современной России его многие не понимали и не понимают до сих пор. В том числе, и потому, что, прожив сорок лет в стране «Торжественных и церемониальных маршей» Эдварда Элгара, он был чужд триумфализма и церемонии, столь часто присущей высшей иерархии самых разных церквей.
Было ли это следствием долгих лет жизни в протестантской стране, как считают многие? Возможно, в какой-то степени, хотя уверен, что это не было решающим фактором. Для владыки Антония это действительно не было главным. Зато несомненно «западной» его чертой было доверие к человеческому разуму. И это инстинктивно чувствовали те, кто пришёл к Христу под влиянием общения с митрополитом.
Если искать сравнения среди фигур сегодняшнего дня, то глубоким философским настроем он чем-то близок папе Бенедикту Шестнадцатому, а стилем поведения – папе Франциску. Кстати, интересно, встречался ли владыка Антоний с кардиналом Йозефом Ратцингером, скажем, на богословских конференциях?
Митрополит Антоний Сурожский был, прежде всего, проповедником, а не администратором. После его ухода на покой Сурожская епархия имела мало шансов сохраниться как островок самоуправления и нонконформистской духовности.
Остались его книги, аудио- и видеозаписи его бесед. Осталась память о человеке и священнике, который без особых усилий убедил меня и тысячи других людей, что Господь нас слышит всегда.
