Утра у нас обычно начинаются с педагогического триумфа и кончаются педагогическим фиаско.
Первой, как правило, встает Надя. Вид у нее спросонья совершенно трогательный и умильный. Надя тихая и нежная, может даже залезть ко мне на колени, прижаться ко мне щекой и сказать «папочка, я тебя люблю».
Потом обыкновенно Надя подтаскивает стул к раковине на кухне и говорит:
– Посуду мыть.
И действительно моет посуду. Это немножко неудобно, потому что посуда по утрам у нас чистая, так что приходится позволить Наде перевозюкать мыльной губкой довольно много тарелок, ложек и чашек, которые придется потом еще раз вымыть.
Но не можем же мы не поддержать Надиного хозяйственного рвения – сидим и смотрим, полчаса или больше на эту mother little helper.
Из спальни тем временем доносится мерный стук и Верины выкрики:
– Раз, два, три, четыре! Два, четыре, восемь, шесть!
Это Вера делает зарядку. Она просыпается и первым делом принимается скакать, размахивать руками и выкрикивать что-нибудь ритмичное.
И, вот поверьте, расхаживать по утрам с чашкой кофе между кухней, где Надя без всякого принуждения моет посуду, и спальней, где Вера без всякого принуждения делает зарядку – это счастье какое-то. Просто потому что ну никогда в жизни не видал я таких идеальных детей.
Однако ж, подходит время завтрака.
– Аленики! – кричит Надя и это на Надином языке значит «вареники».
– Нет, – говорит Вера. – Никакие не вареники! Омлет!
С этими словами Вера перетягивает к плите тот самый стул, который Надя использовала для мыться посуды, и принимается собственноручно готовить омлет.
Это не очень удобно, потому что Вера проливает молоко и разбивает яйца мимо миски. Это не очень хорошо, потому что лучше было бы не готовить для каждой из сестер персональный завтрак.
Но не можем же мы… Мы же все время не можем чего-нибудь. Вот и получается, что на одной конфорке варятся вареники для Нади, а на другой конфорке жарится для Веры омлет.
Когда вареники готовы и выложены в тарелку, когда омлет тоже почти готов и становится пышным, Вера с удовлетворением смотрит на него, но хватает тарелку с Надиными варениками, мчится в комнаты и кричит уже оттуда:
– Я буду вареники! – а потом прибавляет. – И мультики!
О, поверьте, мы много раз клялись себе, что наши дети никогда-никогда не будут завтракать и смотреть мультики одновременно. Мы понимаем, что надо бы научить Веру отвечать за свои слова и есть омлет, раз уж она его заказала.
Погодки: утро
Но Надя орет, что у нее отобрали вареники, Вера половину вареников уже уплела, новая порция вареников летит в кипяток, чтобы утешить Надю, мультик про доктора Плюшеву уже начался, Надя крадется отомстить и мультик выключает, Вера орет, царапает Надю и переворачивает вареники на диван сметаной вниз, на плите вареники выкипают и заливают конфорку, Надя орет, что оцарапана, Вера кается в том, что перепачкала диван сметаной, и наступает такой момент…
Знаете, наступает такой момент внутренней тишины и ясности, такого, я бы сказал, смирения и всепрощения, что мы решаемся совершенно отказаться от педагогической карьеры. И я говорю:
– Делайте что хотите.
И мама говорит:
– Делайте что хотите.
Тем временем у обеих девочек ночная гипогликемия отступает под натиском вареников, омлета, сметаны, попавшей не только на диван, но и девочкам внутрь. Очень способствуют стянутые в суматохе со стола шоколадки. Уровень сахара у них в крови повышается, и они впадают в совершеннейшее благодушие. Надя обнимает Веру и говорит:
– Леля, я тебя люблю.
– И я тебя люблю, Надюся, пой!
После этих слов погодки обнимаются, валятся на пол, принимаются кататься по полу, обнявшись, и выкрикивают текст «аки-пуки-вук-вук» на мелодию “happy birthday to you”. Довольно чисто поют, между прочим.
Нам ничего не остается, как только признать существование детей обстоятельством непреодолимой силы, уйти на кухню и съесть что-нибудь, надеясь, что уровень сахара в крови поднимется и у нас тоже.
Фото: Ольга Лавренкова
