В своей колонке клирик Ивановской епархии протоиерей Андрей Ефанов размышляет о «благочестивых дискуссиях» о частоте Святого Причащения.
История это случилась в далекие теперь уже 80-е годы прошлого века. Был я тогда безусым юнцом, алтарником или, как называли тогда, пономарем одного городского прихода. Настоятелем был иерей Александр, молодой священник, а вторым священником – иерей Петр*.
Протоиерей Андрей Ефанов
Сейчас этого батюшку непременно обвиняли бы в модернизме, да и он, вероятнее всего, был бы очень прогрессивным священнослужителем. Хорошее образование, прекрасное знание греческого и латыни батюшка Петр никогда не скрывал, поэтому мог вести богослужение попеременно на трех языках. Да и за столом цитировал Писание и святых отцов безошибочно и не краткими высказываниями, но пространными отрывками.
Вообще, и настоятель, и второй священник отличались образованностью, умом, способностью логически мыслить и доказывать свои убеждения. Очень хороший приход, очень добрые и интересные пастыри.
Было это на святках. Возбужденный отец Петр заскочил в алтарь и с немалым удивлением воскликнул: «Чудит отец Спиридон, на святки своих монашек причащаться благословляет!» Все мы: пожилой старший пономарь, настоятель и я – повернулись к отцу Петру с неподдельным интересом.
Речь шла, конечно, о пожилом заштатном иеромонахе Спиридоне и его постриженицах. Отец Спиридон долгое время по болезни находился за штатом, но его окружали многочисленные почитательницы и духовные чада, в основном – пожилые старушки в черных одеждах. Было известно, что многие из них пострижены отцом Спиридоном в монашество, но монашество было тайным, имен пострижениц мы не знали, разве что на исповеди, может быть, и называли они свои монашеские имена.
Так как своего храма у отца Спиридона не было, то и многочисленные чада его по праздничным и воскресным дням посещали окрестные приходы, там же исповедовались у местных священников и причащались. Стояли они всегда тихо, ни с кем за богослужением не разговаривали (разговоры на службе — частое явление не только в Малороссии, но и в других местах), после службы обычно собирались все вместе и неприметно уходили из храма, кто к себе домой, кто к батюшке, если в этот день их ждало какое-то послушание.
И вот одна из чад иеромонаха Спиридона вызвала такую бурную реакцию отца Петра!
Не знаю, как в других местах необъятной страны обстояли дела, но у нас на святки, на Светлую седмицу и в другие сплошные седмицы, когда пост отменяется, причастников не было совсем. Это сейчас многие рассуждают о частоте причащения мирян, а некоторые и практикуют частое причащение. А тогда у нас было заведено, что прихожане причащаются один раз в малые посты, два раза – Великим постом, ну и на День Ангела. Очень редко кто брал на себя «подвиг» причащения чаще: два раза в обычный пост и три – в Великий. Такие либо вызывали всеобщее уважение — как подвижники, либо всеобщее же осуждение — как находящиеся в духовной прелести. Но и они даже не помыслили бы о том, чтобы причащаться на сплошные седмицы. Священники даже не выходили на исповедь в эти дни. И тут такое событие!
Я, как молодой и, разумеется, любопытный, выглянул в диаконские врата и увидел Марию, совсем еще не старую женщину лет 60. Как и положено, она была одета в черную кофту и юбку, признаком праздничного настроения был покрывающий ее голову голубой платочек. Она была явно расстроена, хотя и не слишком удивлена произошедшим. А отец Петр продолжал восклицать в алтаре, распекая и отсутствующего отца в нарушении канонов Церкви, и его малообразованных почитательниц, ничего не понимающих в церковном уставе.
Фото: Santi, orthphoto.net
А мне стало очень жалко Марию, вероятно, тайную монахиню, праздничное настроение которой было испорчено не столько отказом, сколько нелестной характеристикой в адрес любимого духовника, которую ей, скорее всего, пришлось услышать. Отвечать в защиту своего батюшки Мария не могла. То ли ей было это запрещено, то ли она сама понимала бесплодность возражений, но она молчала, и было видно, что расстройство она пытается погасить усердной молитвой.
Для меня это было замечательным, хотя и болезненным уроком. Я понял, что обидеть человека в самом дорогом для него очень и очень страшно.
Прошли годы, вопрос частоты причащения обсуждается на многочисленных собраниях духовенства и интернет-форумах. Мнения разнятся, да и я сам стремлюсь к тому, чтобы мои прихожане и духовные чада причащались так часто, как это допустимо в их духовном состоянии. Вряд ли мои бывшие настоятель и второй священник столь же консервативны, как прежде.
А у меня до сих пор перед глазами лицо Марии, которая в своем молитвенном безмолвии подала пример смирения и рассудительности. И боль ее раненной грубым обращением души научила меня уважать даже тех, чьи поступки мне кажутся совершенно неправильными. Потому как могут пройти годы, и неправым окажусь именно я.
Но, даже если я и прав, то никакая правота не станет благом, если преподносится она собеседнику с надменностью и грубостью, особенно, если человек не может ответить тебе тем же в силу многоразличных причин.
* Некоторые имена изменены, так как эти люди до сих пор живы и нелестная характеристика тех или иных их поступков никак не отражает их личности в целом.
Читайте также:
