— Раньше мир был открыт, а сейчас мы не можем покинуть пределы своей квартиры из-за эпидемии. Что эта ситуация изменила в ваших представлениях о жизни?
— Вы знаете, она странным образом вернула ощущения, которые были у меня на протяжении большей части детства и юности. Я родилась в 1975 году и успела пожить в стране с закрытыми границами. И вообще в очень маленьком мире.
Многие люди тоскуют по позднему советскому времени, когда сохранялось чувство некоторой закрытости своего мирка. Оно было, с одной стороны, немного затхлым, а с другой — у него было своеобразное очарование, уют. Мы думали — «я в домике». Я не скучала по этому времени, но очень хорошо его помню. И помню, что это чувство для меня совсем не было тягостным и ужасным.
Помню, что в моем детстве Англия была примерно таким же фантастическим местом, как Нарния. Было ясно, что ни Нарнию, ни Англию ты никогда не увидишь. Это странным образом делало мир несколько более волшебным. Легко было поверить, что в Англии до сих пор обитают драконы — почему бы нет! Сейчас будто бы вернулось то ощущение, когда древняя и современная Греция, и Англия, и Нарния — все это одинаково фантастические края, существующие в одном пространстве, и про них приятно думать, фантазировать.
Ты сидишь, словно в детской, будто бы снова маленький, и мир снова маленький, компактный, локальный вокруг тебя. В этом чувстве я нахожу некоторый комфорт, странным образом. Сама от себя не ожидала.
— Но в то же время будущее кажется неопределенным. Есть ли что-то, чего вы боитесь? И то, что дает надежду, что все будет хорошо?
— Я очень боюсь за родителей — в первую очередь, пожалуй, за отца, у которого эмфизема легких, понимаю, что для него эта болезнь будет очень тяжелой. Мама живет одна, и мне очень тревожно, что я не могу быть с ней рядом. Все эти страхи, конечно, во мне живут. Я боюсь за близких, боюсь за старших друзей. На самом деле за ровесников я тоже боюсь, но просто это чувство менее острое.
Что меня радует — в тот момент, когда ты выходишь за пределы социальных сетей и оказываешься на улице, то видишь вокруг себя удивительно светлые улыбающиеся лица.
Людей, которые давно никого не видели и по большей части тебе искренне рады.
Поскольку мы много времени проводим сейчас в социальных сетях, нам кажется, что нарастает агрессия, озлобленность, социальное напряжение. В реале я этого не вижу — может быть, это специфика моей оптики. Каждый раз, когда я выхожу в магазин, в аптеку, во двор, чтобы вынести мусор, то вижу людей, которые друг другу рады. У меня младший сын на днях выносил мусор и вернулся совершенно счастливый. Он сказал: «Мама, я впервые за недели видел человека, которого не знаю. Мы друг другу издали помахали».
Мы радуемся людям, которых не знаем. И это дает ощущение того, что весь мир впервые, на моей памяти, дышит в унисон, одинаково боится, одинаково волнуется. И все впервые оказались не в конкурентной позиции, а наоборот. Мы все в одной лодке – и это чувство дает мне надежду.
Мы вырастили себе прекрасных мальчиков
— Если вернуться к вашей жизни, как она изменилась в самоизоляции? Что оказалось трудным, а что, наоборот, радостным?
— Мы с мужем шутим, что мы хорошо подготовились к самоизоляции — вырастили двух самых лучших мальчиков, с которыми нам очень хорошо вместе. У нас нет ни малейших трений в семье. Мы страшно друг другу рады, мы друг другу самая лучшая компания.
Причем мы опасались, что это только для нас, но сыновья чувствуют то же самое — они скучают по друзьям, но при этом не испытывают ни малейшего дискомфорта или усталости от нашего общества. Мы вместе, нам очень хорошо и вообще не скучно вчетвером.
Чего мне не хватает? Для меня важной потерей оказалось ощущение одиночества. Я в силу своей профессии привыкла много времени проводить одна, с книжкой. Необязательно сидеть в башне из слоновой кости. Чаще всего я бывала одна где-нибудь в кафе, приходила туда читать книги, я люблю это делать. Мне нравилось иногда быть одной дома, в метро — без постоянной коммуникации.
Сейчас я оказалась этого лишена, это, пожалуй, то единственное, без чего я в самом деле скучаю. Мне не хватает возможности два часа сидеть и читать книжку, так, чтобы меня никто не дернул. Например, потому что дети хотят есть, у них закончился урок и есть 15 минут, чтобы поболтать. Или муж вышел выпить кофе, потому что у него тоже перерыв в работе. Коротко говоря, мне очень не хватает какого-то персонального одинокого времени. Но, учитывая сказанное вначале — у нас самые лучшие в мире мальчишки, и нам прекрасно вместе — я, наверное, менее остро переживаю эту проблему.
Мне ужасно не хватает движения. Я очень много всегда занималась спортом, много ходила и ездила. Я в какой-то момент посчитала, что проходила пешком порядка 20 километров каждую неделю. Это не считая спорта, пробежек. Без этого я очень страдаю. Никакой степпер на балконе мне не заменит настоящего движения, прогулок, спорта, пробежек.
Еще я очень скучаю по своим студентам. Я преподаю в университете. Мне ужасно повезло — у меня в этом году лучшая группа за много лет, такие прекрасные студенты! То, что мне приходится с ними общаться только удаленно — это очень большое разочарование. Мне было бы гораздо интереснее разговаривать с ними вживую.
— Дистанционное общение не может заменить живого?
— Это, конечно, паллиатив. К нему можно приспособиться, и я уже, в общем, приспособилась. Если сначала мне казалось, что лекция онлайн — это провал и лучше никак, чем так, то потребовалась примерно неделя, чтобы я перестала испытывать ощущение, что все бессмысленно.
Дистанционное обучение имеет некоторый смысл. Но в преподавании такого типа на передний план выходит прагматика. Можно донести нужную информацию, проверить, что эта информация усвоена, каким-то образом выполнить собственный учебный план.
Но ведь обычно преподавание — это очень ресурсная практика. Когда ты преподаешь, происходит обмен и циркуляция энергии. Преподаватель дает и получает. Когда ты видишь, как твои студенты смеются твоим шуткам, когда ты замечаешь, как у них вспыхнули глаза, когда они что-то поняли и что-то интересное подумали в ответ на твою мысль. Всего этого, конечно, онлайн не происходит, потому что многие сидят с выключенными камерами — иначе канал будет перегружен, да и микрофон включают далеко не все. Как результат, нет этого живого непосредственного ощущения обмена энергией.
Я от преподавания онлайн гораздо больше устаю. Я отдаю и не получаю. Некоторые мои коллеги говорят: «Вау, классно! Мы теперь всегда так будем», но это точно не про меня, я всегда так не буду, мне не интересно.
От тревоги помогают работа и спорт
— Чем вы наполняете день, что вас радует сейчас? Может быть, есть какие-то ритуалы, которые вам сейчас помогают?
— Вы знаете, я очень много работаю. Понимаю, что в наше время это привилегия. У меня количество работы не сократилось, а скорее немного увеличилось. Это какие-то иллюзии, что у всех стало больше времени. Абсолютно нет.
Я стараюсь как можно раньше вставать. Мое стандартное время подъема — это 6:00, иногда 6:30, если я с вечера засиделась. И до 8:30 — мое персональное время. В эти часы моя семья спит, и я могу читать, работать, смотреть в окно, пить кофе — получать ту меру одиночества, к которой привыкла.
Честно говоря, мне кажется, это очень важно для ментальной гигиены. Все сейчас оказались лишены приватности, уединения. Для кого-то это проходит легче, для кого-то — тяжелее. Для меня — не смертельно, но я все равно чувствую недостачу.
Очень важно каким-то образом себе находить время, когда ты будешь сам с собой.
Можно в это время читать, можно делать какой-то особый тип работы, который требует наибольшей сосредоточенности, можно просто смотреть в окно и думать о своем.
Вечерами я начала в какой-то момент читать вслух книжки в «Инстаграме» и получала от этого много радости. Но оказалось, что вечер — это то единственное время, когда мы с мужем и сыновьями можем все побыть друг с другом. Мне кажется, что очень важны какие-то совместные занятия с родными. Мы вечером обязательно либо смотрим серию сериала, либо я что-нибудь читаю детям вслух, муж тоже, как правило, приходит послушать; либо мы играем в какую-нибудь настольную игру — словом, у нас есть какое-то совместное действие.
Конечно, очень утешительная практика — это совместные трапезы. Завтракаем мы в разное время, а обед или ужин у нас, как правило, совместный, а иногда и обед, и ужин. Это тоже здорово, это то, чего в прежней жизни никогда не было, и я этим очень дорожу. Возможность всем вместе сесть за стол, обсудить, у кого какие планы дальше, кто что делал с утра, чем-то друг друга подбодрить, рассказать забавное, поделиться новостями — мне кажется, это прекрасная практика. Все остальное время я работаю.
Еще, конечно, надо хотя бы немного двигаться. Любая физическая активность подойдет. Про это важно не забывать. Я стараюсь тренироваться, гантели тягать раза 2–3 в неделю. Практически каждый день хотя бы полчаса хожу на степпере, это мне позволяет сохранять форму.
— Что еще придает сил и поддерживает? Например, когда вы чувствуете тревогу…
— В этом случае мне помогает только спорт. В целом я не очень тревожный человек, не то чтобы меня колотило.
Я знаю, что многие люди сейчас сталкиваются с глубинными психологическими проблемами, не могут справиться с повышенной тревожностью. Про себя я так не могу сказать. Но иногда тоже накатывает, в этот момент мне очень помогает 20 приседаний, 20 отжиманий и полчаса на степпере — и я чувствую себя лучше.
Я ужасно люблю свою работу, я люблю преподавать и читать, и писать о прочитанном — это меня очень-очень поддерживает. Ужасно сочувствую людям, которые оказались разлучены со своей любимой работой — воспитатели детского сада, например. У меня есть приятельница, которая работает психологом в детском саду, она очень страдает, потому что это работа, которую практически нельзя делать удаленно. Она оказалась лишена своего любимого дела, и это серьезная проблема для нее. Мне кажется, что если есть возможность заниматься любимым делом дома, то это сгладит любую тревогу и поддержит.
Еще я люблю готовить. Мне по-прежнему хорошо от этого. Я боялась, что мне это надоест, потому что раньше это была практика добровольная, все часто ели не дома — дети питались в школе, муж — где-то на работе, мы часто ужинали не дома. Я боялась, что устану готовить постоянно на семью из четырех человек, притом довольно капризных. Но нет, я по-прежнему получаю от этого море удовольствия. Для меня огромная радость возиться с тестом, я очень люблю что-то варганить на кухне — для меня это и творчество, и отдохновение, и выключение состояния тревожности.
Чтение перестало быть обязательством
— Кому вы помогаете и почему это важно?
— Я помогаю всему, что имеет отношение к книжной отрасли. Помогаю разными способами. Мы с моим партнером и коллегой запускаем сейчас очень хороший и полезный проект, расскажу о нем скоро. Я создала хештег «поддержим книжников», под которым агрегирую информацию обо всех книжных проектах, нуждающихся в помощи. Бесконечно заказываю книги для своих родных. Я не читаю на бумаге, мне не очень они нужны, но говорю то папе, то свекрови, то друзьям: «Давайте я вам куплю книжек».
Книжная отрасль сейчас пребывает в катастрофическом состоянии. Это даже трудно себе представить — доходы книжников упали в среднем на 80% в лучшем случае. Причем это цепочка: не работают магазины, не продаются книги, значит, магазины не платят издателям. У издателей, за редким исключением, практически нет подкожного жирового запаса, который позволит им пережить долгую зиму, поэтому сейчас все рушится и схлопывается.
Я с ужасом прогнозирую, что когда эпидемия закончится, число книжных магазинов в России, и без того очень маленькое, снизится еще. Мы многое потеряем.
Поэтому для меня важно поддерживать книжную индустрию, поскольку я в некотором смысле себя к ней причисляю, в ней работают мои коллеги и друзья.
Нельзя спасти все, но мне кажется, что если каждый человек, у которого есть хоть немного ресурса — как сил, так и денег — выберет для себя что-то такое, без чего он не хочет жить в посткарантинном мире, и вложится немного в его спасение — это будет правильно и разумно. Невозможно переживать за все, но можно выбрать для себя какой-то маленький участок и сказать: здесь я сделаю все от меня зависящее. Я выбрала книжки.
— Роль чтения изменилась во время эпидемии? Что вы советуете читать другим, чтобы пережить это время?
— Мне кажется, что роль чтения в карантинное время новой не стала. Я бы сказала, что самоизоляция очень ярко высветила то, что с чтением уже произошло и что для многих осталось не отрефлексированным. Чтение поменяло свое положение в общественном сознании — по факту, а на уровне декларации — нет.
Чтение давно перестало быть обязательным. Можно не читать, и множество людей вполне осознанно делают выбор в пользу того, чтобы не читать ничего, кроме книг по работе, например. Чтение осталось в совершенно другой роли.
Когда я росла, не читать было нельзя. Чаще всего это был, в сущности, единственный доступный источник информации. Если ты хотел узнать о чем-нибудь, то либо шел в библиотеку, либо — к родительским книжным полкам. Не было другого пути. Сегодня информация течет по совершенно другим каналам. Чтение стало одним из них, но далеко не магистральным, гораздо менее заметным, чем интернет, сериалы и так далее. Но в то же время чтение сохранилось в качестве внутренней терапевтической практики — защитного магического круга, если угодно, который позволяет разом отключиться от всего внешнего, на время «исчезнуть».
Вся та полемика, которую я слышу вокруг чтения на карантине, сводится к некоторой фиксации и осмыслению этой роли чтения. Если это занятие тебе подходит, то чтение станет твоим ресурсом, источником, из которого ты можешь черпать радость, комфорт и поддержку. Но при этом важно понимать, что далеко не все люди утешаются от системного чтения и вовсе не всем оно подходит и необходимо.
Мне кажется, что сейчас очень важно для себя понять, что никто никому больше не обязан что-либо прочесть. Никто не обязан прочесть роман «Улисс».
Часто сталкиваюсь с такими заявлениями: «Сейчас наконец-то можно прочесть все, что вы откладывали всю жизнь…» Мне кажется, это очень порочная практика. Сейчас всем фигово, правда. Не нужно усугублять свои страдания лишними подвигами — во всяком случае, точно не в области чтения. Чтение давно уже не территория для подвигов.
Я думаю, что сейчас подходящее время пересмотреть свою читательскую стратегию. Перестать думать, например, что какой-то поезд уходит — все уже прочли Янагихару, а я — нет, надо срочно догонять. Или у меня с университета гештальт не закрыт, я четвертый том «Войны и мира» не осилил, ну-ка, сейчас за него возьмусь. Не думайте, что чтение — это какое-то обязательство, мы никому ничего не должны.
Важно понять, что для вас в чтении ценно, чего вы сами ждете от этого процесса? Зачем вы хотите читать? Из этого рождается ответ на вопрос: что вы, собственно, хотите читать? Если вдруг вы спортсмен высоких достижений и вам нужно покорять вершины, то почему не «Улисс» или еще что-нибудь, такое же сложное и многогранное? Если хотите, чтобы вам было тепло и комфортно, выберите то, что подарит эти чувства.
Сейчас, на карантине, стало окончательно понятно: если вы в силу природы своей и привычек читатель, то чтение — это ваша радость, это ваш тайный сад, это то место, где вы можете пребывать в состоянии абсолютного комфорта. При этом комфорт не подразумевает обязательно что-то легкое и необременительное: альпинисты взбираются на гору не потому что они сумасшедшие, а потому что это их форма комфорта.
Если ваша форма комфорта — это «Улисс», прекрасно. Но очень важно задать себе вопрос: я это делаю, потому что мне классно или потому что общество ждет от меня, что я прочитаю «Улисс» и буду сидеть весь такой на сложных щах?
Я бы порекомендовала понять, зачем вы читаете, сформировать какую-то собственную повестку в этой сфере и ее придерживаться.
Мир не изменится — у человечества короткая память
— Когда кончится пандемия, мир будет другим?
— Честно сказать, я думаю, что нет. Но тут любой прогноз, во-первых, вилами по воде, во-вторых, упирается в то, как долго продлятся эти серьезные изменения в нашей жизни. Мне кажется, если все это закончится, как мы надеемся, к середине лета, то люди быстро вернутся к старым привычкам — у человечества довольно короткая память. Вряд ли что-то радикально изменится на поведенческом уровне. Станет меньше денег, у бизнеса будут проблемы. Какие-то книжные магазины и издательства не выживут.
Есть чудесный роман у Сергея Кузнецова, «Серенький волчок». Он про кризис 1998 года, про дефолт. И написан с позиции людей, которые успели до этого момента заработать денег, пожить комфортной и счастливой жизнью. В этом романе очень четко зафиксировано ощущение мира, погружающегося во мрак — всем героям кажется, что сейчас все будет разрушено. Те, кто пережил дефолт, как я, помнят, что действительно очень многое было разрушено. Но через год Россия жила во многом так же, как до дефолта.
Я думаю, что изменения не будут глобальными. Говорят, что все теперь будут всегда ходить в масках и перестанут пожимать друг другу руки. Нет. Как только станет можно не ходить в масках и пожимать друг другу руки, эти практики вернутся удивительно быстро. Быстрее, чем мы думаем. В целом я не ожидаю каких-то глобальных изменений, которые сейчас многие пророчат. Но понятно, что какая-то ползучая динамика все равно будет.
Будет больше онлайна. Я знаю, что лекции я буду читать вживую, а вот заседание кафедры в три раза быстрее можно провести онлайн.
Может быть, кто-то будет носить маски чуть дольше, чем другие. Но еще раз хочу повторить то, с чего я начала — я не верю в какие-то убедительные прогнозы из этой точки, потому что слишком велик фактор неопределенности. А если это все продлится, в том или ином виде, не полгода, а два года? Да, в таком случае изменения будут более серьезные.
— Что вы измените в своей жизни после самоизоляции? Вы сказали, лекции вживую точно будете читать. Может быть, что-то еще?
— Я планирую существенно пересмотреть свой work-life balance. Хочу гораздо больше времени тратить на общение с дорогими мне людьми.
Сейчас я чудовищно скучаю по близким людям. Их не то чтобы много, это пара десятков людей, без которых мне, правда, плохо и грустно, мне их очень сильно не хватает. Я хочу пересмотреть свою жизнь так, чтобы в ней общение и дружба были не по остаточному принципу, как обычно бывает — если вечер не занят работой, то можно пообщаться с друзьями. Я хочу сдвинуть этот баланс так, чтобы у моего общения с друзьями и у работы были примерно равные права на меня и мое время.
В остальном все останется по-прежнему. Я думала, что я буду страдать без путешествий, я обычно много езжу. Нет, оказалось, что я могу и без путешествий жить. Многие пишут, что после карантина будут ездить по миру больше. Нет, я как путешествовала, так и буду путешествовать, вряд ли больше, вряд ли меньше.
Еще смешно — я страшно люблю физалис. Для меня нет лучшего лакомства, чем эти странные желтые ягодки. Но почему-то у меня в голове отпечаталось, что это еда только для праздника. Мол, чтобы себя порадовать, побаловать, а никак не в режиме «купил и съел». Теперь я собираюсь покупать физалис каждый раз, когда захочу. Это уже совсем глупая и смешная мелочь, о которой даже странно говорить всерьез.
Фото из архива Галины Юзефович
