«Расцвета не было никогда». Как работает единственный терапевт села Красное
В кабинете, где весь стол заложен пухлыми старыми картами, сидит в белом респираторе, купленном за 500 рублей, пожилой врач-терапевт Сергей Гаврилов. Он заканчивает свой прием: обзванивает по мобильному коронавирусных пациентов, вносит в компьютер, над которым висит распечатанный в черно-белый портрет Ленина, свежие данные.
«Здравствуй, дорогой, — приветствует Гаврилов кого-то. — Как себя чувствуешь? Отхаркивающее пьешь? Двойную дозу три раза, чтобы кашель пошел с мокротой. «Линекс» — это кишечные таблетки от поноса, извини меня. И ноги не надо парить. Только сухое тепло. Обязательно орошать зев или эвкалиптом или «Стрепсилсом». Мазки когда будут контрольные? Все, до связи».
Он проводит еще шесть таких коротких бесед: уточняет у пациентов температуру и результаты анализов, диктует лечение, продлевает больничный. В кабинет тем временем хочет зайти мужчина. «Мне буквально один вопрос. Сергей Васильевич, я устраиваюсь на молочный завод. Устроят меня с гепатитом С? Есть смысл проходить медосмотр?» — с волнением интересуется он. «Я подпишу. Если с тебя кровь не пить — ты не заразный», — успокаивает врач.
С конца октября Гаврилов — это единственный терапевт, к которому могут обратиться люди, которые проживают в селе и его окрестностях. Так было не всегда, но за весну, лето и осень все его коллеги уволились: кто-то не захотел больше оставаться в Красном, кто-то ушел на пенсию. Сейчас областные власти обещают врачам, которые придут работать в больницу, 2 миллиона поддержки. Нина Абросимова побывала в Красном и узнала у терапевта Гаврилова, что он думает о сложившейся ситуации.
Сергей Гаврилов приехал в село Красное в 1991 году вместе с женой. Тогда в районе было 18 колхозов, а в окружающих их селах насчитывалось до тысячи человек. Гаврилову предложили здесь должность заместителя главврача и работу терапевта по совместительству. И врач был рад: во-первых, руководство сулило большую зарплату; во-вторых, новая работа не предполагала ночных дежурств, от которых он порядком устал, работая в отделении кардиореанимации в Липецке; в-третьих, перед ним поставили амбициозную цель – изменить качество помощи, доступной на селе людям.
С последним возникли сложности. Так как другие врачи, как оказалось, не стремились в больницу в Красном. «В 91-ом году у нас, по-моему, даже не было окулиста. Эндоскописты приходили и уходили, тоже самое с узкими специалистами, – поясняет Гаврилов. – Расцвета не было никогда. Была только одна видимость и потенция». А через год страну, а вместе с ней и маленькую больницу, сотрясла «шоковая терапия».
Тем не менее Гаврилов проработал на своем месте до 1997 года. Потом из-за проблем в семье почти на четыре года перебрался в Липецк и устроился на скорую помощь. В 2001 вернулся в Красное, но уже на должность первого заместителя главврача по организационно-методической работе, которую снова начал совмещать с должностью терапевта. Через шесть лет он оставил должность первого заместителя из-за конфликта с тогдашним главным врачом: «Я хотел работать, а он думал, что я хочу на его место»; и остался только на ставке участкового терапевта.
Тогда за Гавриловым был закреплен участок, на котором проживало около двух тысяч человек. Однако с годами принцип участковости, по его словам, перестал соблюдаться: врачи уходили и умирали, нагрузку было некому передать и ее стали распределять между теми, кто остался. В итоге Гаврилов стал обслуживать не только «своих» пациентов, но и «прикрывать» чужие участки. А в октябре этого года на нем неожиданно оказался уже весь район. «Молодежь (Прим. авт.: два терапевта, влюбленных в друг друга, Евгений и Мария Космынины) не вышла: они славненько побыли в медовом отпуске и после вообще свалили. Минаева Ирина стояла тут, говорила, что невозможно работать», – вспоминает Гаврилов.
Он отказывается говорить о возможном конфликте терапевтов с руководством больницы, но указывает на то, что «молодой специалист требует какой-то курации, а когда с него сразу начинают спрашивать, да еще ругать, да еще объявлять выговоры – это никому не понравится». Кроме того, Гаврилов подчеркивает, что работа терапевта «непривлекательная, тяжелая». Ему не кажется, что два миллиона рублей, которые областные власти сейчас обещают врачам, могут действительно привлечь кого-то при стабильно низких зарплатах как в их больнице. «Что такое два миллиона, если работая целый год, ты можешь заработать только 200 тысяч на своей должности?», – спрашивает доктор.
По словам Гаврилова, врач-терапевт в их больнице получает 16 тысяч в месяц: 13 тысяч как оклад и 25% от него как доплату за работу в сельской местности. Его возмущает это: «Потому что даже те работники, которые у нас работают в карьере, на консервном заводе или соки делают, они зарабатывают больше, чем мы. Они сидят, плетут жгуты, например. Да, монотонная работа, конечно, обременительная. Но работница реально знает, что она может заработать 40 тысяч. А я работаю, и я знаю, что оклад мне заплатят, а вот заплатят ли мне президентские, доплатят ли мне за участковость — не знаю. И всегда есть у администрации козырь: ваше население участка не прошло флюрографию, вы не выполнили план по прививкам».
Гаврилов недоволен тем, что даже несмотря на то, что он получает пенсию в 15 тысяч рублей (из которой 6 тысяч он платит за коммунальные), он «уже давно не в состоянии выписывать дорогую медицинскую литературу типа “Терапевтического архива” или журнала “Кардиология”». Кроме того, в его квартире лежит технический линолеум с 91-го года и текут потолки.
Сейчас за работу на участке в 12 000 человек вместо 1300 ему не приплачивают. Но Гаврилов не думает жаловаться руководству. «Какой смысл говорить, что я не могу работать? – интересуется он. – Я работаю. Сколько могу. Понимаете? За час я могу принять 10 или 15 человек. Плюс у меня очень хорошая медсестра, которая четко организовывает потоки пациентов и ведет медицинскую документацию. Пока мы справляемся, пока мы не пропустили, не упустили, не просрочили, кого надо — направили».
Однако в таком режиме терапевт не будет работать долго. В мае у Гаврилова заканчивается сертификат, позволяющий ему лечить пациентов. Он не будет учиться снова и уволится из больницы, даже если руководство до того времени не найдет новых кадров. «Кадровый вопрос — это вопрос организаторов здравоохранения. Почему сантехник в 60 лет уходит на пенсию и спокойно живет? А врач должен работать пока не упадет что ли? Я на пенсии. Государство меня уже не видит. А почему я должен видеть государственную проблему?» – спрашивает Гаврилов.
