Размышления
Ровно 120 лет назад, если считать по новому стилю – 1 ноября 1894 года, в Ливадии скончался император Александр III. Так завершилась краткая эпоха царя-миротворца, которую многие считают эталонной для России. Его образ вызывает ностальгию по размеренному величию, по могущественной империи, которая – если смотреть под ракурсом восхищения – развивалась неотступно и почти без потрясений, под праздничный малиновый звон. Реальность была иной, не столь идиллической. Вот я и задал несколько вопросов тонкому знатоку эпохи Александра III, доктору исторических наук, профессору Александру Витальевичу Репникову.

Арсений Замостьянов: Когда возникло прозвание «Миротворец»? И насколько точно оно выражает дух царствования.

 Александр Репников: «Мирная передышка» в период правления Александра III, конечно, весьма относительна и выглядит таковой только при сравнении с теми войнами, которые вела Россия при Александре II и там более, при Николае II (тем паче на фоне мировой войны). Так, период Брежнева кажется относительно стабильным по сравнению с Карибским кризисом, и тем паче – с распадом СССР.

Однако, зерна будущих военных конфликтов были посеяны именно при царе, которого консервативная пресса окрестила «Миротворцем». Внешняя политика России была сначала связана с укреплением «Союза трех императоров», но по мере нарастания недоверия в русско-германских отношениях, каждая из сторон стала искать нового союзника. Пересмотрев традиционную ориентацию на центрально-европейские государства, Россия начинает сближение с Францией.

В июле 1891 года в Кронштадт прибывает французская эскадра. Самодержавный император, чествуя французских гостей, стоя выслушал «Марсельезу» и провозгласил тост за здоровье президента французской республики. Одновременно состоялись русско-французские переговоры и в 1891 – 1892 гг. между двумя государствами были подписаны первые документы о совместных действиях на тот случай, если одной из сторон будет угрожать военная опасность со стороны Германии или Австро-Венгрии. Ратификация военной конвенции произошла в 1893 г., закрепив антигерманский союз России и Франции.

По мнению С.Ю. Витте: «главнейшая заслуга императора Александра III в том, что он процарствовал тринадцать лет мирно, не имея ни одной войны… он же дал России эти 13 лет мира и спокойствия не уступками, а справедливой и непоколебимой твердостью. Он умел внушать за границей уверенность, с одной стороны, в том, что он не поступит несправедливо по отношению к кому бы то ни было, не пожелает никаких захватов, все были покойны, что он не затеет никакой авантюры.

Его царствование не нуждалось в лаврах; у него не было самолюбия правителей, желающих побед посредством горя своих подданных, для того, чтобы украсить страницы своего царствования. Но об императоре Александре все знали, что, не желая никаких завоеваний, приобретений, никаких военных лавров, император никогда, ни в каком случае не поступится честью и достоинством вверенной ему Богом России… Таким образом, вообще говоря, император Александр III, получив Россию при стечении самых неблагоприятных политических конъюнктур, глубоко поднял международный престиж России без пролития капли русской крови».

 А.З.: Как бы Вы оценили ситуацию, в которой император принял шапку Мономаха и в каком виде он передавал империю сыну? Как определить итоги правления?

 А.Р.: Не без основания К.П. Победоносцев предупреждал нового императора: «Вам достается Россия смятенная, расшатанная, сбитая с толку, жаждущая, чтобы ее повели твердою рукою, чтобы правящая власть видела ясно и знала твердо, чего она хочет и чего не хочет и не допустит никак…». Период, когда воздействие на власть пытались оказать сторонники славянофильской доктрины (в первую очередь, И.С. Аксаков), оказался очень недолгим и совпал со временем, когда министерство внутренних дел возглавлял граф Н.П. Игнатьев.

Попытки воплощения в жизнь идеи Земского Собора были в свое время детально рассмотрены в работе известного историка П.А. Зайончковского. Хотя Игнатьев стремился представить проект созыва Земского Собора, как плод собственных размышлений, идея была внушена И.С. Аксаковым, полагавшим, что Земский Собор мог стать реальной альтернативой всем конституциям в мире, вместе с тем удерживая Россию на ее исторической, политической и национальной основе. Характерно, что параллельно с идеей созыва Земского Собора Аксаковым высказывается свойственная славянофилам идея о возможности для обновления духа перенесения столицы из Петербурга в Москву.

Александр III вначале позитивно отреагировал на идею Игнатьева, но потом подсуетился К.П. Победоносцев и Игнатьев был заменен Д.А. Толстым поставившим крест на надеждах славянофилов. Вообще же полицейские методы и политические репрессии в итоге восторжествовали над  робкими попытками диалога с обществом. Например, Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия, утвержденное в августе 1881 года было введено в действие на 3 года, но потом продлевалось вплоть до февраля 1917 года. Использовалась провокация (знаменитое дело Г.П. Судейкина), была создана небезызвестная «Добровольная охрана» и так далее…

 А.З.: Что побудило современников императора поднять русский вопрос? Потребовалось усиление уваровской триады?

А.Р.: С царствованием Александра III связано обращение к выработке некой «идеологии самодержавия», которую в виде единой концепции так и не смогли (а, скорее – не захотели) оформить. Во многом это действительно было именно реакцией на политические и экономические перемены. Славянофильская модель не могла быть воспринята властью по той же причине, что и либеральный проект М.Т. Лорис-Меликова. Власть считала, что стране нужны не консервативные, а тем более не либеральные, или революционные проекты переустройства, а стабилизация. Но требовались и новые опоры, и их нашли, но не в славянофильских концепциях, а в таком мощном явлении, как русский национализм.

 А.З.: Как объяснить феномен революционных настроений в России после реформ 1860-х? Всё-таки во всём мире Россия в те годы ассоциировалась с политическим терроризмом.

 А.Р.: Обращу внимание на то, что убийство Александра II определялось в советской пропаганде как «казнь». Общество ожидало действий от нового императора. Сын историка С.М. Соловьева философ Вл.С. Соловьев, выступая перед многочисленной аудиторией, публично призвал нового императора Александра III простить убийц, патетически воскликнув: «Он не может не простить их! Он должен простить их!». О помиловании настойчиво просил и Л.Н. Толстой. Император «распорядился передать графу, что, если б покушение было совершено на него самого, он мог бы помиловать, «но убийц отца не имеет права простить».

3 апреля 1881 года состоялась казнь народовольцев. Здесь я хотел бы вопреки модным сегодня веяниям произнести слова в защиту казненных. Если посмотреть биографии народовольцев, то мы увидим, что там были яркие и сильные личности от Софьи Перовской и Андрея Желябова до Степняка-Кравчинского и Николая Морозова. И нужно понимать, что у них была своя правда. С их позицией нужно  спорить, но вспомните фразу из «Дуэли» А.П. Чехова: «Никто не знает настоящей правды». Народовольцы не могли поступить иначе, но и власть не могла их помиловать. Да и сомнительно, приняли бы Перовская или Желябов милость от власти, с которой боролись. В этом есть и трагедия революционного движения, когда в борьбе с властью гибли молодые и талантливые люди. Всё зашло слишком далеко.

 А.З.: Террористов тогда воспринимали всерьёз?

 А.Р.: До революции политические силы, оппозиционные власти, в определенных случаях даже рассматривали радикалов как тех, кто способен выступать в качестве союзников, оказывая давление на власть. «Уступи мне, а не то “он” бросит в тебя бомбу», – такова подпись под рисунком, изображавшим кадета, стремящегся завладеть престолом, и стоявшего на втором плане эсера, державшего бомбу в руках.

В первые годы советской власти жизнь и деяния террористов-народовольцев пропагандировались в научной и мемуарной литературе, но в начале 1930-х годов ситуация резко изменилась. После убийства С.М. Кирова возобладала сталинская точка зрения, что «если мы на народовольцах будем воспитывать наших людей, то воспитаем террористов». Это было воспринято как сигнал к запрету не только народовольческой, но и вообще народнической проблематики. 14 июня 1935 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «О пропагандистской работе в ближайшее время», которое, в частности, гласило: «Необходимо особенно разъяснить, что марксизм у нас вырос и окреп в борьбе с народничеством (народовольчество и т. п.) как злейшим врагом марксизма и на основе разгрома его идейных положений, средств и методов политической борьбы».

Были прерваны начатые издания многотомных собраний трудов П.Л. Лаврова, М.А. Бакунина, П.Н. Ткачева, задержан выпуск очередных томов библиографического словаря «Деятели революционного движения в России». Разработка истории народничества оказалась под запретом, а некоторые историки, занимавшиеся разработкой этой проблематики, были репрессированы. К слову, сейчас практически не осталось специалистов по народничеству. Изучать революционеров «не модно», но подобный перекос в апологетику контрреволюции только отдаляет нас от осмысления прошлого.

Лев Толстой и Владимир Соловьев не могли в силу своих убеждений поступать иначе. Если бы Толстой не требовал того, что он требовал, то он бы не был Толстым. Но Александр III (а впоследствии – П.А. Столыпин) не могли идти на компромисс с революционерами. Да и был ли такой компромисс возможен? Перовская, Желябов, Каляев и их сторонники выбрали свой путь.

 А.З.: То было время «развития капитализма в России». А возможно ли самодержавие при капитализме? Ведь — усилившиеся буржуа предадут за здорово живешь!

А.Р.: Консерваторы, являясь противниками революции, должны были определить отношение к социалистическим моделям переустройства России. Значительная часть из них, подобно К.Н. Пасхалову, делала ставку на помещиков, а в буржуазии видела только разрушительную силу. Даже признавая, что «капитализм идёт» (С.Ф. Шарапов), консерваторы не всегда были готовы принять его в той форме, в которой он реализовывался в России на рубеже веков. Но капитализм насаждался «сверху», и делала это монархическая власть!

Отмечая наличие определенной правоты в критике, звучавшей со стороны радикалов, монархисты позиционировали себя как убежденных антилибералов и антисоциалистов. Все попытки создания русской национал-либеральной доктрины потерпели фиаско как в теории, так и на практике, хотя нельзя отрицать стремление некоторых консерваторов к такому идеологическому синтезу. Соединить капитализм и русский национализм уже будут пытаться позже, при П.А. Столыпине («Всероссийский национальный союз», М.О. Меньшиков, П.И. Ковалевский, В.В. Шульгин и др.).

 А.З.: Пожалуй, лучшее, что осталось от императора — архитектура неорусского стиля. Интерес к прошлому Руси вдохновлял и художников. Какова роль императора в развитии этой тенденции?

А.Р.: Александр III поощрял русское национальное искусство во всех его проявлениях. Показательно в этом отношении исполнение им просьбы П.И. Чайковского, переданной через К.П. Победоносцева. Композитор просил о выдаче ему заимообразно 3000 рублей с постепенной выплатой. 2 июня 1881 года Александр III писал Победоносцеву: «Посылаю Вам для передачи Чайковскому — 3000 р. Передайте ему, что деньги эти он может мне не возвращать». После кончины, Чайковский был похоронен на личный счет императора. Отметим, что Александр III «открыл движение русской опере, которую прежде заедала итальянская» Он «подарил Большой театр» Петербургской консерватории, а Московской «выделил значительные средства на постройку нового здания».

Император не был равнодушен к живописи, предпочитая жанровой батальную и портретную, выделял В.М. Васнецова, И.Е. Репина, В.Д. Поленова, А.П. Боголюбова, В.Е. и К.Е. Маковских. Кстати, сам Александр III брал уроки живописи у А.Н. Боголюбова, выписывал для своей библиотеки книги и журналы по искусству и коллекционировал предметы искусства. Наконец, император покупал картины художников. Причем он начал заниматься этим будучи наследником, а к моменту вступления на престол его коллекция насчитывала 495 полотен и рисунков, 373 из которых являлись произведениями русской школы.

К 1894 году коллекция насчитывала уже около 800 полотен, и после смерти императора по указу Николая II значительная часть картин русской школы была передана в открывшийся в Петербурге Русский музей императора Александра III. Автор фундаментального исследования «Русский стиль…» Е.И. Кириченко отмечала: «В конце XIX – начале XX века использование национальной традиции в русском искусстве впервые приобретает широкий, поистине всеобъемлющий характер».

 А.З.: На период правления Александра Третьего пришлось несколько знаменательных православных праздников, открывались храмы… Неужели за этим стояла только сила инерции?

 А.Р.: Насколько мы можем судить, император был верующим человеком не для проформы! Православная церковь и духовенство всегда пребывали в сфере его особого внимания. Так, 20 мая 1885 года он написал на годичном докладе обер-прокурора Святейшего Синода о том, что с интересом прочел «о тружениках сибирских», перед которыми преклоняется, поскольку они служат Христу в то время, когда никто их не знает, не слышит о них, да и в голову никому не приходит, через что они проходят. Именно на этих скромных подвижников советовал Александр обратить внимание московских и петербургских жертвователей. При Александре III было учреждено 13 новых архиерейских кафедр, открыты закрытые в предшествующее царствование приходы, восстановлены в Западной Руси церковные братства, построено много новых монастырей и храмов, а в 1883 году в Москве произошло торжественное освящение храма Христа Спасителя.

По мнению современного историка Ю.В. Кудриной, «Тринадцать лет пребывания Александра III на престоле оказались чрезвычайно значительными и благотворными для развития культуры», но было бы ошибочно представлять царствование Александра III как некую бесконечную череду успехов. Недовольство общественности вызвало ограничение сферы действия суда присяжных и другие изменения судебных уставов.

Неоправданно жесткой была политика Александра III в отношении печати. Еще в конце августа 1882 года вступили в силу «Временные правила о печати», установившие строгий надзор за изданиями. Впоследствии было издано много специальных циркуляров, очертивших тот круг тем, который нельзя было освещать в печати. По сути, это означало установление жесткой цензуры. При этом преследовались не только радикальные и либеральные издания («Отечественные записки», «Московский телеграф», «Голос», «Русский курьер», «Дело», «Голос», «Земство» и др.), но и издания патриотической направленности. Справедливости ради следует отметить, что от цензурных преследований не были защищены издания М.Н. Каткова и В.П. Мещерского.

 А.З.: Вспомним союзников и противников императора — мыслителей, политиков, литераторов… Их ключевые аргументы. Вот, например, Демьян Бедный придумал ругательные стихи для постамента замечательного памятника царю:

Мой сын и мой отец при жизни казнены,

А я пожал удел посмертного бесславья:

Торчу здесь пугалом чугунным для страны,

Навеки сбросившей ярмо самодержавья.

Но нет числа и апологетам императора, которые говорят о единении патриархального царя с народом, о самобытном развитии тогдашней России.

 А.Р.: Большинство оценок, как это бывает нередко, носили эмоциональный характер. В этом отношении апология или хула зависели от общественно-политической позиции писавшего или говорившего. Так по мнению Л.Н. Толстого государственная деятельность Александра III «разрушила все то доброе, что стало входить в жизнь при Александре II, и пыталась вернуть Россию к варварству времен нынешнего столетия». Перечислять славословия или ругательства в адрес императора можно до бесконечности, но смысла в этом не будет. Нечто подобное мы видим, например, вокруг фигуры И.В. Сталина, когда одно ее упоминание вызывает проклятья или восторги, но мало кто пытается заняться анализом и отстраниться от эмоций.

Мне представляется интересным мнение представителя неославянофильского направления С.Ф. Шарапова, который признавал, что Александр III всей душою веровал в самодержавие, но критиковал его отстранение «от соприкосновения с живыми, уже созревшими в земской школе силами страны», которое в итоге привело к торжеству бюрократического начала.

В результате «под предлогом борьбы с “крамолою” и охраны священных принципов церкви и самодержавия, и то, и другое были почти изувечены. Церковь потеряла всякую духовную силу и обратилась в бюрократическое духовное ведомство с диктатором в лице обер-прокурора Св. Синода. Самодержавие было явно расхищено министрами, составившими цепь вокруг благородного и прямодушного государя, иногда и не подозревавшего, что творится его именем». Очень важно понять, что после периода стабилизации должен быть период развития!

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.