I
К началу 1282 г. Карл Анжуйский был несомненно самым могущественным властителем христианского мира. Один лишь список титулов и владений этого младшего брата короля Франции Людовика Святого занимает несколько строчек: король Сицилийский, Иерусалимский и Албанский, граф Прованский, Форкалькерский, Анжуйский и Майнский, правитель княжества Ахайского, властелин Тунисский и сенатор Римский. Карл намеревался захватить Арльское королевство и отдать своему внуку. Сразу же после этой военной операции он должен был направиться к Константинополю, где рассчитывал воссесть на императорский престол и, таким образом, стать хозяином Средиземного моря и правителем империи, неслыханной со времен Юстиниана.
А положение Михаила VIII Палеолога, Императора Ромеев, казалось безнадежным. Его казна была опустошена, армия и флот невелики. Активное участие Палеолога в европейских политических интригах ослабило восточную границу Империи и позволило туркам пробить в ней несколько брешей. Унионистская церковная политика Михаила породила раскол в Византии и настроила против него большинство его подданных, а Римский папа, на чью поддержку Михаил так рассчитывал, обратился против него.
Похоже было, что Карлу удалось объединить под своими знаменами всех врагов Михаила: папу, Венецию, правителей балканских государств. Никифор Ангел, деспот Эпирский, и Иоанн Бастард Ангел, дука Фессалийский (и тот и другой — заклятые враги правителей Константинополя), с готовностью вступили в союз с Карлом. Кроме того, Георгий Тертер Раковский, царь Болгарский, и Стефан Урош Милютин, король Сербский, заявили о своей поддержке анжуйца.
Византия казалась обреченной: ее могло спасти лишь чудо. И чудо произошло. Через несколько месяцев империя Карла обрушилась, как карточный домик. 30 марта 1282 г. в Палермо началось восстание, получившее название “сицилийской вечерни”. Весь французский гарнизон в Сицилии был вырезан, флот сожжен, а Карл оказался вовлеченным в длинную и изнурительную войну с королем Арагонским Педро III. Благодаря невероятному стечению обстоятельств, этот монарх с Пиренейского полуострова летом 1282 г. оказался с огромным флотом у берегов Туниса, в непосредственной близости от Сицилии. Послы из Палермо отправились в Тунис и предложили Педро стать королем их острова. Арагонец согласился, прибыл на Сицилию 30 августа 1282 г. и уже 4 сентября был коронован в Палермо.
Такое тотальное поражение было полной неожиданностью для Карла, но случилось оно не по мановению руки deus ex machina, а было тщательно подготовлено и рассчитано по дням в Константинополе. Да, Византийская империя уже не обладала былой мощью и людскими ресурсами. Но история “сицилийской вечерни” доказала, что византийская дипломатия по-прежнему была лучшей в мире. Михаил VIII написал в своей автобиографии: “А сицилийцы, отнесшись с презрением к остальной его (Карла — А.Д.) силе, как к ничтожной, дерзнули поднять оружие и освободиться от рабства, так что, если я скажу, что свободу, которую уготовал им Бог, уготовал через нас, то скажу нечто согласное с истиной” .
Действительно ли византийский император играл роль в падении Карла Анжуйского? И до какой степени он мог быть связан с Педро Арагонским, без помощи которого сицилийское восстание не смогло бы сокрушить французского властелина? Ни византийские, ни арагонские официальные летописи того времени ни словом не обмолвились о дипломатических связях между Барселоной и Константинополем. На этом основании многие современные историки отрицают существование таких связей.
Рассмотрим те источники, которые подтверждают существование тайного союза, и попробуем найти те причины, по которым другие источники о нем умалчивают. Однако прежде всего необходимо рассказать историю возникновения и развития византийско-анжуйского конфликта.
II
В 1261 г. никейский император Михаил VIII Палеолог занял Константинополь, положив таким образом конец существованию Латинской Римской империи. Император Балдуин II был ранен в руку и едва не захвачен в плен.
Византийская империя вновь вышла из глубокого кризиса. Но ущерб, нанесенный ей IV Крестовым походом, во многом оказался непоправимым. Бульшая часть материковой Греции и островов по-прежнему были поделены между Венецией и мелкими франкскими княжествами. Эпирский деспотат, хотя и ослабленный военными поражениями, все еще занимал стратегически важный район к западу от Балканской гряды. Северная часть полуострова была занята двумя молодыми национальными государствами, Сербией и Болгарией. Турецкое давление на азиатскую границу Империи продолжалось. Да и сам Константинополь стал городом призраков, превратился, по выражению современника, в собственную тень.
Империи уже никогда не суждено было вновь стать собой — великой многонациональной сверхдержавой. Теперь она была одним государством из многих, да и к тому же окруженным врагами. Ее территория постоянно сужалась в отчаянной борьбе за существование.
Эта борьба началась буквально с первого дня после возвращения византийских императоров в свою древнюю столицу. Угроза пришла из Сицилии.
III
До IX в. Сицилия была византийским владением. В IX в. на остров высадились арабы и постепенно завоевали его. В начале XI в. византийцы направили на Сицилию экспедиционный корпус, но острову уже не суждено было вернуться в Империю. В конце XI столетия и южная Италия и Сицилия были отвоеваны у византийцев и арабов норманнскими отрядами братьев Роберта и Рожера Гвискаров Отвильских.
Норманнское завоевание ознаменовало начало новой эры для острова. Норманны оказались способными, справедливыми и мудрыми правителями. Однако они не утратили воинственного духа и предпринимали попытки расширить свои владения за счет территорий по ту сторону Адриатического моря. Несколько десятилетий норманнская угроза оставалась источником опасности для византийцев, и лишь усилия императора Алексея I Комнина положили ей конец.
В 1194 г. королем Сицилии стал сын Фридриха Барбароссы, император Священной Римской Империи Генрих Гогенштауфен. Его наследник Фридрих II вдохнул в королевство новую жизнь, однако борьба между имперской и папской властями вылилась в открытую войну. Папа Иннокентий IV называл дом Гогенштауфенов не иначе как “порождением ехидны”. 26 февраля 1266 г. в битве при Беневенто армия отлученного от церкви короля Сицилийского Манфреда, незаконного сына Фридриха II, была разбита войсками папского ставленника, Карла Анжуйского, брата Людовика Святого. Манфред был убит в этом же сражении.
Так Карл стал королем Сицилийским. Однако ему пришлось выйти на поле боя против последнего из Гогенштауфенов, совсем еще мальчика, Конрадина Швабского, вторгшегося в южную Италию, чтобы бросить вызов узурпатору. 23 августа 1268 г. армия Конрадина была разгромлена у Тальякоццо, и через два месяца он был обезглавлен на неапольском эшафоте. Теперь Карл мог приступить к реализации планов расширения свои владений.
IV
За несколько лет до отвоевания Константинополя Михаилом Палеологом политические интересы короля Манфреда обратились на восток. Только немедленная помощь, возможно, еще могла спасти положение Латинской Римской империи. Манфред рассчитал, что в антиникейской коалиции он станет главным защитником католической церкви на востоке и Рим будет вынужден прекратить враждебные действия против него. Коалиция, в которую, помимо Манфреда, входили Михаил II, деспот Эпирский, Гийом Виллардуэн, князь Ахайский, и Балдуин, император Константинопольский, выставила на поле боя войско, значительно превосходившее числом никейскую армию. Однако в бою в Пелагонии в 1259 г. союзники потерпели сокрушительное поражение. Несмотря на этот урок, Манфред не изменил направления своей политики. Возвращение Византийской империи в Константинополь, происшедшее вскоре после пелагонской победы, лишь укрепило решимость короля помочь императору Балдуину, чтобы примириться с римским престолом. Он просто не мог себе представить, что Рим сохранит к нему враждебность, если он выступит в ореоле борца за дело восстановления Латинской империи, и это стало его роковой ошибкой.
V
Почти каждый правитель Сицилии мечтал стать властелином восточного Средиземноморья. После падения Латинской империи король Сицилийский мог облечь это свое желание в священные ризы защитника истинного христианства против схизматиков-греков.
Карл унаследовал не только королевство Манфреда, но и его честолюбивые замыслы. Став королем Сицилийским, он немедленно постарался закрепить за собой Корфу и другие захваченные Манфредом владения по ту сторону Адриатики. К 1267 г. Карл был полноправным хозяином этих земель.
Затем он стал сколачивать антивизантийскую коалицию: подписал договор с императором Балдуином II, заключил династический союз с королем Венгрии Белой IV, приступил к переговорам с Гийомом Ахайским, но должен был их прервать из-за войны с Конрадином. После победы под Тальякоццо переговоры возобновились, и в конце концов Карл стал наследником княжества Ахайского.
Карл планировал свою экспедицию против Константинополя на лето 1270 г. Если бы ей суждено было состояться, то весьма вероятно, что она увенчалась бы успехом. Однако Михаил Палеолог оказался достойным противником анжуйца. Живший в XIV в. историк Никифор Григора пишет: “Он (Карл — А.Д.) <…> стал мечтать об одном, — чтобы сделаться владетелем Константинополя, воображая, что это значит овладеть всей монархией Юлия Кесаря и Августа <…> Карл был человек, способный на великие дела, необычайно изобретательный и находчивый как в составлении планов, так и в их выполнении. Но у него был соперник еще более сильный — царь, который, можно сказать, стоял на более возвышенном месте. Отсюда ни этот не позволял тому выполнить замыслы против римлян (т.е. византийцев — А.Д.), ни тот не позволял выполнить замыслы против латинян. Долгое время силы их оставались в равновесии <…> Карл во все время своей жизни постоянно строил замыслы и завоевательные планы против римлян, но постоянно оставался без успеха, встречая себе отпор в мудрых распоряжениях и мерах царя” .
VI
Михаил никогда не переоценивал своих успехов. Он хорошо понимал, что если вторжение мощной коалиции анжуйца состоится, шансы Империи на выживание будут невелики. Он также знал, что единственная сила, способная положить конец честолюбию Карла, — это папство. Так что единственной альтернативой, которую он видел, был союз с Римом, уже испытывавшим, со своей стороны, опасения в связи с растущим влиянием Карла.
Михаил играл чрезвычайно сложную политическую игру. Он посылал в Рим делегации, однако все переговоры об унии не давали результатов. Тому было несколько причин, и не последней из них была близорукая политика папы Климента IV, который не видел необходимости в заключении договора с императором-схизматиком.
После смерти папы Климента в 1269 г. папский престол оставался вакантным в течение трех лет. Карл готовил поход против Византии, и Михаилу срочно пришлось использовать другие методы. Были направлены посольства в Арагон к королю Хайме I и во Францию к Людовику IX. Первая миссия не увенчалась успехом, а вторая привела к тунисскому крестовому походу св. Людовика, в котором принял участие и его младший брат — Карл Анжуйский. Сицилийский флот понес сильный урон от морского шторма. Все это заставило Карла отложить на несколько лет свой поход к Константинополю. Однако его отряды не прерывали военных действий в западной Греции, а дипломатическая борьба против Михаила шла своим чередом.
В 1272-73 гг. албанские города избрали Карла своим королем, а византийская армия понесла несколько серьезных поражений от правителя Фессалии Иоанна Бастарда, ставшего, таким образом, сильнейшим врагом Палеологов на Балканах.
Под давлением всех этих обстоятельств Михаил утвердился в убеждении, что единственным выходом является уния с Западной церковью. Новый папа Григорий Х также стремился к унии, которая и была подписана представителями императора на Лионском соборе 1274 г. Формула объединения двух Церквей была принята на условиях Рима. Однако нужно отметить, что Михаилу, испытывавшему постоянно растущее давление Карла, выбирать не приходилось.
Хотя уния и принесла некоторые результаты — Карлу пришлось отложить поход на Константинополь, — вскоре сделалось очевидным, что она не способна удовлетворить ни одну из сторон. Мир так и не был заключен; наоборот, военные действия в западной Греции и на островах возобновились с новой силой. Карл Анжуйский не отказался от своих планов захвата Константинополя и постоянно требовал от каждого нового папы благословения на крестовый поход против Палеолога. Папы, со своей стороны, игнорировали политические интересы Византии, добиваясь от ромеев лишь новых и новых подтверждений их верности унии. Папа Николай III потребовал от всех епископов и видных членов византийского общества клятву верности и письменное исповедание веры, скрепленное личной подписью и фамильной печатью. Легатам была дана власть отлучать всех непокорных от церкви.
Но уния была отвергнута подавляющим большинством населения Империи. Византийцы не могли ни забыть, ни тем более простить латинянам IV крестового похода. Ненависть к “франкам” стала их второй природой. Они отказывались повиноваться императору, предавшему веру отцов. Михаил же не желал принять во внимание мнение своих подданных и хранил верность унии. Меры, предпринмаемые императором, не приносили результатов; гонения, начатые им, лишь скомпрометировали дело унии. Число ее защитников все сокращалось, а количество политических беженцев из Византийской империи возрастало. Большинство из них направлялось ко двору правителя Фессалии Иоанна Бастарда в Неопатрас, который сделался центром политической и религиозной оппозиции Палеологам. Влияние Иоанна возросло настолько, что он созвал собор, в котором приняли участие монахи с Афонской горы и с Вифинского Олимпа. На соборе Михаил, патриарх Иоанн Векк и папа Григорий Х были преданы анафеме. В то же время Иоанн нанес несколько поражений византийской армии.
В 1278 г. планы Карла, казалось, начали сбываться. Он унаследовал княжество Гийома Ахайского. Почти вся Италия признала его своим властелином. И более того, в 1281 г. ему удалось посадить на папский престол своего кандидата. Новый папа, француз Мартин IV, сразу же по вступлении на престол аннулировал унию и отлучил Михаила от церкви. Итак, Карл мог, наконец, начать крестовый поход на Константинополь. По благословению Мартина IV Карл и номинальный латинский император Константинополя Филипп, сын Балдуина II, заключили 3 июля 1281 г. в Орвието договор с венецианской республикой “о восстановлении Римской империи, узурпированной Палеологом” . Все балканские правители присоединились к коалиции. Таким образом и сложилось положение, описанное нами в начале статьи.
VII
Никогда ранее положение Михаила VIII не было столь отчаянным: похоже было, что дни Византийской империи сочтены. Но Карл, ослепленный собственной самоуверенностью, недооценивал своих врагов и не хотел замечать, что силы их далеко не исчерпаны.
Михаил создал свою собственную коалицию. Султан Египта направил часть своего флота для защиты Константинополя. Хан Золотой Орды Ногай, женатый на незаконной дочери Михаила, предпринял меры, чтобы болгары не смогли принять участие в походе Карла. Венгерский король, чья дочь была замужем за наследником византийского престола, будущим императором Андроником II, оказал давление на сербов, предотвратив их вступление в коалицию анжуйца.
В Европе имелись и другие силы, которые Михаил использовал в качестве противовеса антивизантийской коалиции. Генуэзцы не могли подвергать риску свои торговые привилегии в Империи. Сицилийские подданные Карла, разоренные поборами и ненавидевшие французских оккупантов, были готовы в любую минуту восстать против своих властителей. И, наконец, в Европе был монарх, готовый оказать поддержку сицилийцам, так как он имел законное право на престол Сицилии. К его двору стекались беженцы, сохранившие верность дому Гогенштауфенов и мечтавшие об изгнании французов со своей родины. Этим монархом был король Арагона Педро III.
VIII
Михаил VIII давно изучал Арагон. Еще в 1269 г. он попытался пойти на сближение с королем Хайме I, однако тот не пожелал вступить в союз с врагом Римского папы.
Его сын Педро III занимал несколько иную позицию. Он был женат на Констанции, дочери сицилийского короля Манфреда. Казнь Конрадина уничтожила мужскую ветвь Гогенштауфенов. Констанция была единственной законной наследницей сицилийского трона. Ее муж любил ее, гордился высотой ее рода и был готов к борьбе за ее права.
У арагонцев было много и других серьезных причин для нелюбви к Карлу Анжуйскому. Благодаря своему браку Карл приобрел земли в Провансе, издавна принадлежавшие младшей ветви арагонской династии. Хайме I признал потерю этих территорий лишь после того, как св. Людовик официально отказался от претензий Франции на Руссильон и Сердань. Хайме так до конца и не простил Карла, но не показывал открыто своей враждебности к анжуйской династии. В то же время он никак не препятствовал развитию честолюбивых замыслов своего сына и его жены.
Кроме того, во владения Карла входил Марсель — один из главных соперников Барселоны в торговле на западе Средиземноморья. И Арагон и анжуец считали Сардинию своим владением. И, наконец, стратегические интересы Карла в Тунисе сталкивались с планами Арагона.
Хайме I умер в июле 1276 г., однако Педро не сразу смог заняться разработкой своих антианжуйских планов; вначале он должен был обеспечить сохранность своих границ. По завещанию Хайме I младший брат Педро, инфант Хайме, стал правителем Балеарских островов и Руссильона. Вступив в свои права, он провозгласил себя королем Майоркским и отказался признать старшего брата своим сюзереном. Лишь в январе 1279 г. Хайме, под угрозой высадки арагонского десанта, все-таки принес своему брату присягу вассала. К концу того же года Педро, подписав договор с гренадскими маврами, обеспечил сохранность своей южной границы. И, наконец, Кастилия вступила в долгую полосу гражданских войн между претендентами на наследство стареющего короля Альфонсо Х и не могла позволить себе проявлять враждебность к соседям.
Итак, к 1279-80 гг. Педро мог, наконец, заняться сицилийскими делами. В 1280 г. он начал строительство флота, лишь немногим уступавшего в размерах армаде, которую Карл собирал у берегов Сицилии. Несомненно, к этому времени Педро уже поддерживал контакт с Византией, и значительная часть арагонского флота была оплачена византийским золотом. Как был установлен этот контакт? Чтобы ответить на этот вопрос, познакомимся с некоторыми сицилийцами, бежавшими к арагонскому двору после захвата острова Карлом Анжуйским.
IX
Сицилийские беженцы начали прибывать в Арагон начиная с разгрома Конрадина при Тальякоццо. Среди них были блестящий флотоводец адмирал Роже да Лаурия, выдающийся дипломат Рикардо Флангиери, адвокат Энрико Дэ Исения и, наконец, самый известный из них, доктор Джованни да Прочида.
Он родился в Салерно в 1210 г., закончил знаменитый университет в своем родном городе и был назначен личным врачом императора Фридриха II. Его пациентами были также кардинал Джованни Орсини (будущий папа Николай III) и король Конрад. Король Манфред, высоко оценивший способности Джованни, назначил его канцлером. После гибели Манфреда Джованни принял сторону Конрадина. После поражения последнего Гогенштауфена пожилому врачу удалось бежать в Баварию, где он провел несколько лет. В Арагон он переехал вместе с семьей до 1275 г. Его преданность Гогенштауфенам была широко известна, и вскоре он стал доверенным лицом инфанта Педро и Констанции. А в 1276 г., после своего восшествия на престол, Педро назначил Джованни да Прочида канцлером Арагонского королевства.
Х
Легенда, вошедшая в сицилийскую летопись и отраженная в произведениях многих писателей и поэтов, в том числе Петрарки и Бокаччо, представляет доктора Джованни да Прочида великим конспиратором, единственным автором и организатором заговора.
Согласно легенде, Джованни отправился в Константинополь в 1279 г. Он добился аудиенции у Михаила Палеолога, и тот передал с ним письма для Педро и сицилийского дворянства вкупе с огромной суммой денег. Переодетый францисканским монахом, да Прочида обошел всю Сицилию и основал множество отделений тайного общества. После этого он направился в Витербо, где в то время жил его бывший пациент папа Николай III. Джованни использовал всю силу своего красноречия, подкрепив ее солидным пожертвованием из запасов византийского золота, и убедил папу присоединиться к антианжуйскому союзу. Таким образом в Арагон он, помимо писем Михаила Палеолога и золота, привез с собой благословение папы Римского и заверения в поддержке сицилийских дворян. Когда король Педро ознакомился с результатами поездки своего канцлера, он отбросил все сомнения и приступил к строительству армады, благо располагал теперь достаточными средствами.
Весной 1280 г. Джованни отправился во второе путешествие. Он вновь посетил Витербо, а оттуда отплыл в Константинополь, где Михаил Палеолог вручил ему тридцать тысяч унций золота. Загрузив сокровище на корабль, Джованни направился в Сицилию. В это время скончался папа Николай III, и лишь силой красноречия Джованни убедил сицилийцев, что отступать уже слишком поздно. Закрепив результаты своей миссии, Джованни вернулся в Барселону, где его встретил благодарный Педро. Арагонский король назначил дату отбытия своей армады к берегам Сицилии на весну 1282 г.
XI
После выхода в свет исследования Микеле Амари в современной историографии была принята точка зрения, согласно которой Джованни да Прочида на самом деле не играл практически никакой роли в подготовке “сицилийской вечерни”. Мнение итальянского историка основано на ряде весомых аргументов: имя Джованни не упомянуто в ряде важнейших источников XIII в., в те годы, когда он должен был находиться в своих поездках (1279-1280), все важнейшие арагонские государственные документы скреплены его подписью; наконец, вряд ли семидесятилетнему царедворцу было бы по силам странствовать по дорогам Средиземноморья.
Лишь недавно английский историк Рансимен оспорил точку зрения Амари. Следует помнить, что тот, будучи сторонником и другом Гарибальди, стремился доказать, что “сицилийская вечерня” была народной освободительной войной против иностранных поработителей, а не результатом заговора, рожденного при дворе другого иностранного властелина. Если же подойти к фактам беспристрастно, становится очевидным, что хотя роль сицилийского доктора не была столь красочной, как ее рисует легенда, тем не менее он активно участвовал в подготовке заговора и, несомненно, находился в самом центре событий.
Конечно, легенда преувеличивает роль Джованни да Прочида; скорее заговор исходил в первую очередь от самих Михаила Палеолога и Педро Арагонского. Однако трудно представить себе, что Джованни, с его связями и опытом, не принял бы участия в заговоре. Он вполне мог посылать в поездки своих агентов, возможно даже сыновей, которые вручали адресатам его послания и говорили от его имени.
Другая противоречивая часть легенды — это связь между Джованни и его бывшим пациентом папой Николаем III. Был ли Николай на самом деле подкуплен византийским золотом? Его современники твердо верили в это. Флорентийский историк XIV в. гвельф Джованни Вилани в своей знаменитой “Хронике” пишет: “…(Николай) изо всех сил противился всем предприятиям Карла и, как говорят, получив деньги от Палеолога, он согласился благосклонно отнестись к восстанию, которое готовили сицилийцы против короля Карла, и оказать ему необходимую помощь” .
Но серьезных доказательств того, что Николай принимал участие в заговоре, не существует. Его политика в отношении Византии (куда более жесткая, чем политика его предшественников) не дает основания для подозрений о его причастности к заговорщикам. Тем не менее не исключена возможность, что он все же получал дары от Палеолога и поэтому не аннулировал унию и не благословил Карла на крестовый поход против Византии . Это подтверждает современник описываемых событий Георгий Пахимер, отметивший, что Михаил “постоянно посылал деньги италийцам, в особенности кардиналам” .
С другой стороны очевидно, что заговорщикам было бы весьма выгодно ссылаться на поддержку и благословение папы Римского. Скорее всего именно таким образом и были рождены слухи о папе-предателе, которого Данте приговорил за это к адским мучениям: “Торчи же здесь; ты пострадал за дело; и крепче деньги грешные храни, с которыми на Карла шел так смело” .
Как бы то ни было, заговорщики в Барселоне знали, на чью помощь за рубежом они смогут рассчитывать. Не было секретом, что император Михаил Палеолог готов на любые меры для устранения Карла. Его армия и флот были невелики, но казна все еще была богатой, и субсидии — настолько щедрыми, что в 1282 г. ему пришлось во второй раз девальвировать свою золотую монету . Король Педро, так же как и Михаил, понимал, насколько тесно связана с Византией Генуэзская республика: генуэзские купцы не могли отказаться от защиты своих интересов в Галате и монополии в черноморской торговле. В случае победы Карла выиграли бы главные враги генуэзцев — венецианцы. Флот Генуи был лучшим на Средиземном море. Педро знал также, что гибеллины в северной Италии пойдут на союз с любой силой, готовой поддержать их в борьбе против папства и его анжуйского защитника.
И, наконец, заговорщики не могли не знать о недовольстве сицилийцев, раздавленных налогами, наложенными на них Карлом, планы которого требовали все новых средств. Французские оккупанты вызывали всеобщую ненависть на острове, и нужен был всего лишь небольшой толчок извне, чтобы началась секретная подготовка к восстанию. Джованни да Прочида мог стать тем человеком, который и дал этот толчок.
XII
Итак, и Византия и Арагон осознавали общность как своих интересов, так и союзников, что привело к дипломатическим контактам между ними. Однако следует помнить, что заговор может быть удачным лишь при соблюдении строжайшей секретности. Византийско-арагонский заговор сработал: секретность была соблюдена, поэтому о многом мы никогда не узнаем, однако кое о чем можно и догадаться.
Оба каталонских летописца-современника описываемых событий — Бернар де Эсклот и Рамон Мунтанер — придерживаются официальной версии событий: Педро отплыл в Тунис воевать с неверными. Там ничего не подозревавшего короля настигла сицилийская делегация, которая и упросила его помочь угнетенному народу. Понятно, что арагонский король не желал обнародовать свои связи с отлученным от церкви византийским императором. Если бы раскрылось, что оккупация каталонцами Сицилии была результатом их тайного союза со схизматиками, нравственное право Арагона на сицилийский престол было бы сильно поколеблено.
Византийский историк Георгий Пахимер также не упоминает о союзе. Но и в этом нет необычного: он часто опускал события, происходившие вне имперской орбиты.
Однако в “Римской истории” Никифора Григоры (XIV в.) сохранились отдаленные воспоминания о византийско-арагонском союзе: “Отсюда можно видеть, насколько сильнее мудрость оружия и находчивость мириад войск. Сперва он (Михаил Палеолог — А.Д.) употребил в дело огромные деньги, при посредстве которых вооружил против Карла сицилийского короля Фридриха (sic! — А.Д.), <…> по крайней мере помешать отплытию морских сил Карла и озаботить его делами под рукою, вместо дел вдали<…> Итак, находчивость царя изменила назначение морских сил Карла, возбудив вблизи их войну” .
Рассмотрим некоторые другие источники, подтверждающие существование союза.
Согласно жившему в то время доминиканскому летописцу Птоломео Луккскому (позже он стал секретарем папской курии), византийско-арагонский договор о союзе был заключен после отлучения от церкви Михаила VIII папой Мартином. Птоломео утверждает, что видел документальные подтверждения заключения этого договора, целью которого было “лишить короля Карла его королевства” .
Подтверждение наличия византийско-арагонского союза можно обнаружить и в других источниках того времени, написанных авторами, придерживающихся самых различных политических симпатий: “Кипрские деяния” (Gestes des Chiprois), написанные Тирским Тамплиером, “Пиачентинские анналы” за май 1282 г., написанные в управляемом гибеллинами северно-итальянском городе, и летописи гвельфа-францисканца Салимбене из Пармы.
Более того, сам папа Мартин в булле об отлучении свидетельствует о наличии союза. Он объявляет о “противозаконном заговоре” между греками и арагонцами и приводит список всех вовлеченных в него лиц, включая императора Михаила, короля Педро, Джованни да Прочида и Бенедетто Захарию (о его роли в заговоре см. ниже).
XIII
Однако важнее всего свидетельства двух главных действующих лиц нашей истории. Мы уже приводили выше свидетельство Михаила Палеолога, подтверждающее его участие в заговоре. Но осторожный император никакой конкретной информации не приводит. Свидетельства короля Педро куда более определенны. В письме пизанцам от января 1282 г. (т.е. еще до начала “вечерни”) о помощи в борьбе против Карла он пишет: “Конечно вы знаете, что грешный и нечестивый Карл собирается вскоре напасть на императора Константинопольского, недавно связанного со мною узами дружества (курсив мой — А.Д.). В глубине моего сердца я принял твердое решение воспротивиться самоуверенной дерзости этого короля, и я готов сделать для этого все, что в моих силах. И я намереваюсь <…> войти в Сицилийское царство и утвердиться там <…> при поддержке моей мощной армии. Таким образом, покуда король этот будет ошибочно считать, что он уже почти что победил греков, сицилийцы уже навсегда перейдут под мое правление”.
К Рождеству 1281 г. строительство и сицилийского и арагонского флотов было завершено. Экспедиция Карла была официально провозглашена крестовым походом против неверных, и папа Мартин передал Карлу десятину, собранную на острове Сардиния. Это лишь еще укрепило решимость Педро: ведь он считал Сардинию своим владением. Но если Карл никогда не скрывал, что истинной целью его похода был захват Константинополя, Педро приходилось быть куда более осторожным. Он также объявил о крестовом походе, тем более, что у него был идеальный повод: его тунисский вассал, губернатор Ибн-Хасан, восстал против короля Туниса и попросил помощи Педро. Ибн-Хасан обещал принять христианство сразу же по завоевании им трона. Оказать помощь в таком деле, способствуя обращению в христианство этой страны, было прямой обязанностью христианского властелина. Именно так ответил Педро посланцам племянника Карла, короля Франции Филиппа III, заинтересовавшегося подготовкой арагонцев к военному походу.
В конце 1281 г. в Барселону прибыл генуэзский дворянин Бенедетто Захария. Он был близким другом и верным вассалом Михаила VIII, получившим от него богатый феод в малоазийской Фокее. Захария и стал главным посланником византийского императора при дворе Педро и посредником между двумя властелинами. Похоже, что он играл в заговоре не менее важную роль, чем Джованни да Прочида, хотя ее впоследствии и не изукрасили легендарными наслоениями. Если Джованни поддерживал связь по оси Арагон-Сицилия-Византия, то Бенедетто был посредником в передаче информации из Константинополя в Барселону через Геную.
Уже упомянутый выше Тирский Тамплиер пишет в своих “Кипрских деяниях”: “Когда Михаил услышал о том, что король Педро готовит армаду, он направил к нему посланника <…> гражданина Генуи, по имени Бенедетто Захария, который провел переговоры и добился заключения соглашения между ними (Михаилом и Педро — А.Д.) при помощи значительной суммы денег, переданной императором королю Арагона” .
Как сообщает итальянский летописец Санудо, Захария передал Педро обещание Михаила ежегодно выплачивать ему 60 000 золотых на расходы, связанные с войной против Карла .
Тем временем Джованни да Прочида направил в Кастилию королю Альфонсо Х письмо, в котором сообщил, что Педро заключил союз с зятем Альфонсо, маркизом Монферратским Гильельмо VIII и с вождем флорентийских гибеллинов Гвидо Новелло. В Толедо это письмо привез сын Джованни, Андреа да Прочида. Джованни писал о планах Педро вернуть Сицилийское королевство и призвал кастильцев присоединиться к союзу. Однако король Альфонсо не смог сделать этого из-за восстания против него его собственного сына Санчо.
XIV
Итак, к весне 1282 г. все были готовы к действиям. Карл был настолько уверен в себе и в своих силах, что игнорировал все предупреждения об опасности. Он даже не мог себе представить, что кто-либо посмеет противиться ему, а уж тем более напасть на его владения.
Самоуверенность Карла обернулась элементарной слепотой: он недооценил ум и силу своих врагов и поплатился за это. Его мечты были развеяны, его империя не выдержала испытания на прочность. Победил дипломатический гений Михаила Палеолога. Подготовленная им “сицилийская вечерня” стала венцом его царствования. В своей “Автобиографии” он скромно назвал себя орудием, которым воспользовался Бог для освобождения сицилийцев . Однако само совпадение сроков начала “сицилийской вечерни” с отбытием армады Карла к берегам Босфора и затем с крайне своевременным вмешательством арагонцев доказывает, что все произошло в сроки, запланированные самим Михаилом, и при этом в тех формах, для подготовки которых он потратил столь много средств и усилий.
Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, № 2, 1994