Социального апокалипсиса не будет
Вместо этого российская школа и медицина, от которых отреклись чиновники, продолжат постепенно разрушаться.
Коренные социальные реформы, о необходимости которых говорили, пожалуй, с перестроечных времен, наконец, финишируют. Вероятно, еще до конца нынешних выборных кампаний будут окончательно демонтированы и, по возможности, переставлены на новые «рельсы» среднее образование и здравоохранение. По сути, завершились те самые «либеральные и рыночные реформы», продолжать которые клялись все три президента новой России, начиная с Бориса Ельцина.
В общественном сознании суть обеих реформ простая: образование и медицина станут платными. Это в городах, на селе – и то, и другое просто исчезает, демонтируется как избыточная для «поселян и поселянок» роскошь.
Присмотревшись к ситуации и сравнив ее с предыдущими эпохами нашей истории, понимаешь, однако, две вещи, хорошую и плохую. Хорошая: намного хуже, чем раньше – не будет. Плохая: государство Российское окончательно потеряло свою осмысленность для общества.
Маркерами завершения реформ в здравоохранении, и образовании являются два основополагающих для соответствующих отраслей жизни закона: «Об образовании» и «Об основах охраны здоровья граждан». Оба эти документа успешно прошли Госдуму и будут, скорее всего, подписаны президентом – то есть вскоре вступят в силу. Кроме того, для обеих социальных сфер жизненно важным оказался прошлогодний федеральный закон «О реформе финансирования бюджетных учреждений» №83-ФЗ, реально вступивший в силу лишь в этом году.
Все три документа отличаются тем, что кодифицируют сложившиеся по итогам 1990-х и 2000-х годов практики в образовательной и медицинской сферах, а также узаконивают понимание медицины и образования как поля оказания услуг государством населению. Еще одна общая черта этих законов – многочисленные и заметные даже непосвященным огрехи и недочеты в области как формы, так и содержания.
Не предусмотренное процедурой, но состоявшееся благодаря волне негодования в СМИ и Интернете общественное обсуждение всех трех законопроектов было весьма бурным. Чтобы погасить протест, грозивший из виртуального перерасти в уличный, чиновники заверили, что наиболее одиозные пункты проектов будут пересмотрены – и выполнили свое обещание, ограничившись, однако, в основном, косметическими правками. Сама суть, идеология реформ осталась в силе – а ведь протесты вызвала именно она.
Сфера среднего образования была одной из последних, где государство осмелилось проводить кардинальную реформу: по сложившемуся в перестроечной России мнению, советская школьная система нуждалась лишь в деидеологизации и щедром финансировании. С первым в течение 90-х вполне справились, второе выполнить по понятным причинам не удалось, но положение начало несколько выправляться в начале 2000-х годов.
Одновременно же среди чиновников Минобразования возник запрос на «новую унификацию» школ – это в своем роде должно было символизировать долгожданное «наведение порядка» в стране, на которое избиратели благословили тогда Владимира Путина.
Следы этого «путинского порядка» можно найти в нынешней, уже де факто состоявшейся школьной реформе – это патриотический уклон, многочисленные иные воспитательные элементы. Однако основа нынешних нововведений – уже «медведевская»: это курс на экономическую оптимизацию среднего образования и одновременно – на культивацию многообразия форм и типов учебных заведений.
На практике это выливается, во-первых, в подушевом принципе финансирования школ – «деньги следуют за учеником». Из этого логически следует сворачивание сети сельских школ, по нынешней демографической ситуации обреченных на «малокомплектность». Страдают и некоторые городские школы – особенно те, где во имя качества образования традиционно сохранялись небольшие классы.
Во-вторых, в школьную практику входит дифференциация образовательных программ – об этом (когда ученик и его родители могут самостоятельно выбирать, чему учиться в старших классах) педагоги и ученики, в общем-то, мечтали давно. Впрочем, в реальности этой дифференциации теперь боятся больше всего: во имя экономической эффективности рамки выбора предметов достаточно сильно урезали. В предельном виде описание этой политики – тот самый протестный (и, конечно, гротескный) пассаж о том, что «бесплатными останутся четыре предмета, в числе которых физкультура и Закон Божий».
На деле заявленное в законе об образовании и образовательных стандартах профилирование будет проводиться по достаточно сложному алгоритму. Те самые четыре предмета – ОБЖ, физическое воспитание, синтетический предмет «Россия в мире» и индивидуальный «курсовой проект» — это то, что будет обязательным для всех старшеклассников – то есть от этого нельзя будет отказаться. Кроме них, каждый старшеклассник по закону имеет право выбрать около полутора десятков дисциплин, из них часть он будет изучать углубленно, а другие – обзорно. Как утверждают и авторы проекта, и часть экспертов (в их числе, например, директор Института развития образования НИУ ВШЭ Ирина Абанкина), в целом обеднения программы произойти не должно.
Но это теория – на практике же, как резонно замечают другие эксперты (например, президент Всероссийского фонда образования Сергей Комков), выбор профиля в рамках конкретной школы будет ограничен в большинстве учебных заведений страны. Ведь нормальная зарплата педагогов будет реальностью только для популярных, выбранных большинством учеников, предметов. «Экзотика» в любой школе обречена на вымирание. А это значит, что выбор предметов в каждой конкретной школе все-таки сузится, а «непрофильные» ученики вынуждены будут искать для себя другую школу. И это хорошо звучит в Москве и Питере, а в некоторых регионах возможности выбора может и не быть вовсе.
Что касается платности образования, то прямого ее введения, судя по всему, все-таки не будет. Новые законы всего лишь разрешили дирекциям школ вести (в определенных рамках) коммерческую предпринимательскую деятельность. Однако в сочетании с подушевым финансированием и постоянным отставанием бюджета от потребностей жизни это разрешение приведет к тому, что без такой коммерческой деятельности выжить школе будет практически невозможно.
На практике это чаще всего будет означать, что часть «часов» по многим предметам будет переведена из разряда обязательных в факультативные, то есть действительно станет платной. Насколько платной – зависит от дирекции школы, ее отношений с чиновниками и родителями. Для московских школ прогнозируемая плата за такие факультативы составит 4 – 6 тысяч рублей в месяц, в реальности (а на такую систему многие школы перейдут уже с этого сентября) цифра может вырасти и до 10 тысяч.
Скорее всего, появятся две категории школ – те, где упор делают на качество образования, чего бы это ни стоило родителям, и те, где предоставляется именно базовый комплект «образовательных услуг». Еще более усилится и без того немаленькая роль директора школы. Теперь он еще больше, чем раньше, обязан быть хватким менеджером, приводящим в школу как бюджетные средства, так и родительский платежеспособный энтузиазм.
В целом же немедленного перехода на платные рельсы в российском среднем образовании не случится. Всё будет происходить постепенно, и практически все родители смогут как-то приспособиться к новым обязательным платежам. Другой вопрос, что повышения качества образования за эти дополнительные деньги мы тоже вряд ли дождемся…
Практически та же ситуация сложилась сейчас и в здравоохранении. Все тот же закон о реформе финансирования бюджетных учреждений окончательно вводит подушевую оплату содержания больниц и поликлиник (кроме особых заведений вроде психиатрических лечебниц). В результате становится полностью легитимной практика взимания государственными (а все ведущие медцентры в своих областях именно государственные) медучреждениями платы за отдельные услуги. При наличии оборотистой администрации такой порядок может помочь выжить врачам, не слишком утесняя пациентов.
Напомним, что сравнительно недавно, в советские годы, содержание медучреждений было организовано по потребностям – в результате деньги, поступающие на содержание больницы, практически не зависели от количества пациентов. Денег, разумеется, никогда не хватало – отсюда вечные, уже 30 лет назад имевшие место истории о нехватке медикаментов и медсестер. На голодном пайке больницы держались и все постперестроечные годы – однако с 1994 года заработала альтернативная, подушевая система ОМС.
Изначально рассчитанная на справедливое вознаграждение врачей исходя из количества пациентов на каждого медика, система обязательного медстрахования быстро стала еще одним полем для проявления изворотливости главврачей. Руководство медучреждений еще во второй половине 90-х годов умело играть распределением страховых средств, далеко не все из которых доходили до заслуживших их врачей.
«Это делалось очень просто, — вспоминает врач Ольга Глотова, много лет проработавшая участковым терапевтом в разных районных поликлиниках. – Главврач могла в приказном порядке записать отработанных нами пациентов своим «любимчикам», а мы оставались без надбавок». Иногда делали тоньше, перераспределяя график дежурств так, чтобы нужным людям доставалось побольше пациентов.
Практика оплаты дополнительных услуг в больницах и поликлиниках также не нова – пациенты знают, что «благодарность» врачу всегда приветствуется, причем желательно денежная. Лишь некоторые, как правило, старой закалки, медики считают это постыдным, большинство же охотно «не замечает» положенную в карман крупную купюру – или прямо благодарит. Если речь идет о хирургических операциях, родах и т.п., то крупная сумма благодарности лечащему врачу уже стала де факто стандартом поведения пациента.
Принятый недавно закон о финансировании бюджетных учреждений всего лишь узаконил эту практику. Так что намного дороже, чем сейчас, медицина пока не станет – цены будут расти плавно.
Правда, сворачивание сельских больниц продолжится, причем обвальными темпами. Если прислушаться к разговорам региональных чиновников от здравоохранения и сельских врачей, становится понятно, что этой осенью в России закроется едва ли не большинство еще остающихся в строю «малокомплектных» больниц. Так, в двух соседних районах Тульской области таких больниц в этом году закроется пять – все с более чем полувековой историей.
Повторимся: никакого апокалипсиса – резкого и страшного – за новыми законами не последует. Де факто положение школ и больниц, пациентов и учащихся не слишком ухудшится. Однако и распад социалки, унаследованной от царской и советской России, не остановится, а продолжится теми же устрашающими темпами.
Правительство, издавая основополагающие для этих сфер законы, могло бы попытаться исправить ситуацию – но вместо этого узаконивает сложившуюся в безденежные 90-е и циничные нулевые практику сворачивания социальных обязательств перед людьми.
Важный нюанс: если раньше отсутствие финансирования на школу или больницу являлось нарушением и хотя бы теоретически могло быть исправлено «когда будут деньги», то сейчас энтропия социалки оказалась полностью в рамках новых законов. А значит – улучшения в обозримом будущем не предвидится. С точки зрения пиара действующей власти перед новыми выборами – это крайне неосмотрительно.
Но хотя бы откровенно. За что чиновникам, конечно, большое спасибо.
Читайте также:
