Почему люди впадают в алкогольную зависимость, можно ли что-то с этим сделать, почему это проблема ценностей, а не воли — в сложной теме запойного алкоголизма разбирался «Правмир».
«Мне было страшно и одиноко жить»
Родители Ильи Г. пили и принимали наркотики. В три года он попал в детский дом. Через год его забрала под опеку бабушка.
— Мама моя умерла, отец выкарабкался, женился на другой женщине и родил новых детей. Я ему не особо был нужен, — рассказывает Илья. — Мы, конечно, общались, но я всегда чувствовал свою оторванность от его семьи. Бабушка была женщиной надежной, хозяйственной, заботливой, но сильной и жесткой. Не получал я от нее тепла, нежности. Наверное, это нужно не только девочкам, но и мальчикам.
Илье хотелось найти «своих». Он думал, что нашел их на улице — это были тусовки таких же бесприютных и неприкаянных подростков. В 14 лет — первый сексуальный опыт, первые ночевки вне дома, первый алкоголь. Илью ставили на учет в детскую комнату милиции, он неделями мог не появляться дома, хамил бабушке, перестал общаться с отцом. Закончил 9 классов школы и поступил в колледж.
— Мне тогда было одиноко и страшно жить, — вспоминает Илья сегодня. — Я понимал, что бабушка старенькая, что надеяться нам с ней не на кого. Я ужасно злился на нее за это, хотя в чем была ее вина? Из детского дома она меня забрала же, давала, что могла. Я был очень обижен на отца. Только компания, друзья, казалось, давали возможность дышать.
Я думал, что алкоголь даст мне свободу и поможет забыться. Но получилось иначе...
Сейчас Илье 25. За это время он успел жениться, родить ребенка, развестись, несколько раз кодировался.
— Я женился рано, в 22 года, по залету, как говорится. Первые проблемы начались с рождением ребенка — недосып, нехватка денег, съемная разбитая квартира. Я держался до этого, но снова начал уходить в запои. Жена поставила условие: «Или кодируешься, или я ухожу». Закодировался. Через три месяца сорвался. Закодировался снова. Опять сорвался. Жена ушла. Я потерял работу, не смог платить алименты. Когда я пьяным приехал на встречу с ребенком, она подала на лишение родительских прав, заблокировала мои контакты. Потом вышла замуж и уехала в другой город. А я меняю женщин, работу, пью и не могу остановиться.
Уговорить бросить не может никто
Кто виноват в том, что люди начинают пить? Наследственность, родительский сценарий, окружение? Какие должны быть предпосылки, чтобы человек дошел до физической и биохимической зависимости?
Андрей Магай
— Работают и генетика, и окружение, и среда, и особенности личности человека, — говорит психиатр Андрей Магай. — У людей, выросших в дисфункциональных семьях, рисков больше. Дети, выросшие в одной семье, могут по-разному отыграть алкогольные сценарии. Гиперопека и гипоопека — это две стороны одной медали. Одни родители калечат неразумной любовью, которая напоминает удавку, другие — полным отвержением. Но у человека даже в неблагоприятных условиях есть возможность формировать правильную внутреннюю ориентацию.
Я сейчас работаю с одной девушкой с тяжелой формой инвалидности, она спортсменка, выступает на чемпионатах. Мать у нее наркозависимая, она от ребенка отказалась, девушка выросла в детском доме. И сейчас моя пациентка говорит: «Я ее простила, я ей помогаю. У нее была сложная жизнь, еще неизвестно, как я бы в этой ситуации себя повела». Такая твердая внутренняя позиция сформировалась у человека, живущего в очень трудных условиях. Откуда это берется? Я не знаю.
— А вы сами употребляете алкоголь? Может ли нарколог и психиатр выпивать?
— Много лет работая с людьми с зависимостями, сам я стараюсь воздерживаться. Хотя у коллег психиатров и наркологов проблемы со спиртным все же могут встречаться. Бывает такое, что даже главные врачи наркологических клиник могут жить с алкоголизмом.
Нередко профессиональное отношение к проблемам психического здоровья может не совпадать с личной позицией врача. И в таком случае знания как бы отдельно, а жизнь человека — отдельно.
— Значит, это болезнь настолько страшная и тяжелая, что даже люди, знающие о ней все, не справляются?
— Как с ней можно справиться? Это образ жизни, отношение к жизни, это ценности.
— Это правда, что ни жена, ни родители, ни начальство не могут заставить, уговорить человека бросить пить? Только он сам должен захотеть?
— Да, это правда. Основной подход в реабилитации в наркологии — добровольность. Человек должен быть замотивирован, и решение этой проблемы — его личный выбор. Если человек выбирает трезвость, он будет трезвым. Если не выбирает, все остальное — просто игры.
«Мама много раз желала мне умереть»
До 18 лет Егор М. прекрасно учился и был послушным. Родители имели на него большое влияние и были с ним строги. Все изменилось при поступлении в университет. В 90-е в его компании пили все, что горит, и по любому поводу.
— Пока я был молод, пить для меня было так же естественно, как и дышать. Я не понимал, что это проблема. Я был полным раздолбаем. Получил хорошее математическое образование, но не стал программистом, а пошел торговать. Непонятные сделки, угрозы, алкоголь в невероятных количествах. Пили мы тогда все пойло, что удавалось купить. Часто это был спирт, просто суррогаты. Как выжил, непонятно.
Эпопея Егора с торговлей закончилась в стиле балабановского фильма «Жмурки» — он полгода отсиживался в подполье, где прятался от бандитов. После устроился работать монтировщиком в театр и продолжил пить. «Мы с другом обычно в обед выпивали 0,7 водки, вечером 0,7 водки и еще иногда напивались. Дважды по 0,7 — это для нас не было дозой для того, чтобы надраться».
Родители возлагали на Егора большие надежды, он их не оправдал — так говорит он сам.
— У меня очень плохие отношения с родителями. Мама много раз желала мне умереть. Когда я что-то делал не так, она меня проклинала. Я ее простил, но я ее не люблю. Я их обоих не люблю, — признается он.
В начале двухтысячных Егор решил переехать в Москву. И, как он сегодня говорит, именно этот переезд позволил ему выжить. Ему было чуть за 30, и он решил полностью обнулиться.
— В родном городе берегов не было никаких. Я мог пить неделями, никого это не волновало особо. В Москве так не получается. Тем более, приехал я в столицу почти пустой, денег не было, искал работу. Потом женился, родился ребенок, мы купили квартиру, я получил новую профессию.
Как признается Егор, полностью избавиться от алкоголя ему не удалось. Да, он стал меньше пить и больше себя контролировать. Недельные запои кончились. Но потребность напиваться, а на следующий день похмеляться, осталась.
— В своем городе я обращался к наркологам, но мы ни до чего не договорились.
Терпение жены иногда лопается, несколько лет назад она сказала мне: ты или кодируешься, или мы разводимся.
Я закодировался, но у меня намного ухудшилось физическое состояние. Я стал раздражительным, нервным. Кодировка кончилась, и все по новой понеслось. В Москве обращался к психиатру, она меня лечила как психиатрического больного, назначала нейролептики, капли, вызывающие отвращение к алкоголю. Если ты выпьешь, не умрешь, просто станет плохо. А в психотерапию я не верю и не хочу кому-то давать копаться в моей башке. Не исключаю, что эту программу на уничтожение заложила во мне мама.
Дочь моя ко мне более терпима, ей это не нравится, естественно, но она терпит, не обижается, — продолжает он. — Вчера я выпил бутылку коньяка, выспался, сегодня немного похмелился пивом. Скоро Новый год, это значит, что пить я буду дня три, а потом приходить в себя. Страха за жизнь нет, я фаталист. Сколько отмерено, столько и проживу, это никак не связано с алкоголем.
Страдают за свое рабство
Есть расхожее мнение, что алкоголизм — это болезнь воли. А воля либо есть, либо ее нет. Но у психиатра Андрея Магая другая точка зрения:
— Это болезнь духа, прежде всего. Воля у человека может быть очень сильная, она просто порабощена. Человек сознательно и искренне предпринимает волевые усилия по преодолению алкоголизма. Я считаю, что от рабства можно освободиться через духовную жизнь.
— То есть это не вопрос воли?
— Есть классические характеристики личности. Личность обладает умом, чувствами и волей — это интеллект, мыслительная деятельность, эмоциональная жизнь, чувства и волевые устремления. Это светская, гуманистическая схема, где в ней дух? Он не отражен в полной мере, потому что дух — это высшая часть души.
Поэтому я не могу согласиться, что алкоголизм — это удел слабовольных людей. И не все алкоголики — это люди, живущие на социальном дне. Это проблема образа жизни и ценностей. Герой Лескова в «Очарованном страннике» говорит: «Я почему пью-то? Потому что христианские чувства не позволяют — если я брошу, то кто-то поднимет… Если уже так надо, чтобы я страдал, так уважать меня за это надо…». У него такая вера, понимаете. Он считает искренне, что он пьет, чтобы никто не пил, а он один будет страдать за всех.
— Это же гордыня типичная?
— Это прелесть, да, искаженная вера, основанная на нездоровых началах человека.
По мнению Андрея Магая, всех людей с алкогольной зависимостью объединяет одно:
— Они страдают за свое рабство. Находятся в этом рабстве и пытаются из него выйти — кто активно, кто пассивно, но, тем не менее, они мучаются. Это, пожалуй, то, что их всех объединяет. Счастливых алкоголиков я не встречал, по большому счету.
— Что причиняет боль? То, что они живут с зависимостью и не могут справиться?
— Они и сами не рады тому, что с ними происходит. Бравада или агрессия — лишь внешняя реакция. У алкоголиков бывают очень серьезные приступы депрессии, когда человеку жизнь не мила. С ними никогда не будет легко, потому что это люди расстроенные, не гармоничные, находящиеся в постоянном конфликте. Поэтому они могут разрушать себя и разрушать окружающих, и семье их очень сложно.
Человек без ценностей — это развалина
— Проблема алкоголизма многосоставная. Страдает тело — печень, поджелудочная железа, головной мозг. Страдает психика – человек подвержен депрессиям, тревожным состояниям, стрессам, повышенной эмоциональной чувствительности. В обществе много пропаганды алкоголя, а это уже клише социальное. Духовная часть — это ценности. И как раз от ценностей, по моему мнению, в том числе зависит выздоровление.
— Почему одним удается победить зависимость, а другим — нет, от чего это зависит?
— Это сложный вопрос. По моему личному убеждению, во многом от того, как у человека складываются отношения с Богом. Мы движемся совместно: человек со своей стороны, а Бог дает возможности и ресурсы для движения.
Иногда человек прикладывает очень много усилий, а Божий Промысл все равно ведет к тому, что человек не выдерживает.
Бывает, что молятся о человеке, он сам никаких особенных усилий не прикладывает и чудо происходит. Но оказывается, что чудо в какой-то степени рукотворное, потому что кто-то когда-то что-то сделал для этого.
— Есть же и атеисты, которые могут бросить пить. Им что помогает?
— Любой человек живет ценностями, это самое глубокое, системообразующее в структуре личности. Человек без ценностей — это не личность, а развалина, руина. И у атеиста есть свои ценности, положительные установки.
— Что самое страшное, на ваш взгляд, в алкоголизме — сам факт этого рабства, потеря социальных связей, безнадежность, необратимость?
— Отсутствие любви. Потому что алкоголизм любовь убивает, а человека и семью его разрушает. На личностном уровне мы с вами прекрасно понимаем, как рушатся личные отношения, когда человек постоянно обманывает, предает. На духовном — это фактически предательство ценностей.
«Моя жена терпела, хотя я пил каждый день»
Конец 70-х, старый деревянный дом в Вологде. 8-летний Никита Л. проснулся, увидел неубранный после гостей стол, забитую окурками баночку из-под шпрот и недопитую бутылку водки. Хлебнул, закашлялся. Ребенку водка понравиться не может. Его знакомство с алкоголем прервалось на десятилетие.
Начало 90-х, старый кирпичный дом в Вологде. 25-летний Никита проснулся и не может встать с кровати. После нескольких лет наркотической зависимости у него сильная и долгая депрессия. Употреблять наркотики он начал, как он говорит, за компанию. «Друзья предложили, я согласился. Это затянулось на 2 года».
Никита сам перестал употреблять наркотики. Но они вызвали сильное измождение организма, физическое восстановление растянулось на годы, психика до конца так и не восстановилась. Со временем он начал выпивать.
— Сначала это были легкие дешевые вина, иногда мы просто добавляли их в чай. После работы с коллегами пили пиво, общались. Это казалось безобидным. И так почти каждый день. Зимой перешли на водку. Зима кончилась, а водка продолжалась.
2000-е годы, старый кирпичный дом в Вологде. 35-летний Никита проснулся, отпросился с работы и идет в магазин за стаканом водки. Похмельную дозу продают в стаканчике с крышкой объемом в 100 граммов. Выпив за день несколько таких стаканчиков, вечером Никита покупает уже «чекушку» — 250 граммов. Такие запои случаются с ним несколько раз в год. Как говорит Никита, совесть и страх в этот период отключаются:
— Нормальный человек испытывает нервозность, если прогуливает работу. Для алкоголика это неважно. Мой самый длинный запой длился 5–7 дней. Любой запой конечен, однажды отравление достигает такой стадии, когда новый алкоголь перестает удовлетворять тебя. Постепенно у меня начались очень тяжелые похмелья.
Искандер говорил: «Кто пьет один, тот чокается с дьяволом». И в середине своего пути я дошел до этого — я мог пить дома один. И только крепкий алкоголь. На годы это стало моим обычным времяпрепровождением — я пил дома, в чистоте, под ужин, приготовленный женой. Это важно, чтобы рядом была жена. Она тебя перевернет, чтобы ты не захлебнулся рвотой.
— Как ваша жена к этому относилась?
— Моя жена — ангел. Жена — это всегда хранительница очага, а пьяный муж — его разрушитель. Даже если это любимый муж, когда он пьян, то на кровати валяется стремительно теряющее человеческий вид существо. Ни одна женщина не хочет такого примера для своего ребенка.
— Ваша жена от вас уходила?
— Нет, она терпела. Ругалась, пилила, что меня ужасно раздражало, но терпела.
Самые распространенные ошибки родственников пьющих людей чаще всего связаны с тем, что они пытаются брать на себя решение проблемы, не имея достаточной компетентности, считает Андрей Магай. Появляется созависимое поведение — близкие либо бросаются на помощь, либо упрекают, либо устраняются полностью, но фактически это обратная сторона медали, уход в глухую оборону.
— Недостаток опыта и компетентности — это одна из больших проблем родственников, — продолжает он. — Тех, кто начал бы разбираться в проблеме, общаться со специалистами, приходить на занятия, очень мало, хотя и такие есть. Они спустя год-два уже настолько разбираются в происходящем, что выстраивают правильное поведение со своим родственником. Часто у членов семей зависимых людей есть психологические проблемы, имеется выраженный феномен созависимости, а в ряде случаев можно диагностировать и психическое расстройство, как правило — это депрессия.
Родственники также нуждаются в помощи специалистов, им рекомендуют научиться разбираться в своем психическом состоянии, а в случае необходимости — пройти лечение, приходить на группу, чтобы понять, что с ними происходит и как это преодолеть.
«Я боюсь умереть, а еще — что будут пить мои дети»
По словам Никиты, алкоголь меняет сознание и разрушает тело. Выпил, и тебя ничего не волнует.
— Это слабость. И стыд сильный присутствует. Алкоголь размывает важные микроэлементы в теле — кальций, калий, магний, начинаются проблемы с сердцем, с нервной системой, вплоть до панических атак. Ты прогулял работу, и с похмелья накатывает чудовищный стыд и страх, ты не знаешь, как показаться на глаза начальству. Когда похмелье проходит, совесть уже так не мучает.
— Вы не боитесь умереть от цирроза, инсульта?
— Бывает. Но только в состоянии похмельного чувства вины и панических атак. Алкоголь ведь не воспринимается как опасность — его же продают.
Я начал кодироваться. Это общепринятое слово, под ним имеют в виду принудительные методы отказа от алкоголя. Мне несколько раз ставили уколы — вводили в вену специальное вещество, которое блокировало распад алкоголя. Когда закодировался первый раз, предъявил справку жене — успокойся, мол, наконец. И всюду ходил с этой справкой – мне нельзя было никакой алкоголь, даже несколько капель валосердина. Но когда кодирование кончалось, а это происходило через 3 месяца, я запивал снова. Один раз был в таком отчаянии, что пошел и сдался в наркологическую клинику. Похмелье было настолько тяжелое, что мне была необходима профессиональная медикаментозная помощь. Неделю меня откапывали, после я «зашился». Поставил спираль, раньше ее называли торпедой.
Но вместо обещанных трех лет спираль в организме Никиты действовала лишь 9 месяцев. И все начиналось заново.
— Помните этот знаменитый момент в «Мастере и Маргарите», когда Степа Лиходеев просыпается и, что характерно, именно Воланд предлагает ему похмелиться? В этом действительно есть мрачный смысл, — горько усмехается Никита. — Я считаю, что сейчас я алкоголик в ремиссии. Теперь я боюсь умереть, поэтому сам себе установил жесткие правила, которые стараюсь честно соблюдать — не пить два дня подряд, не пить днем, как бы ни хотелось этого. Говорят, что надо чем-то заместить, найти себе хобби.
Меня держит страх чудовищного похмелья, когда сводит мышцы, это похоже на состояние ломки, как ее описывают героиновые наркоманы.
Меня останавливает то, что невозможно избежать этого состояния. Это не сила воли, это именно страх.
— Вы не боитесь, что ваши дети будут пить?
— Боюсь. И не хочу этого. Несмотря на все мои запои и алкоголизм, я всегда оставался социальным типом, у меня всегда была работа, я не выпивал с бездомными у ларька. Таких, как мы, миллионы по всей стране. Но детям своим я бы такой доли не пожелал.
Люди с алкоголизмом погибают
Психиатр Андрей Магай говорит, что у людей с алкогольной зависимостью могут возникнуть психические заболевания.
— Какие последствия имеет постоянное употребление алкоголя для психического здоровья? Может ли он спровоцировать какие-то психические заболевания?
— Да, может. После регулярных алкогольных интоксикаций могут проявиться сначала легкие формы психических расстройств — тревога, бессонница, раздражительность. А затем уже у зависимого психическое состояние будет утяжеляться и квалифицироваться как «наркологическая психиатрическая патология». Могут усилиться расстройства настроения — эмоциональная лабильность, несдержанность, раздражительность, гневливость, периоды апатии и вялости. Может бред ревности возникать, мысли, что к нему не так относятся, например, травят на работе.
— Сколько человек может балансировать между двух стадий, той, когда есть физическая зависимость, абстинентный синдром снимается алкоголем, человек иногда прогуливает работу, кодируется, и полной деградацией, когда он теряет работу, жилье, семью, скитается по вокзалам?
— Бывает, деградация наступает очень быстро, за несколько лет: полный срыв, семья разлетелась, с работы уволили, человек может стать бездомным. Как правило, этому есть сопутствующие обстоятельства — психическое заболевание, нездоровая неблагополучная семья, еще какие-то факторы отягощающие.
Но есть и долгоиграющие сценарии: люди очень долго фасад сохраняют, никто даже не догадывается, что у человека есть зависимость. Этому часто способствуют близкие, они лакируют проблемы, подлечивают родственника, оформляют ему больничные. И человек может так жить десятилетия.
Но не всю жизнь, иначе мы бы не называли эту болезнь хронической и смертельной. А считается, что алкоголизм — это болезнь, приводящая к смерти, потому что сокращает срок жизни в любом случае. Пациенты с алкоголизмом умирают от сильных внутренних кровотечений, у них рвутся расширенные пищеводные вены. Они погибают от алкогольных психозов, депрессий и суицидов.
«Мне не нужен нарколог, сам справлюсь». Это не работает!
— Что делать? Допустим, человек решил бороться. Какой специалист, психиатр или нарколог, может лечить алкоголизм? Или это компетенция обоих специалистов?
— Наркология является частью психиатрии как науки о психическом здоровье. Нарколог получает общее психиатрическое образование и специализируется в своей области. Поэтому посещать сразу двух специалистов, казалось бы, нет смысла.
Но в жизни зачастую разность в этих дисциплинах достаточно велика. Так, лечение пациентов с шизофренией или аффективными расстройствами психиатру гораздо привычнее, чем помощь при наркомании. А наркологи не всегда в полной мере могут помочь коморбидному больному (в том случае, когда имеется сочетание психического и наркологических расстройств) в силу основной загруженности. Поэтому лечение более эффективно, когда специалист владеет навыками в области сочетанной патологии. Однако, в зависимости от главной проблемы, ведущей может быть либо наркологическая, либо психиатрическая патология.
Поэтому надо четко с человеком разбираться, что у него в первую очередь — психиатрия или наркология?
Если психиатрия, значит, нужно лечить психиатрию, а наркология потихонечку встанет на свои места. Либо у него наркология, которая дает психические расстройства, значит, нужно подлечить психиатрию и заниматься наркологической темой по полной программе.
— Как самому человеку или его близким разобраться, что с ним?
— Как правило, если человек внимательный, у него есть четкое понимание, что ему сначала плохо, например, нарастает тревога, а потом он запивает. Или, наоборот, сначала он пьет, а потом у него начинаются психиатрические проявления.
Но грань эта тонкая, часто от этого всего люди убегают и говорят: «Мне не нужен ни психиатр, ни нарколог, сам справлюсь». Или: «Я пойду к священнику, пойду в монастырь». Но это ошибка, так нельзя поступать. Надо искать своего доктора обязательно.
— Какие сегодня существуют эффективные способы борьбы с алкоголизмом?
— Если лечить биологическую проблему, потому что она стоит во главе угла, тогда применять можно все, что нам предложат врачи, — это и фармакотерапия, и методы аверсивной терапии (терапия, направленная на то, чтобы вызывать у человека с пагубной зависимостью неприятные ощущения от вредной привычки).
Я знаю примеры пациентов, которым вводили провокаторы — вещества, которые создают серьезные эффекты. Человек задыхается, у него возникает чувство, что останавливается сердце, он плохо себя чувствует очень, и у него бывает страх. Под влиянием пережитого страха он может долго не пить. Но это работает ограниченное количество времени, страх пройдет и зависимость может вернуться. Конечно, если он не принял решение не пить.
Хотя на каком-то этапе эта мера оправданна. Поэтому я ни в коем случае не буду отрицать, что такие способы лечения могут использоваться.
— А психотерапия работает?
— Если человек решил заняться проблемой по-настоящему, он пойдет к психотерапевтам. Начнутся поиски психологических проблем, детских комплексов, провоцирующих факторов, работа по устранению дискомфорта во взаимоотношениях с близкими, работа над личным развитием и т.д. Большой перечень того, что человек может делать.
В группах или сообществах, использующих духовно-ориентированный подход, существует выстроенная система ценностных координат. Например, известны православные семейные клубы трезвости. Широко распространена и такая программа, как «12 шагов».
— «Анонимные алкоголики»?
— Да, их еще называют «Анонимные алкоголики», «Анонимные наркоманы». В Русской Православной Церкви существуют церковные технологии помощи людям с алкогольной зависимостью. При участии Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению изданы методические пособия, где описаны основные подходы церковной помощи зависимым. Они опираются на духовные принципы и используют физиологические приемы — сообщества, работающие по методу Шичко.
Понимание Бога как Высшей силы можно встретить в шаговых группах. Наиболее соответствуют церковному пониманию семьи как малой Церкви традиции семейной амбулаторной программы «Православные семейные клубы трезвости». Это три альтернативы, которые на сегодняшний день специалисты, работающие в церковной ограде, могут предложить человеку с зависимостью.
Сколько времени и денег может понадобиться, для того чтобы вывести алкоголика в стойкую ремиссию? Если человек мотивирован на помощь, то уже в течение одного-двух лет постоянной работы он может приобрести навык трезвой жизни, который позволяет более-менее устойчиво находиться в трезвости.
Через пять лет он уже не просто имеет навык трезвой жизни, а целый комплекс внутренних механизмов, чтобы помогать себе и другим, когда возникает такая ситуация. За это время происходит формирование добродетелей рассудительности и трезвомыслия.
Через 10 лет как физической трезвости, так и духовного бодрствования — это уже боец, готовый сам идти на амбразуры, волонтерствовать, заниматься благотворительностью, у него достаточно мощный ресурс, который его будет держать.
Но если мы имеем дело с человеком, который не определился или только формально определился, в таком случае сроков ставить не можем.
— Это правда, что при полном отказе от спиртного у алкоголика всегда портится характер — он становится раздражительным, нервным?
— Нужно сначала разобраться, о каком отказе идет речь. В том случае, если отказ — период «непития» перед очередным рецидивом, то в предсрывном состоянии, как правило, будут проявляться вегето-сосудистые симптомы. Влажность кожных покровов, сердцебиение, иногда алкоголики впадают в депрессию, тревогу, в раздражительность, взрываются или наоборот, уходят в себя, перестают общаться, появляются навязчивые мысли об употреблении спиртного. И начинается внутренняя борьба.
Но если отказ от алкоголя сознательный — человек работает над своими реакциями, справляется со своим характером. Даже если возникают те симптомы, о которых говорили раньше, человек пытается с ними справиться. Ведь период неблагополучия не может продолжаться бесконечно долго, и он заканчивается, а тогда в душе воцаряется мир и спокойствие, личность становится гармоничнее и здоровее. Исцеляющийся от зависимости видит свои недостатки и прикладывает максимальные усилия, чтобы стать лучше.
— Как бы вы вообще оценили проблему алкоголизма в России, насколько она серьезная?
— Наркологи говорят, что акцент смещается с алкоголизма на синтетические наркотики, на спайсы. Общая ситуация в мире сегодня такая напряженная, что люди злоупотребляют любыми психоактивными веществами. Поэтому естественно, что при таком нарастании общего напряжения вряд ли у нас проблема уйдет.
— Сообщение с форума: «Если у вас стерлись тормоза к алкоголю, вы не купите и не замените их, как у машины в сервисе, к сожалению. Вы никогда уже не сможете пить разумно, как нормальные люди. Жестко, но правда, выход один — не пить вообще никогда. Это было самое страшное мое откровение в понимании этого вопроса. Была депрессия, мне до сих пор страшно, я с этим живу». Не пить совсем — это единственная стратегия?
— Да, но только он очень обреченно принимает это. Я бы сказал по-другому: «Ура! Я наконец-то понимаю, что путь к спасению есть, он мне открылся». Это классика любых групп трезвости: у человека с зависимостью путь только один — путь абсолютной трезвости. Никаких полутонов быть не может.
