В каких случаях переводить детей на домашнее обучение? Как добиться того, чтобы дома дети учились, а не создавали видимость деятельности? Своим опытом делится матушка Ольга Юревич.
О домашнем образовании я раньше ничего не знала, пока с ним нас не столкнула жизнь. Так что для нас, родителей и младших дочек (одна учится в восьмом, другая в одиннадцатом классе) — это опыт поневоле.
Когда мы приехали из Лесосибирска и поселились в подмосковном поселке, девочки пошли в местную школу. И оказались в очень тяжелой ситуации, поскольку и уровень общения среди детей, и уровень преподавания оставлял желать лучшего. На уроках невозможно было учиться, усваивать материал. Да просто что-либо сказанное учителем было невозможно расслышать: на уроках стоял невероятный шум!
Кричат ученики, учителя, не справляясь с происходящим, тоже начинают кричать. В общем, обстановка, от рабочей далекая. Девочки порой даже не могли записать домашнее задание: «Мы ничего не поняли, не услышали», — расстроено говорили они мне. Дочки стали отставать в учебе, да и психологически чувствовали себя очень плохо: в школе они были явно чужими.
В общем, я начала бить тревогу. И тут мне как раз рассказали о семейном обучении. Я посмотрела в интернете, посоветовалась с отцом Андреем. Мы решили забрать девочек из школы.
Правда, обратились в «Школу свободного развития», созданную Игорем Моисеевичем Чапковским в помощь родителям, которые взяли детей на домашнее образование. Мы съездили туда, нам понравились и дети, и учителя и атмосфера, и уровень преподавания. Девочек протестировали и, хотя с большим трудом, но все-таки приняли.
Обучение в «Свободном развитии» — платное, за двоих мы должны платить 18 000 тысяч в месяц. Немного по московским меркам, но для нас все равно неподъемно. Я просто сначала девочек устроила, а потом решила: «Как-нибудь мы выкрутимся. Перейдем на хлеб с водой, в конце концов». Мои мама и папа, когда узнали об этом, принесли мне конверт, в котором, как они называют, — «гробовые деньги». И сказали: «Мы покуда решили не умирать. Пускай дети получают хорошее обучение».
Так что наши дети учатся дома, но не совсем: два раза в неделю они ездят в «Школу свободного развития», получают там необходимые консультации. Занимаются с 11. 00 до 18.00. Им начитывают материал по лекционной системе, разбирают домашнее задание, проводят контрольные с минимумом перерывов и одним горячим обедом.
Дома девочки сейчас занимаются, в основном, самостоятельно: я им доверяю, они ответственно и со старанием подходят к обучению. К тому же, у детей появился большой стимул к учебе, им стало интересно, у них горят глаза, они готовы с утра до ночи учиться. Иногда я им говорю: «Идите, погуляйте. Отдохните». «Нет, мы учимся. Нам нужно сделать вот это и вот это», обычно раздается в ответ. Если у них возникают затруднения, мне приходится помогать.
А вот в самом начале было тяжело всем. Девочки отстали от общей программы, а в этой школе она еще дается с опережением. И нам самим, безо всяких консультаций, дома пришлось все нагонять. Я, соответственно, тоже взяла в руки учебники. Особенно трудно для меня было объяснять физику.
Сейчас мы уже нагнали упущенное. Я уже отхожу от подробных объясняй всего материала, хотя одна из дочек просит: «Ты так хорошо объясняешь, давай, будешь дальше это делать». Но я с такой точкой зрения не согласна. Приду на помощь, только если появятся какие-то затруднения: «Мама, у меня не выходит задача. Мама, мне непонятна эта формула». Тут я уже вникаю и делаю.
Вообще в «Школе свободного развития» очень интересно построен процесс образования, совсем не так, как в обычной школе. Поэтому приходится искать очень много дополнительного материала. Тут я тоже помогаю, как-то направляю, подсказываю, где что нужно искать. Девочкам это делать нетрудно: дома большая библиотека, что не нашлось, смотрим в интернете. Какие-то большие доклады, рефераты мы тоже делаем вместе.
Самый главный результат нашего «эксперимента» от безвыходности — это то, что девочки очень довольны. Они расслабились, перестали нервничать, перестали плакать.
