Об авторе: Митрополит Афанасий родился 8 февраля 1959 года в г. Лимассоле (Кипр). В 1976 году после окончания школы был рукоположен в сан диакона и поступил на богословский факультет университета Фессалоник. После окончания университета поселился на Афоне, где принял монашество. В 1982 году был пострижен в великую схиму и рукоположен в сан иерея. Десять лет спустя архиепископ Кипрский Хризостом I призвал его вернуться на Кипр. По возвращении в 1993 году отец Афанасий был избран игуменом монастыря Махера. В 1999 году избран на Лимассольскую кафедру и хиротонисан в епископский сан.
Величайший опыт, который может
получить человек
Некогда у нас была мания для привлечения молодых людей в Церковь покупать шарики для пинг-понга, футбольные мячи и разные другие подобные вещи. Конечно, это не плохо, если рядом с храмом есть пространство, где молодёжь сможет играть. Всё, что Церковь даёт людям, чтобы им помочь, чтобы дать отдых, чтобы уберечь от чего-то, — хорошо. Всё, что я назвал выше, имеет подготовительный характер и помогает привлечь молодёжь. Но истинное назначение Церкви совсем другое.
Каждый должен понимать: то, чего мы ищем в Церкви и что она может нам дать, — это личные отношения с Христом. Очень важно знать, что входя в Церковь, мы призваны устанавливать связь не с учением Церкви, а с конкретной Личностью, чтобы мы имели личные отношения с Иисусом Христом, живой Личностью, Которая существует и с Которой человек может и должен иметь отношения любви. Нужно полюбить эту Личность. Это очень важно. В прошлом же в нашей церковной среде были проблемы, мы прошли через несколько кризисов: богословский, духовный, пастырский, — естественным следствием которых стал уход людей из Церкви.
Тогда Церковь пыталась обосновать своё учение через разум, посредством рациональных аргументов. Большинство из вас знает, что в учебниках по закону Божию есть доказательства существования Бога. Это пять-шесть положений, цель которых — рационально доказать, что Бог существует. В этом заключалась ошибка, потому что тезис ведёт к антитезе: придёт кто-нибудь другой и также рациональными аргументами будет тебе доказывать, что Бог не существует. И у него будут гораздо более здравые аргументы, чем твои, потому что ты пытаешься логически доказать, что Бог существует, а Он не существует.
Святые Отцы говорят, что Бог не существует. Почему же? Преподобный Симеон Новый Богослов сказал, что Бог есть несуществующее Существо. Бог не существует, потому что Он вообще не существует так, как существуют остальные существа. Ты не можешь сказать, что Бог существует, как не можешь и сказать, что Его нет, потому что Он существует. Он — несуществующее Существо, потому что Его существование не может быть точно осмыслено и описано.
Почему Отцы сказали так? Для того чтобы избежать той ошибки, которую сделали мы. Под влиянием Запада мы старались утвердить Церковь на неверном основании, на ложных вещах, будь то разум, наука, философия или общественная деятельность. С помощью рациональных аргументов мы пытались доказать, что Бог существует, что Евангелие — это наилучшее учение в мире, потому что оно говорит о любви, справедливости, равенстве и т. д. Конечно, оно говорит обо всём этом. Но человек может спросить: “Разве Христос пришёл, чтобы сказать нам, что мы должны быть справедливыми, социально активными, свободными, демократичными людьми? Ну, хорошо, — скажет он, — всё это есть в Евангелии. Но почему мы должны делать то, чего не можем понять? Зачем, например, молиться? Зачем ходить на бдения, поститься, посещать храмы? Зачем нас кадят, зачем причащают всех одной лжицей из одной чаши?”. Всё это человеческий разум не может принять как само собой разумеющееся.
Люди, которые задавали такие вопросы, были правы, потому что то, что они узнавали в Церкви, основывалось лишь на разуме. И сегодня мы слышим, как некоторые говорят, что Христос был учителем, демократом, революционером… И кем ещё только не был! Что человеку близко, то он приписывает и Христу, — каждый собственные предпочтения.
Конечно, всему этому они научились в Церкви, в воскресных школах, пропагандировавших исключительно социальные и нравственные основы жизни. Например, детей учили, что есть дела нравственные и безнравственные, что нужно делать добро и т. д., но всё это и многое другое преподавалось как идеи, не имеющие связи с личностью Христа; и вышло так (те, кто постарше, помнят это), что все дети по достижении 16 лет отдалялись от Церкви.
Все дети в возрасте до 12 лет приходили в храм, им давали иконку, какую-нибудь конфету — тогда не было бассейнов и подобного, где бы они могли провести время. Это была редкая возможность для детей заниматься чем-то вне школы. Затем дети выросли, и в старших классах все отпали.
Почему? Потому что вошли в возраст полового созревания и встретились с вызовами, искушениями, иным опытом, против которого идеи, преподаваемые в воскресной школе, были бессильны. Эти идеи не могли устоять в любом случае. Отпадение всех детей без исключения от Церкви было всеобщим явлением. Предпринимались какие-то усилия, чтобы этому противостоять, но всё равно храмы были пусты.
И несмотря на годы устроения воскресных школ, детских лагерей и тому подобного, всё пришло к тому, что в Церкви не было людей, не было священников, потому что люди, и особенно молодые, не имели связи с Церковью, которую они представляли, с одной стороны, как идеологию, а с другой — как земное учреждение. Церковная иерархия имела светский характер, занимаясь больше социальными, а не духовными вопросами; и для обыкновенных людей всё свелось к простой обрядовости: крещение, венчание, похороны, именины.
Особенно тяжёлыми для Кипра были два десятилетия: 60-е и 70-е годы прошлого века — годы разрухи. Всё разваливалось, и было невероятным увидеть молодёжь в храме. Помню, как в 1976 году я поехал учиться в Грецию и был необыкновенно поражён, когда в первое же воскресенье придя в храм, увидел там молодых людей. Впервые я видел молодых людей в храме. У нас в Лимассоле были разные церковные мероприятия для детей, но из 200–300 душ остались в Церкви человек пять, если вообще остались. Когда я приехал на Святую Гору Афон и увидел молодых монахов, это было так необычно для меня. Впервые я увидел молодых людей в рясе и мог с ними разговаривать. Немыслимое дело для Кипра!
К счастью, тот кризис длился недолго. Церковь не исчезла, она пережила испытание и продолжает идти вперёд. Сегодня мы видим возвращение людей в Церковь, но есть и нечто странное: возвращающиеся молодые люди — это в основном студенты, а не 16–17-летние, — редко встретишь таких. Человек, достигая определённого возраста, по тем или иным причинам возвращается и находит Церковь. Самое лучшее — то, что молодые люди ищут Церковь и находят её в верном образе. И именно в этом обязанность Церкви — являться и показывать себя молодым людям в своём подлинном виде.
Потому что если бы мы сделали ошибку, попытавшись стать “современной” Церковью, то это было бы то же самое, что старушка в джинсах и с крашеными ногтями. Когда Церковь пытаются модернизировать, чтобы сделать современной, становится смешно. Мы становимся очень смешными, когда пытаемся быть современными. Потому что молодой человек ищет у нас не того, что мы будем современны, а того, что он сможет услышать слова, не одетые в какую-либо логику или рационализм, эпоха которых прошла.
Эпоха рационализма породила атеизм, и 1960–1970-е годы были эпохой атеизма на Кипре. Были атеисты в школах, были и дети, которые не верили в Бога. Сегодня такого нет, и те, кто говорит, что они атеисты, не таковы. Тогда были идеологические атеисты. Тогда велась борьба против атеизма, против материализма, писались апологетические сочинения и ещё много чего; дошло даже до того, что тысяча учёных на некоей конференции доказала, что Бог существует. А противники ответили тем, что две тысячи учёных на другой конференции доказали, что Бога нет. К счастью, такие трагикомические вещи остались в прошлом.
Сегодня молодой человек ищет не логических доказательств, а живого опыта. Есть ли такой опыт в Церкви? Если он есть, то человек живёт им, зная, как жить с Богом в Церкви. Доказательством этого является то, что молодые люди охотно участвуют в таинствах, привыкают исповедоваться, часто причащаться, молиться, ходить на службы, почитать иконы, святыни, читать жития святых и святоотеческие творения — и всё это совершается всё более красивым и правильным образом. Они нашли то, что искали.
На меня произвело огромное впечатление, когда я увидел — и теперь вижу, — что молодые люди, оказавшиеся вне стен храма, берут святоотеческие книги, читают их и понимают. И в то же время моё сердце разрывается, когда я вижу “религиозных” людей, которые читают книги святых Отцов и ничего не понимают, а когда начинают говорить о том, что прочли у Отцов, я хватаюсь за голову. Нет большего злоупотребления словом Божиим, чем это. Доказательством всему этому — трагедия тех лет, отразившаяся на всех сферах церковной жизни.
Посмотрите, что произошло. Они не любили наши храмы и поэтому строили современные храмы, некоторые из которых похожи на космические корабли. Входишь в них и спрашиваешь себя: что же это такое — кинотеатр? Если бы не было икон, то человек действительно бы задался вопросом: а куда он попал? Для чего нужны все эти храмы? Ряды кресел, словно в театре; священнослужитель, словно актёр; и все смотрят, сидя в креслах, — таковы последствия образа мыслей той эпохи.
Византийские иконы, иконы строгого аскетичного письма, исчезли из храмов. Появились некие иконки, раздаваемые в воскресной школе: Иисус-младенец как ребёнок с мечтательным выражением на лице, белокурыми волосами и румяными щеками; Пресвятая Богородица как симпатичная немка и Христос, выглядящий как знаменитый актёр, с каким-то томным взглядом. Спрашивается, что это такое? А ведь все эти немецкие, западные, чуждые образцы, проникшие в Церковь, “служили” людям духовной пищей.
Не забуду, как однажды, когда я ещё был в монастыре Махера, меня пригласили выступить в таком зале. И я всё же решил пойти, чтобы не показалось, будто я отнёсся к приглашению пренебрежительно. Меня пригласили рассказать о старце Паисии. Официальным поводом было завершение учебного года в воскресной школе, а темой были примеры для подражания.
И вдруг нам, выступающим, говорят, что каждый из нас имеет в своём распоряжении по шесть минут. Но что можно сказать за шесть минут? Ладно, думаю, поглядим, что я смогу. И начались выступления: национальные, религиозные, социальные примеры. Признаюсь, я почувствовал себя так, будто нахожусь на собрании пятидесятников. В действительности это ничем не отличалось от их собраний. Если бы я не знал, что это вызовет скандал, я бы встал и ушёл. Такой стыд ощутил! Хорошо ещё, что большинство детей было на улице; они ели, пили сок и не смотрели на нас. И никто из них не слышал нас: в зале были в основном их учителя.
Я чувствовал себя словно на кладбище. Говорили о некоем мёртвом боге. Всё, что я слышал, вызывало во мне как в священнослужителе негодование. Едва сдерживался. Даже вцепился в стол, потому что нервы мои были на пределе. Как вытерпели эти люди? Я говорю это не для того, чтобы кого-то укорить, но чтобы просто описать произошедшее.
Что сказать? Не знаю. Бог да сохранит нас от подобного. Говорили такие бессмыслицы… И для кого говорили — для молодёжи? И где же она? Сколько детей было в зале? Они были снаружи, ели и пили! Меньшая часть их была в зале, человек 15–20 малышей, которые боялись выйти, а все остальные были взрослые. О чём тут говорить!
Действительно, как Церковь мы прошли через период духовного самоубийства, духовной подмены. К тому было много причин — исторических, богословских, пастырских. Этим я не укоряю кого-либо и не обвиняю ни конкретных лиц, ни какую-либо группу. Я просто пытаюсь показать, что если Церковь является не в своём подлинном виде, то ценой этого будет то, что она не сможет устоять. И если Церковь совершит ошибку и попытается опираться на чуждые для себя основания, то это окончится крахом. Стопроцентная гарантия. Рухнет, как карточный домик. Подобные вещи не могут устоять. Устоит лишь то, что исходит от подлинной жизни Церкви, её опыта.
Только опыт может стать твёрдым основанием. Ничто другое. Наша эпоха доказала это. Как именно? Когда мы видим людей, которые предаются мирской жизни и “не понимают ни слова”, а затем вдруг, соприкоснувшись с Церковью, совершенно меняются. А ведь они имели такой образ мыслей и действий, что, казалось, им далеко до прихода в Церковь. Я видел бесчисленное множество таких обращений как на Кипре, так и на Святой Горе.
И задаёшься вопросом: как человек, который раньше имел такой образ мыслей и образ жизни, сумел так измениться — и теперь читает, молится, подвизается, постится, чувствуя себя комфортно? Прекрасно, что Православная Церковь даёт молодому человеку это чувство, — я говорю об уравновешенных людях, а не о закомплексованных, которые боятся других людей.
Вот мы празднуем перенесение мощей святого великомученика Георгия. Это означает, что его гроб открыли, взяли оттуда мощи и положили их в храм для поклонения и освящения верующих. Почему Церковь отмечает это событие? Оно очень важно, потому что только Православная Церковь говорит и учит о славе человеческого тела, о том, что человек спасается не только душою и что Церковь занимается не одним лишь человеческим духом, но спасает и охватывает всего человека. Святой апостол Павел говорит, что тело есть храм Духа Святого; и Церковь воздаёт должное телам святых, их мощам, потому что и души, и тела их причастны Божественной энергии Святого Духа. Так что вся человеческая природа освящена, и даже после смерти эта благодать пребывает в их мощах и творит чудеса.
Церковь всегда исповедовала это учение. В XIV веке шли великие богословские споры в Церкви. Святитель Григорий Палама поддерживал это учение и утверждал, что Церковь не имеет никакой связи с философией, так как в ту эпоху началось вторжение западной теории, согласно которой человек спасается не по благодати Святого Духа, а через интеллектуальный процесс мышления и принятия слова Божия — то, что мы и сегодня слышим.
Ведь и сегодня среди церковных людей некоторые считают, что разговоры о чудесах — это признак нездоровой религиозности. Спрашивается: а что, Христос, Который творил чудеса, тоже был религиозно больным человеком? Если мы прочтём Евангелие, то увидим, что оно полно чудес, полно действий Бога, Который изгонял бесов, исцелял слепых, воскрешал мёртвых и сказал, что и Его ученики будут творить то же: изгонять бесов, воскрешать мёртвых, — и ничто не причинит им вреда.
Всё это, доныне пребывая в Церкви, является доказательством того, что Церковь жива, хотя благодать Святого Духа действует не только через чудеса. Но чудеса — это то, что выражает живительное действие Церкви и свидетельствует, что Церковь — это не учение, пусть даже самое лучшее на свете. Христа часто воспринимают как великого учителя, мистика, как называют Его масоны. Должны ли и мы сказать, что Он был таким? Церковь так не учит.
Для нас Христос — совершенная Личность, совершенный Спаситель мира, и мы не можем принять, что возможно спастись другой личностью, идеей или учением. Самое главное — понять, что в Церкви мы развиваем личные отношения с Самим Христом, а когда человек осознает это и примет, тогда он встанет на путь исцеления, который предлагает Церковь, тогда почувствует это в своём сердце. Потому что если не почувствует, то это значит, что Церковь лжёт.
Церковь не говорит вещи, которые не может доказать, — она доказывает, но не от разума, а от опыта.
Вот ты посещаешь врача, который постоянно прописывает тебе лекарства, ты принимаешь эти лекарства, но твоё здоровье не улучшается, и в какой-то момент ты перестаёшь ходить к этому врачу, ещё и скажешь ему, что два года посещаешь его, пьёшь лекарства, но, к сожалению, не чувствуешь себя лучше. Нужно поменять или врача, или лекарства. Никто не будет столь наивен, чтобы ходить к доктору, который скажет: “Вы действительно больны, я выпишу вам лекарства, но вы почувствуете себя лучше только когда умрете! После смерти ваше состояние улучшится!”.
Церковь уподобляется такому доктору, когда в неё приходишь и тебе говорят, что ты должен соблюдать заповеди Божии, делать всё, что тебе скажет священник, а когда умрёшь, окажешься в раю. Спасибо! Такую глупость человек не может принять. Нет таких дураков, чтобы всю жизнь выполнять все эти предписания в надежде попасть в рай после смерти. А что если нет рая? Что будем делать тогда? Не наивен ли человек, верующий во что-то, к чему не может прикоснуться? Не знаю, как вы, но я никогда не стал бы следовать такому образу жизни и ждать смерти, чтобы только тогда увидеть, правильно ли я прожил 80 лет или нет.
Так что же такое Церковь? Церковь — это опытная жизнь, опыт вечной жизни, который начинается в этой жизни и переходит в вечное Царство Божие. Когда мы служим святую литургию, то говорим: “Тело Христово приимите, Источника бессмертного вкусите”. Сейчас, сейчас мы вкушаем бессмертную жизнь Христову, а не после смерти.
Мы не можем говорить другим: “Получишь после смерти”, потому что это несколько по-мусульмански: “Делай, как написано в Коране, и затем, когда попадёшь в рай, сможешь наслаждаться пищей и питиём”. А не могу ли я сейчас насладиться пищей и питиём, а когда умру, тогда и посмотрим, что там будет?
Так и человек, который знаком только с религиозной идеологией, скажет тебе: “Ты дурак? Жизнь перед тобой: живи, делай что хочешь! Попы и монахи дурачат тебя! А когда состаришься лет до 80 и уже ничего другого не сможешь делать, тогда и ходи в церковь. С тобой что-то не так, тебе нужно сходить к психиатру” и т. д. Такой человек не может понять, почему молодые люди ведут духовную жизнь…
Когда человек глядит на Церковь как на идеологию, он не может понять, что жизнь верующих основывается на опыте. Для него это безумие. Для него Церковь — безумие. И святые для него — безумцы, потому что делали абсурдные вещи. Вот, к примеру, святой Неофит Затворник. Когда ему было 24 года, он затворился в пещере и жил в ней 60 лет. Это ли не безумие? Как ты можешь объяснить логически то, что он делал? Как объяснишь логически сделанное мучениками, аскетами, отшельниками, пустынниками? Никак.
Приведу вам пример из жизни святого Георгия. Он претерпел исключительно много мучений. Был молодым человеком. Воином. Его принуждали отречься от Христа. Он не отрёкся. Его пытали. Обули в раскалённые железные сандалии с гвоздями внутри. Сандалии покраснели от крови. Его привязали к лошади, так что он должен был бы за ней бежать. Но в житии сказано, что он бежал так быстро, что даже обогнал лошадь. И при этом говорил: “Беги, Георгий, да примешь награду от Господа”. Он был исполнен такой пламенной любви в сердце, что не чувствовал, как горят его ноги.
Когда я прочитал это в первый раз, я не поверил. Но позднее я видел подобное собственными глазами. На Святой Горе жил один старец — отец Сергий. Он был бедный человек, пустынник. Подвизался в Иверском скиту. Оттуда до Кареи идти было почти два часа. Путь непростой: лес, горы. А зимой снег доходил до четырёх метров. Я тогда был монастырским привратником; мы всегда оставляли что-то для путников: хлеб, лукум, сыр, чай. Отец Сергий проходил мимо нас, когда шёл в Карею или обратно. И зимой и летом носил какие-то калоши. У него был бодрый голос. Всегда у него был огромный мешок на спине. Мокрое от пота лицо. В мешке могло быть до 60 килограммов груза. Отец Сергий ходил в Карею раз или два в неделю, набирая продуктов и нужных предметов для всех отцов, которые жили недалеко от него. Я спросил его как-то, помогает ли ему кто-нибудь. Он ответил: “Нет, благословенный, в этом нет нужды. Я сам хожу”. Он всегда был весел, шутил. Был очень благодатным человеком. Когда он умер, мы пришли подготовить его к погребению. И когда мы сняли его калоши, — вы не поверите: там, где пятки, было всё содрано! Плоти не было! Можете себе это представить?
Ходя дважды в неделю до Кареи, он всегда был нагружен, но никогда не жаловался. А мы по невежеству спрашивали: “Куда идёшь, в Карею? Принеси и мне хлеба!”. И он отвечал: “Принесу, благословенный человече!”. Когда кто-нибудь встречал его по пути и просил принести ему что-то из Кареи, он соглашался. Но его ноги были в таком состоянии, что он вообще не мог двигаться. Тогда я вспомнил о святом Георгии. И сказал себе, что такое может быть, потому что есть люди, имеющие в себе столь великое пламя благодати и любви, что чувство любви побеждает даже саму природу человека.
Это величие Церкви — когда силой Божией любви преодолевается человеческая природа и человек совершает сверхъестественные вещи, которые люди, находящиеся вне Церкви, не могут понять, не принимают, считают их невозможными, смешными, болезненными, фальшивыми. Но в Церкви это становится возможным, потому что имеется вера — “противоположность” разума, которая не теоретична и интеллектуальна, а является жизненным опытом — величайшим опытом, какой человек может получить.
Голод по Богу
…Ибо они насытятся
Мф 5:6
Человек, который ищет Бога и хочет иметь связь с Ним, насыщается Божиим присутствием, как сказал Давид в одном месте: А я в правде буду взирать на лице Твое; пробудившись, буду насыщаться образом Твоим (Пс 16:15). То есть он насытится, когда увидит Его присутствие и вкусит Его бытиё. Ибо опытом доказано, что человек, который имеет личные отношения с Богом, не чувствует в себе пустоты. Благодать Божия имеет удивительное свойство — независимо от того, великий ли это святой или просто человек, который подвизается, чтобы встретить Бога, — он получает знание и опыт благодати, вкушает её, переживая Божественное присутствие. Независимо от того, много ли благодати в человеке или мало, она не оставляет его с таким чувством, будто в душе его вакуум. Человек, который живёт с Богом, чувствует полноту, абсолютную полноту. Поэтому он не испытывает тяги к чему-то другому, в чём он имел потребность раньше, чтобы заполнить свою пустоту, потратить время или утолить интерес. Мы часто спрашиваем, не грех ли то или другое. Например, грех ли курить? Грех ли пить? Грех ли ходить на дискотеки или известно куда сейчас ходят — грех ли это?
Мы не можем отвечать на эти вопросы, потому что это неправильные вопросы. Если отвечать на них прямо, то ответ будет неправильным. Но мы можем сказать, что человек, который имеет связь с Богом, не имеет потребности курить, пить или бродить по улицам, чтобы убить время. Он чувствует в себе полноту, уравновешенность, и это побуждает его беречь себя от всего лишнего, чтобы оставаться уравновешенным и счастливым. Мы много заботимся о том, чтобы заполнить свою жизнь тысячей вещей. Например, есть люди, которые из-за того, что в них пустота, поддаются мании покупать. Это, конечно, неплохо поддерживает торговлю, но для самого человека становится духовной проблемой.
Церковь говорит нам о нестяжании. Не стремись чем-либо обладать, чтобы ни от чего не зависеть. Довольствуйся тем, что имеешь. Другие вещи тебе не нужны. Нестяжание считается главной добродетелью монашества — ты не можешь чего-либо иметь. Почему? Чтобы научиться не основывать свою жизнь на подпорках, чтобы научиться стоять прямо. Чтобы ты не беспокоился о том, как заполнить пустоту какими-то низкими вещами и отбросами или, как сказал старец Паисий, не собирал бы балласт в своё сердце, и потом не пришлось бы тебе искать целую бригаду для очистки от того мусора, который ты в себе собрал.
Однажды старцу Паисию принесли кофеварку. У него не было таких вещей, так как он не занимался готовкой. Только одна банка из-под молока, которую он приспособил для кипячения в ней воды, чтобы заваривать чай для гостей. Увидев, как он готовит чай, ему и принесли кофеварку. Старец Паисий спросил дарителя: “Зачем ты принёс мне кофеварку, если мне даже некуда её поставить. Значит, нужно, чтобы ты принёс мне для неё полку, а для полки понадобятся гвозди, чтобы прибить её к стене. Затем понадобится средство для мытья этой посуды, да ещё узнать, какое… Так что оставь себе кофеварку, чтобы я мог довольствоваться банкой, которая при мне уже очень давно”.
Когда я пришёл к старцу Паисию, то одновременно и удивился, и ужаснулся его полному нестяжанию. У него не было ничего. Не знаю, можете ли вы представить: человек жил в доме, где не было абсолютно ничего. В его комнатке стояло несколько деревянных ящиков, на которых сверху лежало два-три старых одеяла. На стенах висели бумажные иконы. Когда он переселялся, то брал две сумки и уходил. Зимой он одевался во все свои одежды, так как было холодно, и говорил в шутку, что если куда-то идёт, то не имеет нужды за чем-то возвращаться, поскольку вся его одежда при нём. Когда он умер и искали, что можно забрать из его вещей, то ничего не нашли.
Однажды некий человек пришёл к нему. Видя, что посетителю холодно, старец дал ему одёжку, и у гостя возникла блестящая идея срезать пуговицы и забрать их себе как благословение. Так и унёс их с собой. Старец потом увидел, что пуговиц нет, ни одной, и что же он сделал? Нарезал веточек и приладил их вместо пуговиц.
Большая беда, когда в человеке пустота. Она возникает от преизбытка вещей, тех простых вещей, которые, если их спросишь, не ответят. Это пустота в душевном мире человека. Не следует оставлять чего-либо без ответа. Мы должны быть внимательны в ответах, когда нас спрашивают. Особенно необходимо отвечать, когда спрашивают дети. Не оставляйте без внимания вопросы ваших маленьких детей. Отвечайте им серьёзно, а не смешными или инфантильными отговорками. Серьёзно, но как детям, чтобы они могли понять, что ответ будет серьёзным и правильным. Когда мы не имеем ответа на всё, что нас окружает, тогда в нашем душевном мире появляются пустоты.
А когда человек устанавливает отношения с Богом, то действительно прекращаются поиски, которые были в нём прежде. Тогда он спрашивает себя: “И как я прежде занимался всем этим, мотался направо и налево, ходил развлекаться, чтобы скоротать время, нуждался во всех этих вещах, по часу сидел перед зеркалом, стоял столько часов тут и там?” — и не находит причин. Иногда это выглядит немного смешно. Как-то раз я стоял у перехода, ожидая сигнала светофора, и увидел парикмахерский салон и находящихся в нём бедных женщин. Можно пожалеть их, глядя, чего они там терпят и сколько времени на это тратят. И ведь это часто, почаще, наверное, чем раз в год. Есть люди, которые ходят туда каждый день или через день. Смотреть на это — мука. Не говорю, что это не нужно, но главное, что хочу сказать — человек не может насытиться искусственной пищей. Недостаточно ему и детской пищи. Даже в духовных вещах.
Человек становится внутренне устойчив, когда питается твёрдой пищей. Эта твёрдая пища есть Божие присутствие. Действительно, в этом состоянии он чувствует полноту, насыщенность и счастье. Только тогда он может ощутить истинную радость, свободу и величие своей человеческой жизни. Не знаю, чувствовали ли вы когда-нибудь, что можно глядеть на себя и радоваться своему существованию, — не по самолюбию, не из нарциссизма, — а видя, с какой мудростью и изяществом Бог сотворил мир и человека, каждого из нас и нас самих. В таком состоянии человек идёт к Богу с великой благодарностью, и когда ощущает эту полноту, тогда не чувствует таких болезненных вещей, как ревность, зависть, боязливость, подозрительность, всех этих “он мне сказал”, “он мне сделал”, “он у меня отнял”. Объективно это всё может быть и так, — сказал, сделал, отнял, — но в нашем душевном мире не оставляет никаких пустот, потому что ничего не значит для нас. Важно то, что мы в себе имеем полноту связи с Богом, и нас наполняют слова Христовы. Человек становится насыщен и заполнен Божественным присутствием.
Когда мы чувствуем потребность сделать что-то другое, нужно спросить себя, зачем мы это делаем. Для чего, например, нам нужна эта вещь? Чтобы заполнить нашу пустоту? Чтобы придать смысл своей жизни? Чтобы подтвердить своё существование? Или потому что подчиняемся внешним потребностям, поскольку наша связь с Богом не единственное, что должно быть? И так, если анализировать все проблемы, — общественные, семейные, личные, — то человек в конце концов доходит до самого себя. А дойдя до себя, он продолжает дальше и находит, откуда всё это проистекает, — от отсутствия связи с Богом. От этого происходит всё прочее зло, и всё становится таким, как мы знаем. Внешние мировые проблемы — войны, голод, нищета, преступность, наркотики — плоды этого древа. Проблема человека, который принимает наркотики, состоит не только в употреблении наркотиков — это лишь плод. За наркотиками сокрыты тысячи других вещей, целая история. Почему этот человек принимает наркотики? Как он до этого дошёл? Почему нуждается в них? Если имеешь внутреннюю полноту, станешь ли их искать? Когда он совершает падение, то лишается свободы и становится рабом наркотиков. Так же и с любой страстью. Говоря о “борьбе со страстями”, мы свидетельствуем о рабстве перед страстью, о потребности в ней, что означает, что внутри нас не всё устроено так, чтобы действовать совершенно. Это значит, что в тебе есть пустоты, и потому ты имеешь нужду в заместителях, чтобы насытить свой голод. Это значит, что у тебя есть богословская проблема — проблема отношений с Самим Богом.
