Трехлетняя
Священники, психолог и фотограф о том, правы ли родители, наряжая детей в военную форму перед 9 Мая.

Протоиерей Александр Ильяшенко

Войну залакировали, а теперь одевают в детскую униформу

Протоиерей Александр Ильяшенко

Протоиерей Александр Ильяшенко

Не понимаю, почему вокруг формы на детях возникают такие баталии. Хочет родитель так одеть ребенка, пусть надевает на него форму. Не хочет – пусть не надевает. Почему мы должны диктовать родителям, что они должны делать, а чего не должны? Споры, обвинения, ругань точно не помогают осмыслению и пониманию праздника Победы. Эти споры как раз свидетельствует о том, что мы очень сильно отличаемся от наших героических предков, которые вырвали Победу у могущественного и безжалостного врага.

Понятное дело, что на желании одеть ребенка в форму Великой Отечественной войны очень хорошо наживаются фирмы, которые проектируют, изготавливают и продают такие формы.

Если же смотреть на ситуацию более глубоко: мы живем в XXI веке, когда вместо конфетки нам постоянно подсовывают пустой фантик. Думаю, что ситуация, о которой мы говорим, – это фантик, в котором конфетки нет.

Для понимания, что такое война, нужно очень много читать, изучать, разбираться, сравнивать, даже опровергать. Самое же главное – почувствовать дух тех людей, которые так сильно от нас отличались. Они не думали, во что одеться или чем укрыться. У них задача была совсем другая – спасти свою страну, свой народ, в том числе и нас всех, живущих сегодня. Эту задачу они жертвенно осознавали и готовы были до последнего сражаться за то, что они почитали святыней своей души. Вот в это нужно постараться вникнуть и перенять.

То, что войну залакировали, а теперь одевают в какую-то детскую униформу, свидетельствует о том, что мы живем в XXI веке, когда настоящих, продуманных, выстраданных и высоких идеалов в обществе практически нет или их очень трудно встретить.

Мы подчас судим обо всем категорично, но очень поверхностно. Это относится и к агрессивным спорам вокруг формы на детях.

Протоиерей Александр Балыбердин

Протоиерей Александр Балыбердин

Протоиерей Александр Балыбердин

Не надо надевать форму, если ребенок не понимает, что она символизирует

Если речь о совсем малышах, которым только год исполнился, то это, на мой взгляд, не имеет смысла. Форма все-таки имеет смысл некой общности. Когда человек вступает в коллектив и когда он становится одним из солдат или офицеров, тогда он носит форму как символ принадлежности к той или иной организации.

Младенец принадлежит семье, и главная задача родителей – обеспечить семейное воспитание.

Если говорить более конкретно о том, что родители одевают детей на 9 Мая в форму времен Великой Отечественной, то, понятное дело, здесь все – на усмотрение родителей. Их право поступать так или иначе. Но когда родитель что-либо делает, он должен понимать, что все наши действия должны быть осмыслены.

Если он может как-то внутри семьи оправдать и объяснить ребенку, зачем он это делает: например, чтобы подчеркнуть некое единство со своим прадедушкой, который сражался на фронте или погиб в годы Великой Отечественной войны, – то, наверное, это оправданно. А если это никаким образом не связано с памятью о каком-то конкретном человеке, то тогда, на мой взгляд, этого делать не стоит.

Кстати, трехлетнему ребенку еще что-то можно объяснить доступно для его понимания. А вот годовалому вряд ли что-то объяснишь, он не может осознать, что на него надели. Так что, мне кажется, не стоит этого делать. Придет время, когда военная форма, надетая ребенком, будет наполнена для него определенным смыслом, свяжет его с памятью о конкретных людях, об их подвиге во время войны.

Психолог Екатерина Бурмистрова

Екатерина Бурмистрова. Фото Юлии Маковейчук

Екатерина Бурмистрова. Фото Юлии Маковейчук

Нельзя из войны делать глянец

Игра в военную форму началась с детей-школьников, а потом перекинулась и на детей-дошкольников. Эта тенденция началась довольно давно, но с 2014 года получила широкое распространение.

Мы в эту игру тоже играли еще до того, как все это стало популярным на уровне государственной машины и пропаганды: мы одевали детей в атрибуты военной формы в те годы, когда День Победы еще был абсолютно забыт, когда ничего не проводилось на Поклонной горе. Мы с клубом «Рождество» в период почти тотального забвения войны все это делали, но, конечно, не масштабно.

А потом мы перестали это делать. Во-первых, потому что поняли, что дети это воспринимают как веселый карнавал: сегодня в Золушку переоденусь, а завтра в медсестру. Это абсолютно умаляет подвиг участников войны.

Понятно, что авторы идеи фотографировать детей в военной форме помимо того, чтобы заработать денег, имели в виду и что-то хорошее. Но я точно знаю по рассказам ветеранов, что война – это не весело, не красиво и не здорово. Как написал Михаил Кульчицкий:

Война – совсем не фейерверк,
А просто – трудная работа.

Одевая детей в военные костюмчики и фотографируя, переделывая военную песню под попсу, идеализируя и упрощая то, что произошло в те страшные годы, мы прививаем детям-дошкольникам совершенно иной тип памяти. Это очень большое искажение.

Никто из тех, кто пережил войну, ни за что не хотел бы видеть своего внука в форме солдата, а внучку в форме медицинской сестры. Формы памяти, конечно же, должны быть, но надо это делать очень аккуратно. Кроме победных песен, там очень много боли и вообще такого, о чем говорить вот так, между делом, нехорошо.

Сейчас мы имеем очень популяризированную, обобщенную, коммерческую картинку Великой Победы. Вспоминать о войне как о веселой победоносной прогулке так же неправильно, как не вспоминать жертв политических репрессий. Это искажение исторической памяти. В этом случае, я думаю, ненамеренное.

При том, что я большой сторонник формирования и сохранения памяти, использования разных интерактивных форм, походов в музеи, где можно увидеть военные формы, пробитые пулями, осколками. Чтобы это не травмировало ребенка, но при этом не было глянцевым. Нельзя из войны делать глянец.

Андрей Рогозин

Андрей Рогозин

Андрей Рогозин, фотограф

Главное – спросить, хочет ли этого ребенок

Честно говоря, я не вижу какой-то глобальной проблемы в этом действии и в таком образе. Я понимаю, откуда у людей могут возникать негативные ощущения от подобной фотосессии, но у меня их не возникает.

Оба мои деда прошли через Великую Отечественную войну, оба остались в живых. Один из них служил всю войну – с 1941 по 1945-й, закончил взятием Берлина. Так что у нас в семье отношение к войне и к тем, кто в ней участвовал, что называется, из первых рук.

Но у меня никаких вопросов не вызывает такая фотосессия. Если бы встал вопрос участия в ней моей дочери, я бы, в первую очередь, спросил у нее – хочет она или нет. Если хочет – почему бы и нет, не хочет – так не хочет. Моей дочери 6 лет, и, мне кажется, в этом возрасте у детей можно спрашивать. А вот в 3 года – сложный вопрос.

Анна Данилова, журналист, детский фотограф

В военной фотографии возмущает коммерческая спекуляция

Анна Данилова

Анна Данилова

Детская фотография в школе и садиках  – это большой и слишком часто низкокачественный бизнес. Слишком часто сам фотограф совершенно не хочет и не ставит себе цель понять, заметить, услышать и почувствовать ребенка. Удобно: взяв пыльные и несвежие костюмы и создав антураж, как можно быстрее отщелкать детей, выгрузить фотографии и заставить родителей их покупать. Набор ролей ограничен: пастушка, космонавт, зайчик. Набор фонов тоже. И вот – к 9 мая – конечно пилотка, гимнастерка. И оплата обеспечена.

Конечно, есть прекрасные фотографы, которые делают прекрасные репортажи и портреты – они приходят в разные дни, сидят на занятиях, наблюдают за детьми, воссоздают их взаимоотношения – посмотрев на такой альбом, сразу понятно, как проходит обычный день ребенка.

В этой военной фотографии меня возмущает именно коммерческая спекуляция. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы 9 мая с букетом гвоздик пройти с «Бессмертным полком» и купить ребенку пилотку, чтобы рассказать о войне, читать военные рассказы, смотреть фильмы и играть в солдат и медсестер. Это обязательно нужно делать, и не только к 9 мая. А вот наряжать ребенка для формального кадра, подпитывая бизнес-план фотографа – недопустимо.

И еще один важный момент и совет родителям – не разрешать снимать ребенка в саду и школе без согласия родителей на съемку. Одно дело, когда вы готовитесь к съемке, выбираете фотографа, понимаете, какие фотографии получите. Совсем другое дело — когда вас ставят перед фактом уже проведенной съемки. Снимать ребенка без разрешения родителей нельзя, и это нужно очень четко понимать родителям и всему педагогическому коллективу. Где потом окажутся фотографии и в каком контексте – отследить невозможно. Проводится ли какая-то обработка костюмов после съемки – неизвестно. Поэтому на уровне каждого учебного заведения можно решить, что все съемки согласованы и спланированы, а не «Будете брать фотографию вашего ребенка? 500р за кадр!».

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.