«Клуб экспертов» прыгает, дрыгает ногами и улюлюкает. Шестилетки Аня, Степа, Маша и Артем, не глядя на журналистов, спорят, что такое экономика, политика и семейное воспитание. Аргументация как в программе Ивана Урганта. Экономика, по их логике, – это умение правильно хранить продукты, политика – «вырисовывание разноцветных картинок», а с семьей совсем всё не просто: количество детей зависит от интенсивности женских утренних зарядок, малыши растут только от фруктов и подарков, а наипервейшая обязанность родителей…
– …укладывать детей спать и мыть, укладывать спать и мыть, – диктует маленький доктор Спок, Анюта. Ее друг Степка сурово добавляет: – И шлепать по попе, если не слушаются.
«Клуб экспертов» – Аня и Степа
Чтобы педагогическая мысль Степана не зашла дальше, переключаемся на взрослых. Директор одинцовского пансиона Евгений Алексеевич Селютин и его жена, воспитатель Ольга Владимировна рассказывают о том, как и почему к ним попали наши недавние собеседники. Ребята в доме недавно, еще не вполне освоились.
– Отогреваются, привыкают. А в первые дни были как ежики, – вспоминает Ольга Владимировна. – Не знаю, стоит ли вам говорить об их прошлом. Страшное. Одного мальчика привезли из землянки, органы опеки успели спасти нескольких детей из его семьи. Другой рос как Маугли – его комнатой была старая ржавая коляска. Над третьим издевались родители-наркоманы…
Есть девочка, которая четырежды теряла дом. Умерла мама, малышку определили к бабушке и дяде. Что тот делал – опускаем. Ребенок в 8 лет самостоятельно обратился за помощью к посторонним людям. Девочку передали усыновителям. Они не справились, отправили ее дальше – перепоручили своим знакомым: «Держите, устали. Надоело, много возни». Пансион – последний адрес.
Мы разное видим: нервные срывы, зажатость, апатию. Психологи, воспитатели, старшие дети потихоньку выстраивают мостики к новичкам, общаются с ними, помогают, и со временем страхи уходят.
Ольга Селютина
«Мы работаем мамами»
– Я когда-то была школьным учителем, преподавала обществознание. И думала, что неплохо понимаю ребят. Но дети, лишенные родительской любви, отличаются от своих сверстников. Они словно идут по тоненькой нити, – подбирает слова воспитатель кунцевского пансиона семейного воспитания Римма Анатольевна Галинова. – Балансируют между белым и черным. Им нужно больше внимания, с ними нужно больше терпения. Они с недоверием относятся к людям, сверхкритично оценивают поступки взрослых. Биты жизнью, да еще как.
В пансионе выяснилось, что мне многому надо научиться. Эмоциональные взрывы у детей, перепады настроения, их непредсказуемость… Как с этим справляться? Помогали психологи, коллеги. Кстати, предупреждаю: для ребят мы мамы, а наши помощники – тети. Не называйте сотрудниц воспитателями…
Мамы проводят в пансионе 6 дней, а в воскресенье уходят к себе домой, с детьми остаются тети. Чужой человек, может, и не поймет, но ребятам нравится считать нас мамами. За долгие годы граница между своей семьей и пансионом стерлась. Здесь дом и там дом.
Воспитатели
«Мам» в Кунцево и Одинцово выбирали по конкурсу. Чтобы нанять 10-12 человек, рассмотрели более 300 кандидатур. Первые месяцы воспитатели работали нянечками.
– Люди остаются у нас не ради зарплаты. Тут всё соединилось: труд, волонтерство, желание помочь детям, – объясняет Евгений Селютин, – и конечно, вера.
Оба пансиона разделены на шестикомнатные квартиры. В Одинцово живут 8 семей, в Кунцево 4. В каждой из них – восемь детей, свои «мама» и «тетя». Младшему из ребят – три года, старшему – 21 год.
Пансион семейного воспитания в Одинцово
– Мы братья и сестры. Отводим маленьких в обычный детсад, учим их читать и писать, – отвечает на наши вопросы 17-летний Рома, а под его ногами путается уже знакомый гостям Тёмка. – Так, Артем, сложи-ка игрушки. Зачем раскидал?
Темка
Младший быстро наводит порядок. Роман для него – непререкаемый авторитет. Парень учится в архитектурном колледже, мечтает проектировать дома и объехать весь мир: Рим, Стамбул, Париж… Рома говорит с нами о византийском стиле, итальянских скульпторах, а Тёмка восторженно хлопает глазами. Но ровно до той поры, пока домой не прибегает второй старший брат – Федор.
Он учится на звукорежиссера и уже снимает документальные фильмы. А еще играет на гитаре. А еще поет. А еще они с Ромкой спорят о чем-то своем: музыке и живописи. Тёмке надо вырасти, чтобы их понять.
Федор, будущий звукорежиссер
– У нас талантливые ребята. Они максимально загружены в подростковом возрасте, чтобы не оставалось времени на глупости. Танцуют, поют, занимаются спортом, учат английский язык, вышивают, лепят из глины. К 9-10 классу выбирают профессию, – продолжает удивлять Ольга Селютина. – И никто не освобождает детей от ежедневных домашних дел. Они вместе со взрослыми готовят, стирают, ходят по магазинам. Поочередно дежурят на кухне, занимаются уборкой. У нас и девчонки, и мальчишки даже пекут.
Маленькое чудо
В детских комнатах, на книжных полках, замечаем небольшие иконы.
– Мы дружим с батюшкой. Он иногда приезжает к нам на праздники, – перехватывает взгляды воспитатель кунцевского пансиона Римма Галинова. – Одного из малышей священник крестил. Мальчик попал сюда крохой. Задерганным, истощенным, в синяках. Там тяжелая история… Ребенок почти год кричал по ночам, просыпался в поту. Психолог перепробовал разные методики. Тяжелейший случай. А мамочки предложили: «Давайте позовем батюшку. Крещение точно не повредит».
Всё изменилось. Мальчика не узнать. Успокоился, похорошел. С крестиком не расстается. Летом ребят возили на море, так наш пацаненок чуть не сорвал поездку – забыл крестик дома. Заставил нас возвращаться… Но мы не насаждаем веру. Ни в коем случае, у детей есть право выбора.
Трехлетний Данька
Участие государства
Пансион в Кунцево существует 18 лет, в Одинцово – 16. Интересно, многие ли дети за эти годы вернулись к своим родным, поумневшим и исправившимся мамам и папам?
– Такое было лишь однажды, – вздыхает Евгений Селютин.
– И усыновителей мало?
– Напротив, органы опеки часто их сюда направляют. Мы не государственная структура, но подчиняющаяся государственным инстанциям. Когда детям в 11-13 лет предлагают переехать в семью, ребята не понимают: «А у нас разве не семья? Растем среди братьев, сестер. Здесь хорошо, мы дома». К сожалению, взрослые не всегда прислушиваются…
Евгений Селютин
В прошлом году в России упразднили детские дома. Появилось постановление правительства РФ под номером 481 «О деятельности организаций для детей-сирот…», изменились строчки в Семейном кодексе РФ, и типовые детдома вдруг переоформились в центры содействия семейному устройству детей. Теперь государство ориентирует учреждения на краткосрочное пребывание несовершеннолетних в казенных стенах, ищет усыновителей для малышей и подростков. Понадобились годы, чтобы политики, депутаты, чиновники поняли: стандартные детдома не спасают сирот, они выходят оттуда неготовыми к жизни, работе, материнству.
Но сироты и к поспешному усыновлению не готовы, а оно сегодня именно такое. За три года число детдомовцев, по отчетам разных ведомств, уменьшилось в два раза. А кто считает ребят, которые по 3-4 раза за эти три года поменяли мам и пап?
Пока государство размышляло, как и чем мотивировать усыновителей: деньгами или жильем, в 2012-2015 годах в детдома ежегодно возвращались от 5000 до 7000 человек.
У нас как-то спонтанно всё делается. Закрыли казенные учреждения, разбросали воспитанников по семьям безработных педагогов или вручили первым встречным – без обучения, психологического тестирования и сопровождения. Причем и маленьких вручили, и почти взрослых – тинейджеров. Ну и каково им на новом месте? Счастливы ли они? Опять никому не интересно.
Пансионы семейного воспитания и десятилетие назад шли не в ногу с государством – утверждали, что сиротам нужен дом, а не инкубатор. И сейчас выбиваются из общей схемы – предостерегают: «Усыновление не может быть массовым процессом. Давайте заботиться о детях, а не о цифрах».
Судя по отчетам региональных органов опеки, очень скоро в стране вообще не будет детдомовцев. Это куда же они денутся?
13-летняя девочка из одинцовского пансиона Вика – больший реалист, чем чиновники. Она в мелочах расписала нам, какое образование в перспективе получит, за кого выйдет замуж. А потом сказала:
– У меня будет много детей. Два сына и две дочки. Двоих я возьму из приюта, ведь плохие и хорошие родители будут всегда.
Фото Дмитрия Фуфаева
Читайте также:
- У нас нет сотрудников, зато есть мамы и папы
- Директор «детской деревни»: Проблема детских домов нерешаема?
- Александр Гезалов: Мы кричали, что американцы плохие, а сами-то?
