Это было в те незапамятные времена, когда доллар не стоил и тридцати рублей, а бесконечность открывалась в отсутствии горячей воды. Моя первая дочка казалась мне невероятно взрослой, шутка ли, четыре года, сын — тот был малыш, хотя тоже уже не очень, два года — он прекрасно говорил и сочинял сказки получше Андерсена…
Но концы все хуже сводились с концами. Папа детей и мой муж слишком любил свое дело, чтобы заняться другим. Я умела совсем немногое — преподавать литературу, раз в неделю учила писать сочинения старшеклассников на курсах, парочка учеников приходили и к нам домой, один — к мужу, другой — ко мне. Всего этого вместе хватало просто на еду.
Тут мне позвонила давняя подруга — да, да, это было в то время, когда новости сообщали друг другу по стационарному телефону, к мобильным только привыкали. «Знаешь, — сказала она, — в Проект снова нужны люди». Сердце мое упало. Могла ли я о таком мечтать?
Проект придумал один веселый человек, кудрявый и избалованный, как девчонка. Он любил баловать себя. Поэтому и свой вполне серьезный Проект окружил сопутствующими развлечениями. Сотрудники Проекта работали в многоэтажном здании, но на верхнем этаже его дышала вкусными ароматами просторная столовая, по набору блюд напоминавшая ресторан, на нижнем поблескивал хромированными ручками отлично оборудованный тренажерный зал. Кудрявый бог сам ходил туда тренироваться. После этого и обедать. И прогуляться по любимому саду. Здание окружал сад. Яблони, груши, вишни, кусты смородины и крыжовника, клумбы с цветами. Вот сюда и требовались люди — хранить садовое великолепие в порядке. Правда, нужно было еще пройти собеседование.
Дома на подоконнике у меня росли фиалка, герань и алоэ — специально на случай детских болезней, его сок помогал при кашле. Я знала, как поливать цветы, и умела обрезать сухие веточки.
Собеседование я проходила у Королевы сада. Прямо в саду, в беседке, за деревянным столом. Было тепло, начало сентября. Вокруг ветвился, кустился сад — аккуратно подстриженный, идеально разноцветный, точно нарочно для фотографий в глянцевых журналах, изданием которых баловень тоже увлекался.
Под стать саду была и Королева — необыкновенно хороша собой. Черноглазая, тонкая, стрижка под мальчика, розовые маленькие уши. Браслет из черных кленовых листьев, кулон — медное яблочко, Королева говорила слегка лениво, чуть деланно, и едва слушала, что ей отвечали.
Передо мной проходил собеседование какой-то незадачливый лохматый чел, который понятия не имел, как держат ножницы и как метлу — а это, объяснила ему Королева, главные инструменты в саду. Королева ему показывала, как правильно их держать, я искоса смотрела. И потом просто повторила ее движения. Его Королева не взяла. Мной осталась довольна. Напоследок спросила, словно невзначай.
— Майя, а вы имеете представление о садоводстве?
— Конечно! — быстро закивала я. — У меня дома что-то вроде оранжереи. Фиалка, герань, алоэ.
— Это дурно, — нахмурилась Королева. — Значит, у вас есть свои представления о прекрасном. А нам лучше бы с чистого листа.
— Нет-нет, — немедленно отреклась я. — У меня никаких представлений, вовсе, ни одного!
— Хорошо, давайте попробуем.
Мне выдали персональные ножницы, перчатки, метлу. Пропуск для входа в здание и столовую. Бесплатную медицинскую страховку. И первую в моей жизни банковскую карточку, на которую два раза в месяц должна была пикировать зарплата. В долларах. 400 зеленых в месяц. Голова у меня кружилась. Это было невероятно много! Особенно по сравнению с нулем. И это только в первый месяц, тихо пообещала Королева. Потом зарплату могут и повысить. Ну, если всем понравится моя работа.
Я старалась. Полола сорняки, обрезала сухие ветки, подметала дорожки. Обедала в корпоративной столовой за смешные деньги. По страховке вылечила в клинике зуб.
На первую зарплату купила хлеб с хрустящей корочкой в магазине, который прежде пробегала зажмурившись. И там же, в том же магазине – синюю заводную машинку с мигающими фарами сыну и мышку в кружевном платьице дочке. Дети были счастливы. Мышка каталась на машинке, свежеиспеченный хлеб всем показался пищей богов.
Все как будто шло превосходно. Я влилась в дружный коллектив помощников садовника. Садовник был лыс, застенчив, бывший биолог, он тайно писал стихи и держался от нас чуть поодаль. Мы, его помощники, были примерно на одном уровне садоводческого искусства. Одна — кандидат искусствоведения, другой — физик в недавнем прошлом. Третий — мой бывший однокурсник, синеглазый философ.
Я начала работать в сентябре и на вторую зарплату купила детям красивые теплые курточки. На ярмарке детских товаров в Коломенском — можно ли ее забыть.
Нас регулярно навещала Королева. Каждый раз в новом головном уборе, то в шляпке-лодочке, то в стильной радужной шапочке и прозрачном голубом шарфе. Она внимательно глядела, как мы справлялись, потом садилась в беседку, зазывала нас по одному, обсудить работу, роняла слова.
Она называла это «чувство метлы».
— Понимаете, Майя, — говорила она, рассеянно глядя на растущий рядом куст роз. — У вас пока нет этого чувства. Чуть больше наклона, чуть сильнее нажим. Тогда дорожки будут действительно чистыми. А у вас, — она глядела на только что выметенную мной дорожку. — Видите?
Я не видела. Вроде как чисто, нет? Но это я думала про себя, не смея возражать.
— Во-он там соринка. И между плитками завалился лист. Кажется, с этой вишни. Вы его вообще не заметили.
— Я сожалею, — отвечала я на внезапно ухудшающемся русском. — Действительно.
Скашивала глаза на соседнюю дорожку — ее мела кандидат искусствоведения Нина. На ее дорожке лежали целых два листка. Я молчала, я не доносчик брату своему.
Однако Королева сама бросала взгляд на дорожку Нины. И изрекала:
— Да. Там два листка. Но там они уместны. Понимаете? Они вписываются в общую картину нашего прихотливо устроенного сада, наш кудрявый бог такой фантазер. Эти листы расставляют акценты.
Это особое чувство метлы в итоге дает чувство… формата, да. Нина понимает формат. Вы пока нет, Майя.
Вскоре всем действительно повысили зарплату. Кроме меня.
Лысый садовник со мной едва здоровался, а на робкие попытки выяснить, что мне поправить и что я делаю не так, угрюмо отмалчивался.
Королева заходила, шутила с синеглазым одноклассником и физиком, подбадривала Нину и все реже разговаривала со мной. Лишь однажды, оглядев только что остриженный мной куст, остановилась. Помолчала. Мне и самой сразу же показалось, что куст выглядел не очень. Недостаточно гармонично.
— Кроме чувства формата, Майя, должно быть еще и другое… — произнесла Королева медленно. И не окончила предложение. Поправила челку под темно-голубым модным колпачком. Я увидела: руки у нее — рабочие. С вздувшимися жилами, красные, когда-то эти руки много стирали, терли замоченные вещи. Наверняка у Королевы были дети, и Королевой она сделалась совсем не сразу… Я не успела додумать эту мысль. Королева сообщала мне в витиеватой форме, что, по-видимому, мне все же стоит подумать…
— Невозможно не научиться мести дорожки, — перебила я ее неучтиво. — Вы можете стать моим тренером? Вы готовы помочь мне понять, как это делается?
Ах, я ушла бы в тот же час, но некуда мне было идти. Я нахально тянула время, да-да.
Королева посмотрела недоуменно. Но да, она в общем готова. И она сдержала слово. Каждый день уделяла мне 10 минут королевского времени, задерживалась, смотрела, как я держу метлу. Мы учились целую неделю.
Только вот чертов наклон и сила нажима мне все равно не давались. И в щель между плитками то и дело заваливалась веточка или вползала ярко-зеленая гусеница в коричневой крапи, а мне почему-то жаль было ее давить. Да и веточка с двумя последними листками на садовой дорожке смотрелась красиво.
Всем снова повысили зарплату, а мне по-прежнему нет. Но и не выгоняли. Королева милосердно ждала, когда я сама все наконец пойму. Прошло несколько месяцев, зима кончалась. Королева не появлялась вовсе. А лысый садовник сказал мне, что тянуть больше невозможно.
И я написала заявление об уходе. Королева должна была его подписать. Она выдохнула с явным облегчением. Поставила свою размашистую подпись на весу, не присаживаясь в беседку. Проговорила напоследок: «Вы просто слишком хороши для нашего сада».
Сомнительный комплимент. Мне было горько. И горек был воздух над Москвой — под городом горели торфяники.
Ощущение конца света не покидало меня. Я обзвонила всех знакомых — нет, работы ни у кого толком не было. Никакой. Тем более такой, где платили доллары и давали страховку. Изредка я все-таки что-то находила. Прошла три собеседования. Но отсутствующее чувство метлы меня по-прежнему подводило.
Когда и в третьем месте мне сказали, что я не слишком ясно понимаю формат, я догадалась, что это всего лишь эвфемизм. Ты никуда не годишься, вот что он значил.
То на гусеницу заглядишься, то листок с вишни пожалеешь. Прочь.
Дышать было совсем уж нечем. Мы бежали с детьми на родительскую дачу, на подножный корм, взращенный трудолюбивыми бабушкой и дедушкой. Дети не замечали долетавшего и сюда запаха дыма. Они радовались. Мама с ними. Наконец-то. Мы много играли. Ползали по траве, прятались в шалаше из еловых ветвей, построенном нашим папой. Однажды в шалаш притопал ежик.
Игрушечные походы в лес, с рюкзачком и припасами, перекус над ручьем. Дочка научилась выговаривать «р» и отлично искала грибы. Сын выучил все буквы. Я сочиняла свою первую, совершенно неформатную книжку. Ни то, ни се. Ни роман, ни рассказы, ни повесть, так, обрывки. Опавшие листья, ха. Бабочки.
По выходным к нам приезжал папа. Сказал, что закинул анкету в хедхантерское агентство и его уже позвали заняться логистикой. Он даже готов был идти. Но тут к нему постучалось сразу двое будущих учеников, из «дорогих», трехчасовых, невероятно рано — в августе. Это прежние ученики его порекомендовали.
К концу лета дым окончательно рассеялся. Мы готовы были прожить здесь до октября, но 30 августа зазвонил мой мобильный. Меня приглашали работать в новый, не так давно открывшийся университет. Там тоже нужны были люди. Не садовники, просто преподаватели литературы. Я работаю там до сих пор.
Фото: sinergia-lib.ru
