Игумен Нектарий (Морозов)
Страстная 2020-го запомнится нам всем надолго. Сначала мы наблюдали, как пандемия захватывает Европу, читали и смотрели сюжеты о том, как затворяют свои двери для прихожан храмы в странах, где самоизоляция временно превратилась в основной образ существования. Потом и сами познакомились с этим образом существования — кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. А чуть позднее храмы стали закрываться для прихожан и в России — в одной епархии за другой. И кто бы и как бы к этому ни относился, но факт остается фактом: большая часть православных христиан в нашей стране сегодня не могут присутствовать за богослужением.
Не могут слышать вживую, как поются поразительные по своей глубине и проникновенности песнопения, являющие нам величайшее таинство последних дней земной жизни Спасителя. Не могут причаститься Святых Христовых Таин за литургией в день воспоминания о событии Тайной Вечери. Им не придется в этом году внимать, стоя в храме, чтению Страстных Евангелий, ощущать, как наполняются они покоем Великой Субботы, расставлять на специально приготовленных для этого столах куличи и пасхи и ждать, когда капли святой воды окропят и приготовленные ими снеди, и их самих — радующихся и смеющихся оттого, что праздник уже почти наступил. И не прозвучит их голос в общем хоре голосов, громогласно отвечающих служащему священнику: «Воистину воскресе!»
Как с этим со всем смириться, как пережить эту скорбь — такую неожиданную и такую горькую?
Все, кажется, уже знают, что делать: смотреть по телевизору или через интернет трансляцию богослужений, читать самостоятельно те молитвословия и песнопения, которые содержит в себе Постная Триодь, готовиться петь или читать Пасхальный канон… Быть усерднее в молитве, напитываться живительным словом Священного Писания… И все же…
И все же это так трудно — справиться со скорбью, к которой никто, наверное, из нас не был готов!
Я приведу один эпизод из прекрасной «Глинской мозаики», книги, повествующей о коротком, но интереснейшем периоде, когда эта замечательная обитель была вновь открыта для насельников и паломников после окончания Великой Отечественной войны. Эпизод, поразивший меня при первом прочтении и ставший ответом на многие и многие недоуменные вопросы наподобие тех, которыми невозможно не задаваться сегодня.
Галина Александровна Пыльнева, автор и составитель «Мозаики», вспоминает:
«О. Серафим-настоятель, всегда такой спокойный, умиротворенный, молчаливый, показывал нам альбом видов прежней, дореволюционной Глинской пустыни. Среди снимков был интерьер собора, где о. Серафим указал на свой любимый уголок. Тогда — сияющий собор, теперь — груда обломков кирпичей, штукатурки — словом, строительного мусора, местами заросшего крапивой. Обычно я редко спрашивала о. Серафима о чем-либо, стесняясь потревожить его сосредоточенность на более важном, а тут спросила о том, что помогало ему переносить боль при виде общей разрухи.
Он спокойно и кротко сказал: “Воля Божия”. Ни раздражения, ни осуждения варваров, не умеющих ценить ни свои, ни чужие святыни, ни горестных сожалений. Воля Божия, благая и совершенная… в том, чтобы благолепие сменилось “мерзостью запустения”. Но один Бог знает, что подготовит душу для вечности — уставное благолепие или переживания, не позволяющие душе спать в беспечности. О. Серафим был живым подтверждением того, что без позолоты окладов, гулких соборов и благоустроенных внешне обителей жить богатством духовной жизни можно, а без этого богатства внешнее благолепие — только роскошный могильный памятник прошлому».
Воля Божия… Надо просто принять это как истину: что бы ни происходило вокруг нас, с нашими близкими, с нами самими, каким бы трагичным происходящее ни казалось, ничто из этого не исключено из Божественного плана, того, который соткан Премудростью и Любовью Божией и сам есть эта Премудрость и Любовь. Сколько раз мы слышали апостола Павла: «Всегда радуйтесь» (1 Фес. 5, 16)? Или Иоанна Златоуста: «Благодари Бога за скорби, и скорби минуют. Благодари Бога за радости, и радости умножатся». Вмещало ли их наше сердце или они лишь скользили по поверхности его? Сегодня — должно вместить, потому что без этого нам не справиться.
Страдание может ожесточить сердце, заставить его сжаться и закрыться. Но может, напротив, расширить, помочь ему распахнуться для Бога.
Все зависит от того, что выберем мы — сетовать, роптать, унывать и отчаиваться или, несмотря ни на что и даже вопреки всему — благодарить. Первая дорога очень быстро заводит в тупик безысходности, но вторая… Ступив на нее, узнаешь о мире и о себе самом то, чего не знал прежде. Узнаешь, как во мраке можно увидеть свет. В печали — радость. В том, что кажется лишенным смысла, абсурдным, — и смысл, и больше того — откровение…
В эти дни не раз звучали и не раз еще прозвучат применительно ко всему, что мы переживаем, эти слова: «Наказание Божие». Но как же важно правильно их понимать, чтобы не погрузиться в глубину безнадежия! Наказание — не кара, не мука, не признак отвержения. Наказание переводится с церковнославянского языка как наставление, вразумление, научение. Да, каждому из нас есть что вспомнить, за что раскаяться от всего сердца, что изменить в себе. Однако вместе с тем обязательно нужно постараться понять, увидеть, чему Господь хочет нас научить, чтобы время, которое дано нам для приобретения, мы не сочли ошибочно временем потерь.
Повторю вслед за многими: кто из нас всерьез верил, что наступит момент, когда мы не сможем прийти в храм — захотим и не сможем, потому что вход в него окажется закрыт? Нет, теоретически мы допускали возможность, что такое когда-нибудь случится: ведь были же прежде гонения. Но что такое произойдет прямо сейчас, вдруг, мало кто предполагал. И этот опыт, еще не пережитый, а только переживаемый, заставляет совершенно иначе ценить каждое мгновение, проведенное в храме, ждать Причастия не как чего-то, чего «не может не быть», а как подлинного дара, которого, как мы уже знали, можно внезапно лишиться.
Да, я думаю, это испытание, такое непростое, попущено нам в первую очередь для того, чтобы мы смогли, остановившись, пусть и поневоле, на путях своих, произвести необходимую переоценку того, из чего состоит наша жизнь, отсеять лишнее, расставить в ней все по своим местам, а самое главное — отдать первое место Богу.
Чтобы мы повзрослели и, даже оставшись на какое-то время без храмового богослужения, не перестали от этого быть христианами, но, наоборот, уразумели, что в первую очередь христианином делает человека то, как он живет, как думает и как чувствует.
Чтобы стали внимательнее и глубже, сосредоточеннее и серьезнее. Чтобы поняли, насколько нам дороги наши близкие, за которых мы так тревожимся и переживаем эти недели. Чтобы увидели, насколько велика наша немощь и как безмерно велика сила Божия, в этой немощи совершающаяся. А еще — насколько велика милость.
…Мы не знаем, с какими внешними потерями выйдем из этого испытания. Не знаем, что будет с нашим местом работы, с экономикой страны, да и вообще — с миром в целом. Не знаем, не коснется ли болезнь людей, которых мы любим, не унесет ли она кого-то из них с собой. Не знаем, наконец, что станется с нами самими. Но я уверен в одном: мы ничего не должны бояться и за все должны быть готовы благодарить. И верить, что за скорбью обязательно приходит радость. Как за смертью — Воскресение…
Фото: tatmitropolia.ru
