— Какая сейчас обстановка, что видите в Минске?
— Еще в воскресенье вечером я уехал в деревню, поэтому я вижу то, что и вы видите, что в интернете пишут.
Протоиерей Евгений Грамыко
— А в целом, как вы относитесь ко всей этой ситуации? Ко всему, что происходит?
— Я, как, наверное, многие, в шоке от того, что происходит. Это страшно на самом деле. Мне очень больно видеть кровопролитие, столкновения, стычки. У нас два дня не работал интернет, я вообще не знал, что именно происходит. Но сегодня интернет заработал, и открылась вся картина, все, что происходит на улицах. Конечно, это ужас.
— А какие настроения у людей, которые вас окружают? Как вообще люди настроены?
— Настроения разные, в общем-то говоря, как, наверное, и везде. В моем окружении достаточно много людей, которые, конечно, хотели бы, чтобы в стране что-то поменялось. Они очень переживают за все происходящее. Есть, конечно, и сторонники действующей власти. Они тоже, кстати, переживают.
Тут, видите, немножко разная картина: откуда кто черпает информацию и, соответственно, выводы какие-то свои делает. Старшее поколение, люди пожилые, пенсионеры — там больше сторонников действующей власти. Люди среднего возраста и помоложе — конечно, там уже меньше сторонников действующей власти, больше противников. Это такие мои личные ощущения.
Давайте все делать по совести
— Как вам кажется, что нужно делать, чтобы не пролилась кровь? Ваша христианская позиция на этот счет — как всем договориться?
— Позиция моя такая, что, конечно, в любом случае насилие недопустимо. Митрополит Павел вчера собирал нашу белорусскую прессу. Он очень опечален происходящим и в этом обращении озвучил нашу общую позицию, призвал к мирному диалогу и попросил обе стороны не усиливать конфликт. До меня доходят сведения, что милиция превышает границы допустимого, но есть также информация, что некоторые демонстранты выходят за рамки мирного протеста. Надо, чтобы и те, и те не впадали в агрессию.
Может быть, надо просто всем остановиться и понять, как нам дальше жить, что нам дальше делать. Действительно надо, чтобы и власть, и люди, которые выступают против того, что произошло, — чтобы они как-то встретились и поговорили, как-то пришли к какому-то пониманию того, что дальше делать. Обидно, когда идет обман. Конечно, людям это не нравится.
— Это обращение — остановиться, я так понимаю, оно и к силовикам тоже направлено?
— Да, оно направлено ко всем, конечно. Вы можете почитать, там это все опубликовано. Он обращается ко всем участникам процесса — и к властям, и к силовикам, и к простым людям. Он сказал так: давайте мы остановимся вот сейчас и подумаем, что нам делать дальше. Давайте не будем сейчас выходить на противостояние, потому что силовые методы никогда ни до чего хорошего не доведут. С этим я согласен.
— Церковь обычно бывает вне политики. Ну, она должна быть, по-моему, вне политики…
— Должна быть, да. Мы не становимся ни на чью сторону. Мы не участвуем в страстях, в политической борьбе, мы стоим как бы в стороне всего происходящего и просто призываем к миру, к согласию обе стороны.
Как частное лицо я могу высказать свое мнение, у меня есть свои симпатии и антипатии. Но как священник я, конечно, не имею права призывать поддерживать ту или другую сторону, любую политическую партию, любую политическую силу — действующую власть, или оппозицию, или еще кого-то. Я не имею права ни за кого агитировать. Я могу только просто сказать, что давайте мы как-то все-таки будем по совести, по чести все делать.
— А когда сильные бьют слабых, церковь может оставаться в стороне? Например, ваше имя есть в списке белорусских священников, которые выступили против фальсификаций. Это политическая позиция?
— Опять же, некоторые это восприняли, будто мы выступили против действующей власти. Мы не выступали ни против действующей власти, ни за действующую власть. Мы как бы не агитировали ни туда, ни туда. Мы выступили за правду.
Мы не знаем до сих пор, сколько на самом деле людей поддерживает нашего президента. Потому что цифры — 80 процентов, которые на выборах проголосовали, — кажутся мне сильно завышенными, хотя я, конечно, могу ошибаться. Ну, и вроде как и трех процентов, наверное, нет. Наверное, все-таки больше, чем три процента за него проголосовали. У нас нет своих наблюдателей, поэтому у нас нет объективной картины.
Люди обижены на ситуацию — и с той, и с другой стороны
— Вы у себя в Facebook опубликовали молитву «За белорусский народ». Что вам особенно сейчас откликается в этой молитве в связи с нынешней ситуацией?
— Призыв к миру. Понимаете, я человек абсолютно миролюбивый и не хочу никакой войны, противостояния. Всегда меня пугают такие промилитаристские настроения в обществе, которые периодически возникают. Мне абсолютно не хочется, чтобы люди между собой враждовали.
Поэтому единственное, что мы можем, — это молиться, чтобы Господь нам все-таки ниспослал мир и как-то нас вразумил. Там есть слова о вразумлении правительства. Чтобы Бог нам послал мудрость. Мудрость спокойно пройти через все испытания, в которых мы сейчас находимся.
— Скажите, пожалуйста, как-то изменились службы в белорусских храмах? Может, как-то служат за мир священники сейчас, есть что-то такое?
— Молитва читается, молитва за белорусский народ. Не та, которую я опубликовал, другая. Митрополит наш читает эту молитву, и рекомендовано священникам тоже. В информационном отделе сейчас мы готовим обращение митрополита к архиереям, к священнослужителям с призывом читать особую молитву о мире в Беларуси и добавлять особые прошения на литургии.
— Какое будущее вы видите, какую развязку всей этой ситуации?
— Вы знаете, я реалист. Это уже далеко не первые выборы, которые я переживаю. Я вижу, что, к сожалению, все всегда заканчивается, в общем-то, одинаково. Ничего не меняется. Люди выходят, протестуют, потом протесты эти подавляются, и, в общем-то, на этом все заканчивается.
Конечно, может быть, хотелось бы, чтобы как-то что-то поменялось, но я понимаю, что, скорее всего, все будет, как и было. Пройдет еще какое-то время, будут еще протесты, но потом, наверное, все успокоится.
— А вы сами готовы были бы сказать, за кого голосовали?
— Я политические вопросы в публичном пространстве не обсуждаю. Для меня эта позиция принципиальна. Потому что — я уже объяснил — как священник я не имею права участвовать в политической борьбе. Я нахожусь в стороне. Хотя у меня есть, конечно, свои предпочтения.
— А что касается общения с прихожанами?
— С прихожанами я тоже стараюсь придерживаться нейтралитета. У нас есть прихожане разные. Есть сторонники действующей власти, есть ее противники. Я стараюсь каждого выслушать, каждого понять. И не говорю им, как они должны голосовать, должны ли они идти на протесты или нет. Я абсолютно не имею права этого говорить.
Пришла ко мне на исповедь пожилая прихожанка, сторонница действующей власти, и жалуется: «Вы знаете, у нас дома противостояние, потому что я за действующую власть, а они — мои дети, внуки — против. Мы спорим, чуть ли не до мордобоя доходит». Она спрашивает у меня совета, как ей быть. Я, естественно, говорю: «Ну, давайте как-то с миром, с любовью, не надо драться, не надо друг другу ничего доказывать. Давайте мы будем уважать позицию друг друга». А что еще я могу сказать?
Даже были у меня ситуации, когда меня спрашивали: «За кого мне голосовать?» Я никогда не говорю, за кого. Я говорю: «Как считаете нужным». И даже когда я не согласен с человеком, я говорю: «Это ваше право. Вы можете голосовать за того, за кого считаете нужным».
— Сейчас, наверное, самая большая трагедия в том, что, получается, силовики бьют своих же людей. А когда все это закончится, как вам кажется, как простить друг друга? Как научиться жить рядом друг с другом?
— Наверное, это самое сложное. Потому что сейчас, к сожалению, агрессия очень большая в обществе. Люди очень обижены на ситуацию — и с той, и с другой стороны, в общем-то говоря.
Надо прямо говорить, что и сторонники действующей власти возмущены тем, что все так происходит, и противники тоже возмущены по понятным тоже причинам. Но все это рано или поздно закончится, так или иначе. И, конечно же, людям придется рядом друг с другом жить.
Уже сейчас слышны слова, что с учителями они здороваться не будут, уважать их не будут, потому что учителя считали голоса на участках. А куда нам деться? Все равно рядом живем, мы все равно вместе. Можно высказать свою позицию, можно сказать, что вы не правы, как мы считаем. Но надо же как-то жить дальше. Никто же никуда не денется, все мы остаемся здесь, на этой земле, рядом.
На протяжении уже многих столетий тут у нас всякое было: конфликты религиозные, межнациональные и так далее. Пережили. Если взять историю Беларуси, Великое княжество Литовское — постоянно православные с католиками в противостоянии находились. Потом Речь Посполитая — тем более, период, когда в составе Польши были католической. Потом Российская Империя, там пошло опять, уже православные стали наступать на католиков. То есть вот так, туда-сюда.
Но уже за это время, мне кажется, белорусский народ понял, что просто не надо ругаться между собой, где-то, может, мы и гордились, что мы такой мирный народ, что мы не ругаемся, не ссоримся, что у нас католики с православными уже научились друг с другом рядом жить. Но тут вот опять начались уже на политической почве разногласия, которые, в общем-то, Беларуси были не свойственны, на самом деле.
Самое главное, я хочу подчеркнуть, что у нас народ, даже протестуя, все равно старается как-то мирно действовать. Ну, к сожалению, есть такие горячие головы, которые уже не выдерживают, уже начинают баррикады строить, дороги перекрывать и так далее. Это уже, конечно, печально.
