«Кого поминать?»
Вроде бы ничего не произошло. В конце Литургии отец Лев неожиданно поставил на стол в храме большие коробки с печеньем и попросил свою верную помощницу бабу Валю разложить его по пакетикам. И они раздали его всем, кто там был. А были — я с девчонками и несколько бабушек-прихожанок.
Елена Кучеренко
Одна старушка поднесла печенюшки к почти уже слепым глазам и с интересом начала их рассматривать. Как будто никогда такого не видела. А потом прижала к себе пакетик и расплылась в счастливой беззубой улыбке.
— А? Что? — кричала на весь храм другая, древняя и глухая. — Кого поминать?
— Никого! Угощение! У-го-ще-ни-е! — кричала ей в ухо другая.
— С праздником! — поздравлял в другое ухо отец Лев.
Расслышав, наконец, бабушка начала сама над собой смеяться. И совсем не обижалась, что мои дети тоже хохочут, пряча лица в ладонях.
— Батюшка нас любит, — говорила третья. — Лю-ю-ю-бит. Балует.
И поднимала вверх пакетик с этим печеньем, как бы хвастаясь. Так делают мои дети: «А мне мама вот что купила…» Что стар, что млад…
Мои дочки тоже были счастливы. Хотя часто едят более «навороченные» сладости. Да и бабушки те, наверное, тоже. Но в ту минуту всем было хорошо, тепло и радостно.
Всего лишь печенье, но было ощущение настоящего праздника. Семейного и трогательного.
Христос здесь, вместе с нами. Прежде, чем вознестись на Небо, Он накрыл нам Свой прощальный «земной» стол. И тоже радуется этому печенью.
«Записочку подали? Приходите»
«Что вы все о земном и мещанском, — скажут мне сейчас. — Какое еще печенье? Главное в храме — служба! Евхаристия!»
Никто и не спорит. Тем более те несколько стареньких бабушек. Уж кто-кто, а они знают «цену» Литургии и тому, что могут на ней причаститься.
Всю свою жизнь они ждали храм, которого у них в деревне никогда не было. Они ходили пешком в Белев за десятки километров. Тряслись в старом автобусе, когда открыли Оптину и стало можно туда ездить.
А потом ушли силы. И они молились о храме. Надеялись и верили. И три года назад его построили.
Они стоят на службах, не шелохнувшись, не дыша. Ловят каждое слово молитвы. Потому что дождались! Даже самые древние, почти не ходячие, не садятся. Их опирают на палку, и они стоят.
Им все равно, в брюках кто-то или юбке. Шумят дети или нет. Они дождались храма! Они молятся! А разве может отвлечь от такой молитвы ребенок?
Не рассказывайте им, что главное в храме. Они это знают лучше нас всех.
Но смотрела я тогда на них, на то печенье и думала: «Но ведь и это тоже главное! Потому что это — Любовь!»
— Батюшка нас любит… Балует…
Эти старенькие бабушки чувствуют, что они важны и нужны. Это так ценно.
— Какая редкость — встретить священника, которому нужна паства не как доход, а как люди, которых он любит. Как семья, — говорила мне недавно одна местная женщина.
Да, это редкость. Особенно в больших городах.
Ты можешь десять лет ходить в храм, исповедоваться, причащаться, причащать детей. А священник так и не запомнил, как тебя зовут и как зовут твоих детей.
— Записочку подали? До свидания. У нас очередь, не видите?
Вот и вся приходская жизнь. Никто никому не нужен. Пропал человек — никто и не заметит. Пропали двадцать — тоже не беда. Особенно если бабушки. Что с них взять, кроме пенсионных копеек? Завтра другие двадцать придут.
Не везде, но такое бывает.
Бабушек не обманешь
В таком деревенском храме, как этот, по-другому. Здесь каждая бабушка наперечет. Вот и собирает их отец Лев на службу, привозит на своей машине. И развозит потом по домам. Кто чем живет — знает. У кого кто умер, кто болеет, какие лекарства кому нужны. И печеньем тем угощает. Потому что семья.
Помню, один столичный батюшка «новой формации» как-то сказал:
— В Москве хорошо служить. Особенно вторым или третьим священником. Тебе настоятель зарплату платит, и ты ни за что не отвечаешь. Ни за храм, ни за паству. Отслужил — домой поехал. В деревне по-другому, там надо общину собирать, чтобы денег заработать.
Знаете, с таким настроем общину в деревне не собрать. Там бабушки в основном. Они жизнь прожили, их не обманешь. Их любить нужно, крепко, по-настоящему...
Еще вспоминаю другой праздник у отца Льва в храме. Преображение, по-моему. Я тогда с девчонками в первый раз к нему пришла. Бабушек этих увидела.
Стоим, служба заканчивается. И достает баба Валя два подноса.
«Ну, — думаю, — и здесь эти подносы. Сейчас деньги начнут заунывными голосами просить».
А баба Валя вынула из пакета арбуз, дыню, виноград, разложила на эти подносы, и начали они с отцом Львом бабушек угощать, радовать:
— С праздником!
И правда, получился праздник.
«Храм — это дом культуры?»
Вспоминаю другое. Попала я как-то в Москве в один храм. Много о нем хорошего слышала, но сама оказалась там впервые.
Поразило меня, насколько там все для людей. И кафе прекрасное, и туалет для инвалидов, и детская площадка, и отношение сотрудников. И каждый человек сразу чувствует, что его здесь любят.
Поделилась я своими впечатлениями в интернете. В обсуждение тут же пришли люди высокой духовности и начали писать:
— Ха-ха-ха… У нас храм теперь — это дом культуры? Вообще-то люди ходят сюда помолиться, а не пожрать, пописать и на детской площадке поиграть.
Само собой. Но разве плохо, если приехал инвалид-колясочник, а для него — туалет и пандус? Не ел все утро человек, причащался, а для него — кафе. И не спешит он домой после службы, а может подольше здесь остаться… Пришла мама с ребенком, а там — площадка. Малыш играет, а мама службу по трансляции слушает. Плохо разве, когда думают о людях? По-моему, это прекрасно. Это о Любви! А все, что Любовь — это Божье.
— Но не везде же есть условия, средства, — писали дальше. — Кто-то просто не может позволить пандус и туалет. А вам прямо шик и евроремонт подавай.
Конечно, не все храмы могут позволить. Правда, часто нет денег, нет условий, нет места, нет чего-то еще. Но ведь печеньем-то всегда можно угостить. Кафе в том богатом московском приходе и печенье у отца Льва — это одно и то же. Потому что все это о Любви. Каждый отдал то, что смог.
Иногда смотришь — вроде бы мелочь. А понимаешь, что здесь, посреди этих людей Христос. Потому что, чтобы думать о мелочах, надо искренне любить. Он же всегда там, где Любовь.
А казалось бы — всего лишь печенье…
