Она просто объяснила, куда бежать
Юля Ужовская, волонтер благотворительного фонда «Подари жизнь»
Юлия Ужовская
Она приехала ко мне на день рождения среди ночи, потому что рабочий день сотрудника фонда и волонтера заканчивается очень поздно. Она приехала в мое замкадье уже после 12, не одна, а с толпой народу, и подарила вот этот набор, из которого я пью чай по сей день.
И бусы. Причем, удивительное дело, они подошли к совершенно неожиданным вещам, как и все, что дарила Галя. Оно как-то встраивается в твою жизнь и выручает в те моменты, когда нужна вроде бы мелочь, но ее нет, и вдруг твой взгляд падает на что-то, что дарила Галя — и вот в этот момент оно оказывается тем, что нужно.
***
Умер мальчик, мой самый первый больничный ребенок, и нужно было срочно организовать оформление, похороны, последний путь из Москвы на его родину — он был из Анапы. Наш самый первый разговор с Галей был по поводу этих тяжелых формальностей, и после этого разговора стало немножечко легче.
Она просто объяснила, куда бежать, что делать и как держать маму за руку. Просто стало понятно по пунктам, что за чем идет. И что в любой ситуации можно предаваться горю, или счастью, или любым эмоциям, но есть дело и его нужно делать без лишних соплей.
Мне просто дали миллион
Татьяна Краснова, преподаватель, основатель благотворительного сообщества «Конвертик для Бога»:
Татьяна Краснова
…Однажды она послала меня к некоему миллионеру забрать у него миллион. Она должна была приехать сама, но не приехала, не смогла, я поехала за нее. И я приехала в какой-то пафосный мраморный билдинг, туда, где были фикусы, секретарши, и меня встретил мужик в дорогом костюме и спрашивает: «Вы Чаликова?» Я говорю: «Примерно». А он мне говорит: «Это как?»
Короче говоря, он мне просто дал миллион за то, что я сказала, что я от нее. Он меня видел впервые в жизни, я его тоже впервые в жизни, но просто Галя позвонила и сказала, что придет человек. Я говорю: «Давайте вы ее наберете», а он говорит: «Откуда я знаю, что набираю ее?» Я говорю: «Правда, ниоткуда». Я говорю: «Знаете, деньги очень нужны». Он мне дал деньги, и я уехала.
В человеке внезапно от ее присутствия просыпалось то, что, честно говоря, в нем должно быть.
Какие-то тоскливые охранники в каком-то «Ашане» стояли и всех ненавидели, но появлялась Галя, объясняла что-то три минуты и охранники начинали носить вещи, выгружать мешки и потом провожали ее со словами: «Куда нам завтра прийти, что-нибудь починить».
Это нормальное действие святого в мире: он меняет молекулярный состав всего. И во всех нас она растворилась, как сахар в кипятке, и состав этого кипятка уже изменен навсегда…
Она сказала: «Давайте молиться»
Таня Белановская, главный редактор сайта фонда «Подари жизнь»
…Мы ехали с Валей и с Галей домой, было уже поздно, на метро «Новые Черемушки» остановился поезд — это довольно часто происходило, и все вышли. Поезд ушел, пошел следующий, и вдруг кто-то закричал, что женщина упала на рельсы. Естественно, смятение было в народе, а Галя вообще не растерялась и сказала: «Давайте молиться».
По ее сосредоточенному лицу было видно, что она молится, шел следующий поезд, это было как в кино, были видны фары этого поезда, и он остановился. Эту женщину, не очень трезвую, вытащили, и все было хорошо. Но вот это вот молниеносное принятие решения — что надо что-то делать, а не просто стоять… Она не лезла туда, где не нужна была ее помощь, только убедилась, что все нормально.
Галина Чаликова. Фото: «Подари жизнь»
«Алло, Лешечка»
Нюта Федермессер, президент благотворительного фонда помощи хосписам «Вера»
Нюта Федермессер
…Все помнят этот Галин телефон: «Алло, Лешечка, алло, Машечка», вот это вот бесконечное. И как людям было приятно быть Гале полезными, никто никогда не воспринимал Галину просьбу о помощи как обузу. И позже ты оказываешься в ситуации, когда с кем-то встречаешься, разговариваешь, а ему на телефон звонит Галя и говорит: «Лешечка, нужно, у меня тут мальчишечка, и нужно…»
И вот если другой человек тебе говорит эти бесконечные уменьшительно-ласкательные суффиксы, ты думаешь: «Фу-ты, пошлятина», если Галя говорит эти уменьшительно-ласкательные суффиксы, ты думаешь: «Ну, святая».
Другой человек вот так ногой дверь открывает, ты думаешь: «Что за хамство?», Галя ногой дверь открывает, ты думаешь: «Ну, а как по-другому?» И почему она умудряется сделать так, что это не выглядит как некорректное поведение?
Обычно мы встречались в подвале
Наталья Мякова, врач, заведующая отделением онкогематологии ФНКЦ им. Дмитрия Рогачева
Наталья Мякова
Галя все время была в РДКБ. По коридору идешь — Галя ходит. В основном мы в подвале встречались, потому что в подвалах был склад всяких лекарств, обычно полезных. Как я первый раз к ней обратилась за помощью, очень хорошо помню, потому что это была ужасная ситуация. Я стала заведующей онкогематологией, там все требовало ремонта, особенно душевая была страшная.
И тут появился у нас пациент, а у него дядя, который спросил: «Чем вам помочь, я богатый дядя?» Я сказала: «Давайте вы нам отремонтируете душ». Они начали ремонтировать — и как всегда, ремонт — вещь такая, думали 10 тысяч, оказалось 15, и так далее.
На самом деле это не то чтобы превысило какие-то дикие цифры, и все было достаточно скромно и дешево, но в какой-то момент, когда мы сказали, что нам не хватает примерно 7 тысяч на плинтуса, дядя сказал: «Нет, ну все» — и исчез. И я была в шоке, потому что и мастера тут же свалили, и у меня это все в разломанном виде, и непонятно, что делать.
Почему я вдруг решила, что Галя мне поможет, хотя она вообще не строитель, я не знаю. Но почему-то я пошла к Гале. Галя мне сказала: «У меня есть такой чудесный Иван Иванович, сейчас». И он пришел через 5 минут, бесплатно все починил, все покрасил и закончил за 3 дня. После этого я поняла, что это такая фея — если попросить, а можно попросить все, что хочешь — все будет сделано.
Галина Чаликова. Фото: «Подари жизнь»
Если ты говорил, что у ребенка насморк
Екатерина Бермант
Екатерина Бермант, глава фонда «Детские сердца»
Она была очень теплым человеком, она участвовала в каждом.
Если ты говорил, что у ребенка насморк, она немедленно начинала искать способы этот насморк вылечить, если ты говорил, что старший плохо учится, она немедленно начинала искать репетиторов.
Если ты говорил, что плохо спишь, у мужа болит голова или, например, что-то как-то плохое настроение, она пыталась решить сразу все проблемы, у нее было ощущение, что она может решить любую проблему.
«Волонтер из вас будет плохой»
Дмитрий Проводин, адвокат фонда «Подари жизнь»
Я решил поволонтерить. Пришел к ней и говорю: «Галя, я хочу, у меня духовный кризис. Я вижу с одного места в зрительном зале, что происходит, хочу посмотреть с другого и поволонтерить в больнице».
На что Галя мне ответила: «Дима, волонтер из вас будет плохой в больнице, вас все быстро разочарует. Волонтерствуйте на том месте, на котором находитесь. И не надо вам никаких других опытов, все у вас будет хорошо».
Я подумал и решил, что, наверное, это будет правильно, потому что искать лишние соблазны для себя, которые, как правильно оценила Галя, были мне не по силам — наверное, было излишним для меня, как для человека, который достаточно давно связан с благотворительностью. Каждый должен волонтерствовать на своем месте.
Галина Чаликова. Фото: «Подари жизнь»
Отчеты в рамочке
Анна Иванова, руководитель отдела по работе с частными благотворителями фонда «Подари жизнь»
Анна Иванова
Я вообще на «ты» тяжело перехожу, не получается у меня. Поэтому долгое время мы были на «вы», я знала, что она Галина Владиленовна, а не Владимировна, как ее называли. Я всегда старалась не беспокоить человека.
Единственное, когда мы познакомились и разговаривали, она меня расспрашивала о жизни. И я ей рассказала, что если я останусь дома, то, наверное, задавлю детей своей любовью, заботой и вниманием. И она мне сказала, что примерно из-за того же пришла в РДКБ после землетрясения в Спитаке.
Вот такое было знакомство, а дальше она просто потихонечку передала мне «Благотворительность вместо сувениров» и мы с ней параллельно какое-то время работали, а потом вместе. А дальше случился Новый год, отчеты, мы с ней колесили по городу и старались каждой участвующей компании (на тот момент компаний было немного) передать отчет до Нового года, с благодарностью в рамочке, чтобы люди понимали, что их усилия были не напрасны и их пожертвования были потрачены на наших подопечных, и знали, на кого конкретно.
Каждодневная борьба
Алексей Масчан, врач, заместитель директора Федерального центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Димы Рогачева
Алексей Масчан
Она могла ругаться, это не было грубостью, но она могла очень твердо отстаивать свою точку зрения. Это могло раздражать. Ее мощный внутренний посыл, который заставлял ее делать то, что она делала, мог очень сильно раздражать. И в том, что касалось врачебной компетенции, и во многом другом, я могу себе представлять, как она была неудобна и некомфортна в таком повседневном общении.
Она должна была постоянно делать что-то для кого-то, убеждать кого-то, это была борьба ежедневная.
Это не то, что она, как добрая фея, приходила, и все радовались и падали на колени. Это была каждодневная борьба с системой, с конкретными людьми, с бездушием, с дефицитом лекарств и так далее.
И вот как она в этой борьбе смогла жить с улыбкой и выжить с улыбкой, я не представляю.
Если нужна помощь — никаких аргументов против
Григорий Мазманянц, до 2018 года — исполнительный директор благотворительного фонда «Подари жизнь»
Григорий Мазманянц
…Нам тогда не хватало денег, каждый день сыпались пожертвования, люди в Сбербанке заполняли квиточки, присылали от 1 рубля до 1000, но в среднем каждый день на счет падало где-то тысяч 100 или 200, иногда меньше, и денег не хватало.
Приходилось общаться с поставщиками, договариваться о платежах, мы и сейчас это делаем, но сейчас это скорее управление деньгами, а тогда это была жизненная необходимость. И вот пришла Галя и дала распоряжение срочно перевести деньги одному из поставщиков за большое количество лекарства. Речь шла о том, чтобы обнулить счет полностью.
Я пошел к ней и говорю: «Галь, ну так нельзя, у нас есть определенного рода законы, обязательства, через 2 дня мы должны платить зарплату людям, мы обязаны ее заплатить, иначе мы попадем под штраф». На что Галя подняла на меня глаза и сказала: «Не волнуйся, что-нибудь произойдет, Господь нас не оставит».
И на следующий день пришел человек и принес сумку наличных денег в фонд.
Галя не знала, что он придет, она с ним не договаривалась, но она была уверена, что что-то хорошее произойдет, для нее вообще не существовало сомнений, если кому-то нужна помощь и есть возможность эту помощь оказать, никаких аргументов, почему надо это отложить, переложить, сделать это позже, Галя не воспринимала никогда.
Галина Чаликова
Переписка с Галей
Лида Мониава, директор Благотворительного фонда «Дом с маяком», была помощницей Галины Чаликовой:
Было Рождество 2011 года. В Нью-Йорке шел снег. Галя лечилась от рака в американской в клинике Мемориал. Практически все лечение шло амбулаторно, Галя жила неподалеку в маленькой арендованной квартире на Манхеттене.
Мы смотрели серию за серией документального фильма Олега Дормана «Подстрочник» с Лилианой Лунгиной. Еще не прозвучало вслух, но уже жило где-то внутри, что Галина болезнь, скорее всего, не поддастся лечению, и времени впереди может быть не так много. Я уговариваю Галю сделать по примеру «Подстрочника» видео-интервью о ее жизни, чтобы сохранить от первого лица весь этот важный для истории рассказ.
Как появились фонд «Подари жизнь» и Национальный научно-практический центр детской гематологии и онкологии (ФНКЦ). Как Путин приехал к Диме Рогачеву есть блины и как у Гали на глазах в России научились лечить детский рак. Про известных людей, которые помогали фонду. Про героических врачей и волонтеров. Про детей, которые ушли или, наоборот, выжили. Но Галя говорит, что у нее была самая обычная жизнь. Рассказывать совершенно не о чем.
Это Галина отличительная черта – делать большие дела без пафоса. Галя все делала очень по-домашнему, камерно и немного по-детски. Галя создала один из крупнейших благотворительных фондов в России, при этом всегда называла его «фондик» и не считала своей заслугой.
Гале на мобильный телефон днем и ночью звонили сотни людей – родители больных раком детей со всей страны просили о помощи, врачи говорили, что им не хватает лекарств. Галин телефон был номером спасения для тысяч людей. Галя называла его «телефончик», поставила в качестве звонка веселую мелодию из Дживса и Вустера и отвечала на звонки круглые сутки.
Катя Марголис как-то сказала, что хочет записать на диктофон один Галин день. Сложно было решиться это сделать, потому что каждый день состоял из конкретных имен, личных историй, фиксировать которые неудобно.
Сейчас прошло 9 лет и кажется, что срок давности дает некоторую свободу (возможно, я ошибаюсь). В благотворительности появилось много новых людей, которые не общались с Галей лично, и мне захотелось поделиться маленькими кусочками переписки, через которые кажется возможным хотя бы немного с Галей познакомиться.
Галя жила очень интенсивно — не успевая есть, спать, без выходных. Делала все так, будто времени совсем мало. Ее звонки или письма начинались чаще всего со слов «нужно срочно».
«Ты что сейчас делаешь? Нужно одно письмо отредактировать срочно». «Привет, можешь примерно посчитать, сколько мы потратили на украинских детей в 2009 и за 2 месяца этого года? Срочно». «Надо сейчас срочно Гунашевым заняться, квартиру в Чечне выбить». «Нам надо срочно направить двух врачей на учебу в Минск, нужен договор с Минском, и еще надо разработать положение об отделении на основе Устава Первого Московского хосписа».
«На какую сумму мы в прошлом году оказали помощь московским клиникам? Надо срочно». «Надо срочно заключать договор адресной помощи и перечислять на книжку маме». «Для письма в посольство про Диму и Дашу мне нужно точно знать название клиник, куда они едут. Пришлите, пожалуйста, срочно». «Очень срочно нужен правильно выставленный счет, мы тогда сможем его давать жертвователям». «ОЧЕНЬ НУЖНО СРОЧНО! Какая дозировка?».
«И еще срочно нужно письмо Антоновой про организацию детской выставки в Пушкинском музее». «Космеген приехал, нужны срочно выписки. У тебя есть оказия?». «Мне очень срочно, прямо завтра нужен список лекарств, купленных для наших детей в аптеке за последние два года». «Корнеева Аня — оплата (СРОЧНО!)». «Нет ли у вас случайно в ближайшие дни оказии из Москвы в Ставрополь? Мне надо срочно передать лекарство в ставропольскую детскую больницу». «Это девочка, 18 лет, с вторичной сколиотической деформацией позвоночного столба с нарушением функции внутренних органов. Устройство стоит 303 000 руб. Москвичка. Уже есть счет, это нужно очень срочно. Сможете?». «Вы можете разобраться с этим? Как оформить счет? Ответьте срочно». <…>
В Галиной жизни постоянно происходили невероятные истории. Как-то Галя ехала в Германию на поезде, везла «стекла» — запрещенные для перевозки через границу биообразцы опухоли в немецкую клинику, чтобы уточнить диагноз для одного ребенка. На таможне устроили тщательный досмотр, перерыли все вещи. Сотрудница таможни уже взяла в руки упаковку со стеклами, начала ее разворачивать и вдруг обратила внимание на буклет фонда среди Галиных вещей. Отложила стекла, села и рассказала, что у нее племянница болеет раком, и ей нужно редкое лекарство. Галя в тот же момент кому-то позвонила, организовала лекарство. А «стекла» так и не нашли.
Как-то Галя пыталась устроить во взрослый хоспис мальчика с опухолью мозга. Ребенка привезли в Москву на лечение из Армении, но с лечением ничего не получилось, мальчик впал в кому. Из больницы его выписывали «домой умирать», а жилья в Москве у семьи не было. Галя предлагала им лечь во взрослый хоспис, папа говорил, что в хоспис своего ребенка никогда не отдаст. Родители нашли квартиру на окраине Москвы, хотели ее арендовать, Галя поехала с ними.
Когда они зашли в подъезд, лифт перестал работать, а квартира была на последнем этаже. Галя сказала, что вот представьте, привезете вы сюда ребенка, а что случись, лифт не работает, к вам не подняться, вы оттуда с ним не спуститесь. Лифт стал главным аргументом, и семья согласилась ехать в хоспис. Мальчика этого зовут Цолак Мнацаканян. Цолак прожил в хосписе полтора года. Пять с половиной месяцев был в коме, а потом вдруг проснулся. В хосписе Цолака выходили, Галя потом пила с ним на брудершафт шампанское перед выпиской. Сейчас Цолак взрослый, закончил университет и живет во Франции.
Чудес в Галиной жизни было очень много, Галя с удовольствием их рассказывала друзьям, но никогда не запоминала и тем более не записывала. Как-то один человек попросил Галю записать чудеса, которые в ее жизни случались. И Галя ничего не смогла вспомнить, только одну американскую историю:
«Мы вчера очень интересно попали в храм. Валя вызвал такси, но, видимо, они друг друга не поняли, и такси не приехало. Мы пошли ловить на шоссе. 20 минут стоим, ни одной желтой машины. Мы уже отчаялись, вдруг подъезжает черная машина, оказалось, что тоже такси. Мы садимся, едем довольно быстро. Улицы пустые, воскресенье. Вдруг с водительского места раздается храп. Валя смотрит в зеркало и видит, что водитель спит. Причем и по прямой, и на поворотах. Но довез он нас к храму ровно к 10. А звали его Ангел. На удостоверении было написано:)».
Один телефонный звонок
Катерина Гордеева, журналист, кинодокументалист, писатель:
Если честно, я вообще не знаю, с чего начать. С малодушного ли признания о том, что фильм о Гале, который я всем-всем-всем своим и еще даже кому-то незнакомому обещала снять, не снят и никогда снят не будет? Потому что, как только я начинаю представлять себе этот фильм, то не могу дышать. Думать о Гале в том смысле, что ее больше нет, я так и не научилась.
Мне кажется, никто не научился. Разумеется, потеряв Галю, мы сомкнули ряды, не кто-то один и даже не двое, десятки нас взяли на себя что-то поменьше или побольше, из того, что входило в ее повседневные обязанности. Но жить без нее в мире, где ее нет, мы не научились. Думаю, никогда не научимся…
С чего еще начинают, когда поручено — вспоминать? С того, как познакомились? Но ничего такого в моей истории про Галю – не было. Я — журналист, в телефонной трубке которого однажды появился девчоночий голос с, как обычно у Гали, очень-срочным-вопросом-который-надо-решить-прямо-сейчас-потому-что-иначе-кто-то-умрет. Для скорости решения, перешли с девчоночьим голосом на ты. Ну не менять же все было обратно, когда увиделись?
Важно ли, что о том, что у меня будет дочка Саша или сын Гоша, Галечка узнавала самой первой. И крошечную Сашу я возила ей, уже лежащей, под бок и мы показывали ее в скайп итальянской Кате Марголис. А крошечный Гоша сам из Италии улыбался Гале во весь рот уже в другом скайпе. Тем временем мы меняли сюжет про техасских быков-производителей на срочную американскую визу, которая нужна была Гале и сопровождающему доктору, чтобы поехать в США, чтобы испробовать еще хотя бы один шанс.
Оттуда, из США, Галя, которой уже было и больно, и тяжело, умудрилась передать розового вельветового кота и желтую вельветовую утку Саше и Гоше. И колокольчик – мне. Утка и кот живут с нами и ездят во все поездки. Их принято беречь, как дорогих членов семьи: это подарила “тетя Галя, которая теперь живет на небе. Она стала Ангелом. Ура! У нас есть свой Ангел. Мама, позвони в колокольчик?”.
Я не знаю, с чего начать, рассказывая о Гале, потому что любое начало – неочевидно и маломерно для того, чтобы в точности рассказать людям, незнавшим ее, как много жизненного пространства каждого из нас занимала эта хрупкая женщина. И как мы поняли это только тогда, когда Гали уже не было. Гугл-группа «Как Галя», сообщавшая при Галиной жизни новости о ее здоровье, теперь служит справочником и подмогой в нерешаемых случаях. Но в отсутствие Гали «нерешаемые» случаи решаются дольше и хуже: мы не справляемся.
Галина жизнь и Галина смерть научила меня, пожалуй, одной из самых важных вещей, которые я теперь более менее умею: не откладывать, не бояться.
Потому что вот эта нехватка воздуха, это неумение произнести: «Гали больше нет», — тесно связано с тем, что, когда Галя болела и «уходила» я не могла себе признаться даже в гипотетической возможности того, что Галечки может не быть, что Галя может «кончиться». Я обманывала себя и придумывала какой-то там план действий и план жизни: «Сейчас чуть-чуть и, знаешь, мы поедем в санаторий под Монтрё, Галечка, ты не представляешь, я видела шикарные фотографии».
Я не решалась приехать с диктофоном в больницу разговаривать с ней часами, потому что убеждала себя: таких возможностей будет миллион, всегда успеем. Я никогда не снимала Галю на видео, потому что родных не снимают, да и вообще, еще будет повод. Я никогда ей не говорила, как это важно, что ей можно позвонить хоть в два часа ночи, хоть в пять утра и, прорвавшись через занято, поговорить о чем хочешь: об очередных поисках денег, о шутке кого-то из детей, о книжках, о бесперспективности жизни или, наоборот, о новом романе или о сплетнях. Галя, кстати, страшно любила и с упоением обсуждала сплетни. Это важно?
На Галином отпевании я стояла, прижатая людским потоком, к жизнерадостному крупу коня Георгия Победоносца на одной из икон. Угловатый конь был сильно больше и крепче Георгия и, кажется, именно его угрожающий вид выводил из равновесия Дракона. Я хохотала сквозь слезы: икона была поразительная. Что называется, детский взгляд. Несколько месяцев спустя, Галин муж Валентин мне расскажет: именно эту икону для прихода Космы и Дамиана писала Галя Чаликова. Но мы уже никогда с ней об этом не поговорим.
Когда Галя была, во всех нас, бывших вокруг, жила совершенно детская уверенность в том, что люди умеют летать: подниматься над бытом и бедой, над болью и несчастьем, над метелью, дождем, лужами и неумелыми чиновниками из Думы или правительства – и летать. Галина смерть — это отнятные (пускай только лишь мнимые) крылья. И болючие шрамы в тех местах, где они могли бы отрасти. Но так и не выросли. И застрявший в горле упрек: “Галечка, ты не имела права умирать, слышишь?”.
Когда Галя была — мы, кажется об этом не думали, но теперь в точности знаем: мы несколько лет провели бок о бок со Святой. Да-да, я своими глазами видела нескольких святых в этой жизни. Галя Чаликова — одна из них.
От нее осталось как будто бы всего ничего: по колокольчику у каждого из нас, по пластмассовой копии витража Марка Шагала из церкви, в которую она влюбилась в ту свою американскую поездку, «Игры победителей», о которых она мечтала, фонд «Галчонок», носящий ее имя, детский хоспис «Дом с маяком», придуманный ею, тысячи дел, посвященных ее памяти, сотни тысяч мыслей о ней, боль, про которую невозможно словами, потому что сразу плачешь… И еще вот это движение: когда в самой тупиковой из безвыходных историй, тянешься набрать ее номер. И одергиваешь руку, потому что там ее нет. С тех пор, как нет Гали, я даже никогда не пробовала набрать эти цифры. А номер помню наизусть.
Мне часто снится сон, я звоню и в трубке что-то гудит и воет. А я жду, не вешаю и молю, чтобы мне дали возможность, дождаться и услышать ее детское-бубенчиками: «Алло? Привет, Кать». И иметь время хотя бы на вот этот вот один телефонный звонок. Глупость, конечно, но мне кажется, я успею хотя бы что-то из того, что не успела, пока Галя была жива.
