Оксана Головко
Участок (а точнее, два участка, объединенные в один) соседей по даче для нас всегда был образцом. Недостижимым настолько, что и пытаться не стоит приблизиться. Аккуратные ряды гороха, огурцы, помидоры, прячущиеся в полиэтиленовых укрытиях круглые небольшие арбузы, непонятно как вызревавшие во Владимирской области, алыча и еще много чего, чем с нами, бестолковыми, постоянно делилась хозяйка Тамара Васильевна.
Когда мы только купили дачу, долго не могли понять, кто же живет у соседей – много народу, постоянно кипит работа, приезжают гости. Потом определились. Тамаре Васильевне тогда было чуть за восемьдесят, она давным-давно, чуть ли не в 70 лет похоронила мужа и сейчас руководила всем – правильно ли ведут садово-огородные работы, причем сама принимала в них активное участие, а также активно заготовляла все то множество, что у них вырастало.
Ее дочке Светлане было тогда лет 50, как и зятю, Степану. Еще были двое их взрослых детей – сын и дочь, супруг дочери и маленький внук. Да еще брат Степана, Сергей, по непонятным причинам оставшийся холостым, а потому все свои силы отдавал семье брата, даче, строительству.
Соседи постоянно что-то строили, пилили, а потом решили подойти к вопросу капитально – построить еще один большой дом, чтобы всем было хорошо. Дом начал расти на глазах, хотя возводили его в отпуск и по выходным.
Вообще все это напоминало строящееся своими руками родовое поместье, оно объединяло, делало семью семьей в исконном, классическом понимании, когда люди разных поколений собираются вместе.
Мой сын постоянно бегал играть с соседским внуком, смотреть на огромных красных блестящих рыбок, лениво передвигающихся в небольшом пруду – все это специально для внука сделал дед Степан. А Сергей, чтобы мальчишкам не делать круг с аллеи на аллею, прорезал сетку-рабицу, разделяющую участки (сетку ставили соседи, когда на нашем участке никто не жил).
Мы периодически зависали около забора с женской частью семьи соседей и подолгу болтали – Тамара Васильевна давала ценные указания о том, как вырастить редиску, которая у нас категорически отказывалась становиться круглым плодом, вытягиваясь в тоненький корешок, рассказывала о своем житье-бытье, об истории всех владельцев дач в округе и о тех, кто тут жил до них; со Светланой мы просто говорили обо всем на свете, как и положено двум весьма разговорчивым дамам.
Днем соседи копали-пололи-пилили, а вечером обязательно разводили костер, иногда делали шашлык. Но огонь – обязательно, усаживались вокруг него и разговаривали, смеялись, включали музыку. Мы в шутку называли их «огнепоклонниками».
У соседей постоянно было шумно, весело, звучно – то, что обычно в литературе обозначают кипением жизни. Жизнь, действительно, кипела, полнота ощущалась почти физически.
Помню, как Степан и Светлана отмечали какую-то круглую годовщину семейной жизни, красивые, молодые. Он – высокий, немного седой, она – невысокая блондинка, мягкая, нежная, веселая. Они танцевали так, что засмотришься.
Потом снова выходные со всеми садово-строительными заботами…
***
– У нас беда, Степан погиб, несчастный случай на работе, – буквально через несколько недель после праздника сказала Тамара Васильевна.
Помню, как моя дочка, впервые так близко столкнувшись со смертью, пыталась осознать – как так, вот вчера, в воскресенье, Степан разговаривал с нашим папой про марки электропил, а сегодня его уже нет. Она сидела на качелях под дождем, медленным, тоскливым, и так же медленно, как будто в ритм ему, раскачивалась…
И – как будто приглушили звук, убавили яркость – жизнь соседей изменилась. Вроде бы так же приезжали по выходным, но делали дом как-то механически, по инерции, по привычке жгли огонь, но вокруг него уже не звучали веселые разговоры.
***
Пару лет у меня ездить на дачу не получалось – не отпускали дела, и как же радостно было увидеть Тамару Васильевну, которой уже под девяносто, здоровой.
– Совсем работников у нас не осталось, – грустно вздохнула она. – Сергей в этом году тоже умер – рак. У внучки и ее мужа – свои дела, им не интересно, только внук вот, а он один много разве сможет…
Светлана была совсем другой, когда-то сияющий взгляд потускнел, в нем была усталость и боль, не острая, а какая-то тягучая и хроническая. Говорить, как раньше, ей совсем не хотелось. Мы поздоровались, и она убежала, кутаясь в теплый платок.
Казалось, что Тамара Васильевна, перенесшая года три назад тяжелую операцию, живет, по-прежнему старается руководить, чтобы хоть как-то удержать то, что еще несколько лет назад было крепким единым целым, потому что без нее все точно разъедется, расползется на части…
Сетку-рабицу заделали, понятно, что раз соседей долго нет, мало ли кто с нашего участка залезет. Но все-таки для меня это был знак, от которого сжалось сердце. Как перекрытая граница в прошлое.
А потом мы ехали домой и долго стояли в пробке на Ярославке, среди норовящих проехать по обочине машин, под низким лохматым небом, в которое заплатками врезались рекламные щиты, и думали о том, насколько в семье важен каждый человек и в чьем больном мозгу могла родиться идиотская фраза «незаменимых у нас нет»! Все незаменимые. И как же нужно ценить тех, кого именно нам даровал Господь. Тех, кто рядом…
