Что следует считать миссией и кого корректно называть миссионером? Миссия ли, например, выступление священника перед пришедшими на рок-концерт? А рок-музыкант или другое публичное лицо, не скрывающее свой принадлежности к Православной Церкви (например, Константин Кинчев), имеет ли отношение к миссии? Чтобы ответить на этот и многие другие вопросы, прежде всего необходимо, как это нередко и бывает, определиться с самим понятием: что же именно следует считать миссией?
Мне думается, что миссией в строгом смысле слова корректно называть лишь действия, способствующие тому, что человек неверующий или, осторожнее скажем, верующий, но не церковно, приходит к вере и участию в церковной жизни. Т. е. «на входе» — человек неверующий или в лучшем случае с «Богом в душе», «на выходе» — человек, покаявшийся в своих грехах, крестившийся (если не был крещен), соблюдающий хотя бы минимально необходимые для христианина этические нормы («не убий», «не прелюбодействуй» и т. п.) и принимающий участие в Таинствах и иных церковных богослужениях достаточно регулярно.
Почему я настаиваю именно на таком определении миссии? Обратимся к Новому Завету и истории. Если, скажем, вспомнить миссионерские путешествия ап. Павла, то там он не просто красивые умные слова о вере и Христе говорил, а это заканчивалось созданием христианских общин в посещённых им городах. Так же и другие апостолы: либо новые общины создавали, либо в результате их проповеди люди приходили в существующие. Так же и впоследствии результатом деятельности миссионеров было либо одно, либо другое.
Итак, о настоящей миссии можно говорить только тогда, когда есть «полный цикл» от первоначальной проповеди до воцерковления откликнувшихся на нее. Все остальное — еще не миссия, а в лучшем случае только ее часть. Например, нередко миссией называется проповедь, обращенная к нецерковной аудитории и ставящая своей задачей пробудить в людях интерес к христианской вере и Церкви, дать ответы на какие-то их вопросы, и тому подобное. Само по себе, разумеется, это очень важное и просто необходимое дело, но если только его называть миссией, совершенно забывая о последующих её этапах, это уже неправильно.
Например, нередко говорят как о миссионерах об отце Андрее Кураеве или А. И. Осипове. Действительно, многие могут сказать, что пришли к православной вере благодаря их лекциям, но что это означает? Только то, что данные лекции дали этим людям некий толчок, послужили отправной точкой для дальнейшего духовного и интеллектуального развития, возможно, подтолкнули к тому, чтобы прийти в Церковь и т. п., но ведь дальше с этими людьми занимался пастырской работой кто-то другой, чей вклад в их воцерковление, пожалуй, никак не меньше вклада о. Андрея или Алексея Ильича, которые сеяли то, что предстояло жать кому-то другому.
Поэтому ни о. Андрея Кураева, ни А. И. Осипова я не могу считать миссионерами в полной мере по одной простой причине — у них не было «полного цикла»: они проповедники, просветители, апологеты, полемисты и т. п., но ещё не миссионеры. Куда большее право именоваться миссионером имеет, скажем, священник, который популярные лекции не читает и на рок-концертах к слушателям не обращается, а занят «рутинной» работой по воцерковлению приходящих к нему, по превращению их из «захожан» в прихожан вне зависимости от того, пользуется ли он при этом какой-либо методикой или просто ограничивается проповедью за богослужением и беседами с приходящими к нему за исповедью и вне её. То, что он делает (если только он это делает хорошо, конечно), куда ближе к «полному циклу»: пусть начальной его части («ловли человеков») и нет, зато он занят куда более сложной, трудоёмкой, ответственной и куда менее бросающейся в глаза частью…
В качестве примера хочу привести четыре достаточно известных имени — убиенные протоиерей Александр Мень и священник Даниил Сысоев и ныне здравствующие протоиерей Геннадий Фаст и священник Георгий Кочетков. Да, они очень друг на друга непохожи. Да, многие сказали бы в отношении минимум трёх из них (исключая разве что о. Геннадия), что многое в их деятельности и её плодах представляется им сомнительным и как минимум спорным. И всё же, что позволило мне поставить их имена в один ряд?
На мой взгляд, общее в их деятельности то, что она близка к идеалу «полного цикла». Скажем, отец Георгий Кочетков разработал на основе древнехристианской традиции воцерковления методику оглашения — целостной системы научения христианской вере и жизни по вере. Методика эта включает в себя все этапы миссии: сначала проводятся так называемые миссионерские открытые встречи, куда приглашаются те, кто хочет узнать больше о вере и Церкви. Те, кто после этих встреч решил пройти оглашение, начинают заниматься с катихизаторами в огласительных группах.
Занятия эти продолжаются значительное время (в последние годы — до полутора лет), на них оглашаемые читают Священное Писание, им объясняется православное богослужение, с ними говорят о нормах христианской этики, отвечают на возникающие у них вопросы. Оглашаемые начинают участвовать в церковных службах (вечерня с утреней и литургия оглашенных), а заканчивается оно торжественным воцерковлением, после которого следует так называемая «Светлая Седмица», когда воцерковлённые ежедневно в течение недели приступают к Святым Христовым Тайнам, а после Литургии с ними проводятся так называемые таинствоводственные беседы, посвященные разъяснению Таинств Церкви — и то, и другое заимствовано из древнецерковной традиции (см., например, «Беседы Таинствоводственные» свт. Кирилла Иерусалимского).
Последние почти 20 лет деятельность о. Георгия подвергалась критике — иногда менее обоснованной, иногда, к сожалению, более. Одна из основных предъявляемых ему претензий заключается в том, что в последние 10–15 лет система оглашения работает преимущественно на пополнение основанного и возглавляемого о. Георгием Преображенского Содружества Малых Православных Братств (ПСМПБ) — отчасти это действительно так (хотя многие из проходивших оглашение и не остаются в конечном итоге в ПСМПБ), но что мешает использованию самой разработанной о. Георгием огласительной «технологии» вне Содружества? На мой взгляд, ничего: методика оглашения Содружеством не скрывается, по ней опубликовано много материалов — бери да пользуйся, как говорится! Если надо — можно и нужно внести коррективы: например, есть обоснованные претензии к используемым на оглашении учебным пособиям — т.н. «Катихизису для оглашаемых» и «Катихизису для катихизаторов». Ну так можно вместо них что-то другое использовать! Но сам подход к оглашению, думается мне, в целом здравый, а опыт оглашения в ПСМПБ нуждается в изучении и по возможности в максимально более широком использовании.
Протоиерей Александр Мень
Покойный отец Александр Мень занимался проповедью веры Христовой и воцерковлением откликнувшихся на нее в трудные для Церкви годы советской эпохи. Да, он не имел возможности (кроме последних двух лет жизни) открыто обращаться к нецерковной аудитории. Да, в отличие от о. Георгия у него не было разработанной формализованной методики воцерковления — он просвещал приходящих к нему в личных беседах и через участие в богослужении, а также через свои книги, издаваемые в «тамиздате» и «самиздате». Многие в 60–80 гг. пришли к вере благодаря о. Александру -например, недавно преставившаяся к Господу Марина Андреевна Журинская, хорошо известная аудитории Правмира. А когда в конце 80-х давление со стороны властей ослабло, о. Александр стал одним из первых священников, который начал обращаться к аудитории вне церковных стен, публикуясь в СМИ и выступая с лекциями.
Очень важно и то, что о. Александр настраивал своих духовных чад на то, чтобы они держались вместе, создавали общины (как он их называл — «малые группы»), где можно было вместе молиться, читать Священное Писание и просто общаться. В годы, когда открыто общаться в церкви было практически невозможно, такие «малые группы» были единственным способом преодоления разобщённости верующих, и насколько мне известно, в кругу чад других активных пастырей того времени (например, о. Всеволода Шпиллера) делалось то же самое.
Были такие «малые группы» и важным средством просвещения — через них можно было и книги распространять, и более их опытные члены могли что-то рассказывать менее опытным, что было очень важно в условиях, когда встречи священника с паствой вне формальных рамок были крайне затруднены в силу внимания «органов». В конце же 80-х, как только появилась такая возможность, чада о. Александра стали по его благословению проводить катихизационные занятия подобно о. Георгию Кочеткову, но по другой, менее формализованной методике, что занимало меньше времени.
Казалось бы, трудно найти более непохожих пастырей, чем о. Александр Мень и о. Даниил Сысоев: можно подумать, что общее у них лишь то, что оба пали от руки убийцы. Тем не менее, отец Даниил занимался по сути дела тем же самым, что и отец Александр, с поправкой на эпоху, имея возможность открыто выступать перед аудиторий. Он публиковался в СМИ, читал лекции, но самое главное — он воцерковлял приходящих к нему и создал живую и активную приходскую общину в храме пророка Даниила, где служил и где предстал навеки перед Господом.
Священник Даниил Сысоев. Фото: Екатерина Степанова, nsad.ru
Ряд его высказываний многие сочтут излишне резкими, упрощенными, односторонними и зачастую просто неудачными, но вряд ли кто-либо будет отрицать, что о. Даниил был воистину «пастырем добрым, полагающим душу за паству свою», а лично знавшие его свидетельствуют, что известный радикализм, который можно порой найти в лекциях и выступлениях о. Даниила в СМИ или блогосфере был вовсе ему не свойственен, когда дело доходило до встречи лицом к лицу. Впрочем, и по ряду публичных выступлений о. Данила было видно, что он способен проявить гибкость, если считал, что это обосновано с пастырской точки зрения. И, конечно, нельзя не заметить ту любовь к Священному Писанию, которая была у о. Даниила.
Это любовь сближает его с протоиереем Геннадием Фастом, который, происходя из немецкой протестантской семьи, с детства был наставлен в Слове Божием, а на старших курсах университета, соприкоснувшись с православием через знакомых, отдал ему свое сердце, принеся при этом из протестантизма всё лучшее, и прежде всего любовь к Библии. Оставшись сотрудником на кафедре теоретической физики старейшего в Сибири Томского университета, он уже через полгода был изгнан за проповедь Евангелия. Оставив мир сей, он избрал путь церковного служения.
И, разумеется, такой человек не мог, став священником, оставаться просто «требоисполнителем» — он продолжал проповедовать Евангелие, не страшась пострадать за это: в 1985–86 гг. отец Геннадий подвергся гонениям от безбожной власти. Семь месяцев следствия, обысков, допросов могли бы завершиться плачевно для «политически неблагонадежного» священника, но грянуло время перемен, круто поменявшего судьбу России. За годы своего служения отец Геннадий смог привести к вере многих, среди его чад — целый ряд священников, несущих своё служение не только в России, но и за её пределами.
Протоиерей Геннадий Фаст
Подобно отцу Александру Меню, отец Геннадий — автор ряда книг, среди которых несколько комментариев на книги Священного Писания. Подобно отцу Георгию Кочеткову, он активно занимался катихизацией, считая недопустимым совершать крещение без соответствующей подготовки крещаемых.
На этой почве у отца Геннадия возник конфликт с его епархиальным архиереем Высокопреосвященнейшим Антонием, архиепископом Красноярским и Енисейским: он буквально через месяц после назначения был освобожден от должности председателя епархиального отдела религиозного образования и катехизации, а также от должности благочинного Енисейского церковного округа и снят с должности настоятеля Успенского храма после двадцати семи лет настоятельства. Причиной было несогласие архиерея с позицией отца Геннадия, не скрывавшего своего убеждения о недопустимости крестить всех подряд без какой-либо подготовки. Впрочем, несмотря на это, он не оказался невостребованным Церковью: будучи отпущен из Красноярской епархии, он в настоящее время продолжает своё миссионерское служение в Абаканско-Кызылской епархии, возглавляя православную миссию в Республике Тыва.
Разумеется, не только этих четырёх священников можно с полным правом назвать миссионерами, да и не следует в моих словах искать осуждения тех, кто читает популярные лекции, подобно о. Андрею Кураеву, способен сказать слово перед аудиторией рок-концерта либо просто свидетельствует о вере своим делом: в конце концов, у кого-то один дар, а у кого-то — другой, кто-то «сеятель», а кто-то «жнец». «Полный цикл» возможен, если «сеятели» и «жнецы» будут как-то взаимодействовать, сотрудничать: тогда это будет разумное разделение труда.
Например, хорошо бы, если в конце лекции можно было сказать: ну, а если заинтересовались и хотите продолжить — идите в такой-то и такой-то храм, там вами займутся. Это должен быть такой храм, в котором людьми реально бы занимались, реально воцерковляли, а не чтобы там человек сам по себе барахтался или ещё хуже — набирался «православной премудрости» разного рода сомнительных персонажей, будь то искренние, но необразованные и исполненные суеверий «православные тётушки» или (что, пожалуй, ещё хуже) «юноши со взором горящим» со всклокоченными бородами или без оных. Разумеется, невозможно всё дело миссии, просвещения и воцерковления возлагать только на священников с дьяконами — им, безусловно, необходимы помощники, но это должны быть люди, наученные вере, испытанные, выдержанные, люди, которым реально можно было бы поручить работу с воцерковляемыми без опасения за них.
Наконец, должна быть реальная приходская община, а не просто скопище захожан, в которой бы приходящий в Церковь человек мог бы себя найти, и которая способна была бы воспитать тех необходимых для дела миссии помощников, о которых было только что сказано. Поэтому дело миссии и дело строительства здоровой церковной жизни неразрывны.
И последнее, о чём бы хотелось сказать: забвение необходимости «полного цикла» от первоначальной проповеди до катихизации и воцерковления опасно тем, что если акцентировать внимание только на первой его части, можно легко свести эту проповедь к простому привлечению внимания к Православию, что чревато крайне опасной подменой настоящей миссии православным, а порой — псевдоправославным пиаром. Печально, когда в результате такой подмены миссионером называют «православного» акциониста, среди акций которого сжигание глобуса или разбрасывания листовок в музее — едва ли не самое безобидное. Вдвойне печально, когда несколько десятков тысяч подписчиков его страницы ВКонтакте считается чуть ли не миссионерским успехом. Впрочем, это уже тема для отдельного разговора…
Использована фотография Алексея Петрова
