Показал еси людем Твоим жестокая, напоил еси нас вином умиления.
(Пс.59,5)
…Христианство все сплетено из парадоксов, они сияют, как жемчужины, в притчах Христа Спасителя, своей новизной внося в сердца слушателей изумление, радость – а порой и ужасая. И блаженства и заповеди Нагорной проповеди, в которых Проповедник все переворачивает вверх дном, поправляя Моисея, и слова о том, что «Сын Человеческий» ( образ «непобедимого Мессии» из пророчеств) будет отдан в «руки человеческие», руки слабых и грешных людей, и эти люди оплюют и убиют Его.
Но главный парадокс — Крест, когда является слава непостижимого людьми Бога, Чье Имя не произносилось, а только писалось Священной Тетраграммой — JHWH.
Христос Спаситель и стремится ко Кресту, и ужасается его, побеждая Свой человеческий страх смерти в великом и одиноком Своём Гефсиманском борении.
И на Кресте сбываются — парадоксальным, неожиданнейшим образом — слова пророка Исайи о том, что только Господь будет высок в тот день. Но пришедший день Господень, ожидаемый пророками, совсем иной, чем покажется при буквальном чтении пророческих писаний…
Рядом с этой славой Крестной возможен парадокс «благоразумного разбойника». Благоразумный — это, к сожалению, пароним в русском языке, от него веет чем-то от «умения жить», а в греческом это — невозможная вещь — разбойник, преступник, ум которого благ! Но это уже парадоксы, продолжающие жить в гимнографии. К ней и обратимся дальше.
Там побежденному и поруганному Богу воспеваются ликующие гимны.
Вот гимн о Смерти Крестной и о Славе Крестной ( «петь гимны» по гречески — это именно петь ликующие, радостные песни — не песни надгробные!) Октоиха, принадлежащий преп Иоанну Дамаскину:
Христос обожает мя, воплощаяся,
Христос мя возносит, смиряяся,
Христос безстрастна мя соделовает,
стражда, Жизнодавец, естеством плоти;
(…)
Христос возносит мя, распинаемь,
Христос совоскрешает мя, умерщвляем,
Христос жизнь мне дарует;
темже с веселием руками плещая,
пою Спасителю победную песнь —
яко прославися.
(Октоих Воскресный, глас 1)
А вот уже из Триоди Постной: «Радуйся, Кресте, имже познася единым мгновением разбойник богословец», «Багряней ризе Твоей, гвоздию и Кресту, губе же и копию, Иисусе, покланяюся, и воспеваю» .
И стихира преп Феодора Студита:
«Время веселое поста
темже (…) светло (=радостно, в греч оригинале) возопиим:
Крест Христов всесвятый
возрастивый сладость жизни, всех чистым сердцем тебе поклонитися сподоби.
(2 седмица , вторник, вечер, стихира, глас 3)
Тема «Крестной радости» органично соприсутствует в богослужении вместе с «Крестным плачем», яркий пример погребального плача (penthos) — канон, читаемый на выносе Плащаницы, и Статии Великой Субботы. Это парадокс. Но ведь и умиление, тайна христианской молитвы и жизни, по слову С.С.Аверинцева — «любовь с заплаканным лицом», «радостопечалие». В каноне великой Субботы, написанном инокиней Кассией, осуществлен величественный и мощнейщий синтез двух тем — «исходное пение и надгробную Тебе песнь воспою, погребением Твоим жизни моея входы отверзшему, и смертию смерть и ад умертвившему»
Ликующая песнь и печаль сливаются неслитно:
«На древе пригвождена Тя волею,
яко виде Всенепорочная,
рыдающи пояше державу Твою, Господи».
Как не вспомнить слова Рождественского канона — «Таинство странное вижу и преславное» — xenon kai paradoxon — чуждое нашему миру, парадоксальное — но и приносящее нетленную, дивную, неубиваемую славу в него, обновляющее мир. Рождество Христово – это шаг ко Кресту, к славе Крестной.
Пойте люди
Пойте все
Пой травинка малая
В Вифлееме
Во яслях
Лежит дитя желанное
Мир во мраке пребывал
Нет у нас сомнения
Брат брата убивал
Ради развлечения
И вот в эти времена
Божьим изволением
Матерь Дева родила
Грешникам спасение
Пойте люди
Пойте все
Пой травинка малая
В Вифлееме
Во яслях
Лежит дитя желанное
Сколько сотен лет прошло
С тех времён дремучих
Брат брата убивает
Да пред убийством мучает
Как же можем о себе
Сказать мы христиане
Коль грехами каждый день
Христа вновь распинаем
Пойте люди
Пойте все
Пой травинка малая
На Голгофе
Стоит крест
Висит дитя желанное
(Дмитрий Гусев)
«Так что ж, радоваться о том, что Господь взошел на Крест?» — сурово спросили на интернет-форуме много лет назад автора этой замечательной колядки. Было много споров, итог которым подвела Елена Тростникова:
«…да как не радоваться? Если бы мы не радовались этому, то крестное знамение не было бы отличительным признаком христиан. Крест — высший символ любви и высшая победа, непобедимая. От Воскресения крест Христов неотделим, он — «свет Лица Твоего, Господи», нимб Спасителя — крещатый.»
Христос страждет — для того чтобы воскреснуть, Христос рождается — для того чтобы живоносной смертью победить смерть — и радость — о тридневной Пасхе — Страстей и Воскресения…
Радость — со слезами. Любовь с заплаканным лицом.
