Этот рассказ прислан на конкурс рассказа о семье. Об условиях участия в конкурсе читайте здесь: Конкурс рассказа «День семьи». Если рассказ вам понравился – оставляйте отзывы на форуме и рекомендуйте его в социальных сетях!
Позвонил отец:
— Ну ладно я, а вас-то, вас-то — что, трудно было взять?
— Куда взять ? – спрашиваю я.
— Да собрались, смотрю, Игорь с Женькой: продукты, вещи в машину загружают. Еще чего-то много понабрали. Наверное, не на один день поехали.
Вы куда, спрашиваю. На Байкал говорят, отдыхать. «Возьмите Лешку-то с Мариной… Чего ребята все дома сидят. Пусть с вами развеются немного».
— Папка, ну зачем ты их просишь? — говорю я. — Не надо больше..
— Женька разговаривать больше со мной не захотел. Заворчал, что мест у них нету и еще что-то там. На Женькиной большой машине все поехали. Жанка, Танька и девчонки – Настя с Инкой.
Я развернулся да пошел. Что мне оставалось делать? Ну да ладно, сейчас выгоню свой мотоцикл старенький. Налажу, да тоже на речку куда-нибудь недалеко съездим.
— Ну может, правда у них там мест больше не было, — успокаиваю я отца, хотя сама прекрасно знаю, что это совсем не так. И мест хватает, и всего остального… И мне непонятно их отчуждение.
Кладу трубку, а в душе словно глыба льда. Сказала себе: не буду плакать, — а все равно реву и реву.
— Ну почему они к нам не приходят? — сквозь слезы говорю я. — Мне ничего от них не надо. Ну пусть просто придут, просто так.
Алексей обнимает меня и гладит ладонью по спине. Ничего не говорит. А что тут скажешь, когда не понимаешь причины, по которой самые близкие люди забывают о твоем существовании?
В который раз уже вспоминаются мамины слова: «Меня не станет, на своих братьев не надейся».
Жалко, что нет у меня сестры, и мамы тоже больше нет, уже четыре года.
И меня у братьев нет тоже, а может быть, и раньше не было.
Только мама раньше меня все это понимала… Мне ее слова казались тогда ничего не значащими. Ну как же, разве может что-нибудь случиться? Что может произойти-то?
Как хочется оказаться снова там, где мы все вместе…
Сначала женился средний брат Женя. И у нас прибавилось еще двое – его жена Жанна, а затем их дочка Инна. Затем женился старший брат Игорь. И еще двое стали членами нашей семьи – Таня и их малышка Настенька. Несмотря на то, что каждый жил своим домом, центром нашей вселенной был родительский дом. Все праздники, различные события отмечались в доме моих родителей
Сейчас девчонки уже большие. Насте 10, а Инне 14, я их очень люблю, так как помогала маме возиться с ними, в то время как невестки заканчивали институты. Считаю их своими дочурками.
В то время я еще немного видела, правда размыто. Помню яблочно-румяные щечки девчонок и насколько они внешне разные, эти две сестренки. Одна зеленоглазая и светлокожая, а другая черноглазая и черноволосая..
О своем будущем я старалась не думать. В нашей деревне были незрячие, но они были пожилые люди.
Однажды мне предложили съездить в г. Бийск, где находится центр реабилитации слепых. Конечно, я, не раздумывая, согласилась. В поезде мы ехали вчетвером. Я, еще один незрячий молодой человек, звали его Алексей, пожилой мужчина и наша сопровождающая…
Я стояла у окна и слушала колокольный перезвон. Около нашего дома стоит Сретенская церковь, и мы все время спешим открыть окно, чтобы не пропустить эти чарующие звуки.
Алексей подошел ко мне и обнял меня сзади.
— У нас же сегодня девять лет как мы с тобой поженились.
— Я помню, – улыбаюсь я.
— Давай сходим купим тортик.
— А нам хватит ста рублей? Деньги мы получаем только завтра, – смеюсь я.
— А мы в копилке с мелочью посчитаем.
— Ну, давай.
Спустя какое-то время выходим из дома. Около нашего подъезда после дождя собирается большая лужа, и сосед с первого этажа обычно стелит доски. Алексей тросточкой, потихоньку, чтобы не стукать по воде, прощупывает, где же они. Я иду за ним, держась за его рубашку.
Доходим до поворота и поворачиваем. Я беру Алексея под локоть, и мы идем вдоль палисадника.
Сразу вспоминаются несколько грустных и одновременно смешных случаев.
Однажды мы возвращались домой от отца. Была середина осени. Снег еще не выпадал, но и тепла не было. Лужи покрылись толстой ледяной коркой. Мы переходили через дорогу и откуда-то из-за угла выскочила машина. Она ехала не сбавляя скорость. Мы заспешили и услышав что трость стучит по чему-то твердому, подумали что это тротуар. Хотели отойти на безопасное место, чуть подальше. И провалились. Это была канава с водой укрытая льдом, который нас не выдержал. Провалились сначала по щиколотку, желая выкарабкаться, двинулись назад. Но потеряв ориентир, проваливались все глубже.
Подбежала женщина и помогла нам выбраться. Но мы уже вымокли почти до колен. До дому было еще минут пятнадцать нашего хода. Пока шли, брюки замерзли. На мне были джинсы клеш, и теперь они болтались вокруг моих ног, как два ледяных колокола.
Грустно, да?
Еще один незабываемый случай произошел, когда я была у родителей. Алексей должен был придти позднее. Но когда он добрался до дома моих родителей, мы опешили, увидев, как он выглядит. Вся голова, шея и лицо были у него красного оттенка. Оказывается, перед тем как выйти из дома, он решил помыть голову, и вместо шампуня использовал мой тоник для волос цвета вишни. Конечно, ему было не до смеха, и я пыталась подавить в себе улыбку, успокаивая его, объясняя, что ничего страшного не произошло. «Ну да, не произошло, — возражал он расстроено. — На меня точно смотрели как на ненормального. Я-то думаю чего люди от меня шарахаются?»
Еще одна «катастрофа»» чуть не произошла с с ним же, когда он перепутал наши пакеты с носками. Выбрал подходящие, одел с сандалиями и вышел из дома. Слава Богу, навстречу шла моя мама и сказала, что женские розовые носки с цветочками совсем не подходят к мужским сандалиям.
— Ты чего улыбаешься? – спрашивает Алексей.
— Да вспоминаю о прошлом.
— Ааа, – произносит Алексей, без слов поняв, о чем я думаю.
От дома мы отошли совсем немного и встретили бабушку, которая живет с нами через стенку, и женщину из соседнего подъезда.
— Какие у Марины красивые волосы! — восхищенно говорит одна из них.
— Ага, А че им делать-то? Делать-то им нечего, – с какой-то затаенной злостью на всю жизнь говорит другая.
На душе сразу появляется какая-то горечь. Ну почему люди не понимают, что если мы не видим, это еще не означает что мы не слышим?
«Да, конечно, делать нам нечего, А кто же тогда за нас все делает?» — с обидой говорю я. Кто за нас убирает, варит, стирает, моет пол? Ну почему люди думают: раз инвалиды, значит сами ничего не могут, значит, за нас кто-то все наши проблемы решает? Ну почему многие не могут понять, что инвалидность не освобождает от жизненных проблем, а наоборот усложняет их решение? На все те дела, с которыми сталкивается каждый человек: уборка, стирка, уход за собой, приготовление пищи — мы затрачиваем в полтора, а может и в два раза больше времени, чем это требуется человеку со здоровыми глазами.
— Ну не огорчайся. – успокаивает меня Алексей. — Не объяснишь же им все это публично.
А что мои волосы?! Мы следим за собой не только из одного желания хорошо выглядеть. Если мы собираемся выйти из дома, то мы тщательно отгладим одежду, вычистим обувь и сделаем еще много-много разных мелочей, уделяя внимание даже самому незначительному, что могли бы «простить» любому другому. А для чего? Да для того, чтобы на одну ступень с другими встать. Чтоб не относились с жалостью, как к собаке побитой.
Ну когда наконец начнут понимать, что мы тоже имеем право жить и создавать семьи? Ведь когда мы выходим на улицу, мы сразу начинаем ощущать себя словно под микроскопом.
Когда мы впервые стали появляться на улицах нашего села, люди останавливались и долго смотрели нам вслед. Может, кто-то с удивлением, кто-то с недоверием.
Как хорошо, что существует такой центр для незрячих, который снова учит жить – заново ходить (пусть даже с тростью), заново писать (пусть точками по Брайлю), заново мечтать и думать о будущем, строить планы.
Три месяца, которые мы там находились с Алексеем, мы не расставались. Утром он спешил ко мне на женскую половину общежития, и мы шли на завтрак. А потом занятия. У него свои, а у меня свои.
Учеба подходила к концу, и Алексей стал звать меня поехать с ним. Не знаю почему, но я отказалась. Так мы расстались. Спустя несколько месяцев после того, как я вернулась, к нашему дому подъехала машина. Это был Алексей со своими родителями.
Все было так неожиданно… Алексей сказал что без меня никуда уже не уедет…
В первый год мы жили у родителей.
— Мама, давай я тебе что-нибудь помогу, –говорю я.
— Не надо, я сама. Сидите, наделаетесь еще в своей жизни, – отвечает она.
Я иду в огород. Отсюда-то она меня точно не выгонит. Провожу рукой по гряде с морковью. На ощупь ростки бархатистые, и появилась трава между ними. Следом за мной выходит с гитарой Алексей.
— Ну как ты разбираешься, где трава, а где морковка? — удивленно спрашивает он.
— Я сама не знаю. Просто ощущаю, что отличается, и все.
— Давай я тоже попробую, — предлагает он.
— Неее, я сама. А то после тебя ни травы, ни морковки не найдешь. –смеясь отвечаю я. Ты лучше спой мне что-нибудь.
Алексей еще с четырнадцати лет начал гитару в руках держать. И даже когда потерял зрение, это занятие не забросил. А после встречи со мной даже начал песни сам писать. Это он всем говорит теперь.
Сейчас этих песен уже немало. И не в одном авторском конкурсе он завоевывал одно из первых мест. Я всегда радуюсь и переживаю за него, словно это не он участник конкурсов, а я.
Иногда его приглашают выступить на марафонах по сбору средств на построение церквей, приглашают на различные мероприятия. Скоро мы поедем на концерт, посвященный России.
Через три года у нас, благодаря нашим родителям, появилась своя квартира…
В магазине нас обслуживала очень вежливая девушка. Помогла аккуратно поставить торт в пакет.
Погода стала портится, подул ветер, который усиливался с каждой минутой. С очередным порывом нас обсыпало песком. Даже на зубах стало скрипеть. Мы спустились с крыльца магазина и пошли вдоль стены. Нам нужно было от угла повернуть чуть левее, чтобы пройти участок без определенных ориентиров. При ветре сложно ориентироваться, очень плохо прослушиваются машины и звуки шагов.
— Ну вот, я так и думал, – говорит Алексей. — Мы сбились.
— Давай остановимся, может кто-нибудь мимо будет проходить, – говорю я.
Ждем. Алексей, не выдержав, зовет:
– Здесь кто-нибудь есть?
Через некоторое время к нам подходит пожилая женщина
— Пойдемте, я вас провожу.
— Нам только до почты, пожалуйста, а дальше мы разберемся, – хором говорим мы.
— Пойдемте-пойдемте, — говорит она и берет меня за руку.
— Что же вы одни-то ходите? А где ваши родные? Почему они вам не помогают? – забрасывает она нас вопросами, на которые не знаешь, что ответить.
— А у нас нет никого, – нахожусь я. — Мы одни живем, а все родные живут очень далеко, в другом городе.
Уже дома я режу тортик.
— А почему ты этой бабушке сказала, что у нас никого нет? – спрашивает меня Алексей.
— Проще сказать, что у нас никого нет, чем объяснить старенькому человеку, почему к нам родные не ходят.
Немного помолчав, я добавляю:
— Пусть бабулька простит меня за эту ложь, но я уже стала привыкать к мысли, что есть только ты, я и наш папка.
Позвонили в дверь.
— А вот и папка. Сейчас мы и отметим наше маленькое торжество.
