— Вы помните своего первого пациента с коронавирусом?
— Когда эпидемия развернулась в Китае, она воспринималась как нечто отдаленное, не имеющее к нам отношения. Но когда коронавирус прокатился по Италии, наше отношение к этой проблеме кардинально изменилось. Мы начали готовиться к тому, что эпидемия начнется и у нас.
10 апреля мы непосредственно столкнулись с коронавирусом. У нас краевая больница, мы принимаем тяжелых пациентов со всего Красноярского края. Этого пациента привезли из населенного пункта в 222 километрах от Красноярска.
Больница
Две недели назад санавиация привезла нам пациента на искусственной вентиляции легких. Наше отделение тогда как раз заступило на месячную смену. Полчаса назад нам доставили еще одного пациента издалека. За последнюю неделю таких пациентов было уже пять.
Врачам санавиации приходится особенно трудно, они в защитном костюме проводят ненормированное время. У нас есть все необходимое, чтобы доставить пациента на воздушном транспорте. Появились специальные консоли — изолированные боксы, в которые будет помещаться пациент с коронавирусом. Прописан алгоритм, как его транспортировать, в чем должны находиться пилоты, как проводится обработка салона до и после такого больного.
— А как ковид добирается до отдаленных поселков, на ваш взгляд?
— Очень просто, у вируса ведь нет границ. Кто-то вернулся домой из путешествия, кто-то — из командировки, на вахту приехал, кто-то был проездом в Красноярске или приехал к себе домой. Так что вирус могли привезти из любого города или страны и невольно распространить.
— Чем вас удивил этот вирус?
— Это что-то экстраординарное, с таким явлением мы никогда не сталкивались, это факт. Пришлось реагировать быстро, чтобы быть во всеоружии. Все врачи сходятся в том, почему это так серьезно — дело в количестве осложнений, в тяжести течения болезни.
— Жители регионов, отдаленных от Москвы, еще не воспринимают его как опасность. Не все строго соблюдают режим самоизоляции. С чем вы это связываете?
— Во многом в Италии развернулся тяжелый сценарий из-за менталитета итальянцев. А он схож с российским. Мы достаточно легко и свободно к этой проблеме относимся, словно нас это не касается.
Я сейчас смотрю в окно, оно выходит на одну из оживленных улиц Красноярска, и я не вижу, что там стало меньше людей и машин.
Первую неделю режим самоизоляции действительно хорошо соблюдали, но постепенно все сошло на нет. Его же нельзя увидеть своими глазами, этот вирус.
И поэтому люди, достаточно далекие от медицины, от тех условий, в которых сейчас медработники оказались, легкомысленно к нему относятся.
— Если бы вы могли обратиться к тем, кто нарушает режим и не только в магазин и аптеку выходит, что бы вы им сказали?
— «Мы работаем для вас, а вы оставайтесь дома ради нас» — лучше не скажешь.
— То, как эпидемия развивается в Сибири, отличается от средней полосы России, Дальнего Востока?
— Тенденция везде одинаковая: чем больше город, тем больше больных.
— На сибирское здоровье тоже не очень-то надо уповать?
— Развитие болезни всегда зависит от иммунного ответа на эту инфекцию: кто-то переносит ковид на ногах, а кто-то, вроде крепкий и здоровый, заболел и через три дня вирус практически уничтожил его легкие.
«Маска-респиратор через два-три часа становится мокрой»
— Как быстро вашу больницу переформатировали под ковидный госпиталь?
— Наша краевая больница — огромный многокоечный стационар, недавно мы построили новый хирургический корпус. Когда стали готовиться к эпидемии, приняли решение перепрофилировать под инфекционный госпиталь наш легочный корпус. Это большое четырехэтажное здание, стоящее особняком. Инженерные службы провели подготовительные работы, провели дополнительный кислород.
За три дня мы перевезли все терапевтические отделения, что в этом корпусе располагались (гастроэнтерология, нефрология, аллергология, профпатология), экономистов, кадровую службу. Подготовили палаты, санпропускники, расширили реанимационное отделение, зону для обсервации. И все это мы сделали за две недели.
Сейчас у нас 160 терапевтических коек, 24 реанимационных койки, при необходимости мы развернемся на 73. Сейчас у нас работает порядка 150 человек — врачи, медперсонал, программисты, электрики, инженеры, вспомогательные службы. В реанимации есть все необходимое оборудование и расходные материалы для проведения интенсивной терапии. Так что ответственно заявляю: наша больница хорошо подготовлена к эпидемии.
— А те больные, что находились в этих четырех отделениях, не остались без медпомощи?
— 1 июля мы планировали сносить наш легочный корпус, он довольно старый, построен в 1942 году. В связи с эпидемией отделения просто переехали раньше в главный корпус, как это и планировалось. Всю необходимую помощь эти пациенты получают теперь там.
Подготовка к приему больных
— Как происходило обучение работе в средствах защиты?
— Каждый, начиная от санитарки и заканчивая заведующим, учился, в какой последовательности надевать и снимать защиту. Все проделали это неоднократно — надевали и снимали, надевали и снимали.
Сидели мы в этих костюмах, чтобы прочувствовать — как оно будет. Но одно дело, когда ты тренируешься — посидел час, ну жарко, тяжело, снял. А другое — когда ты работаешь в защите несколько часов подряд.
— Сколько приходилось проводить в защите максимально?
— Смена длится шесть часов. Наша администрация, надо отдать ей должное, не ставит нас в жесткие рамки: если уж надел костюм, минимум 12 часов работаешь. Поэтому у нас врачи проводят в защите от 4 до 8 часов.
Мы наблюдали, пришли к выводу: 4 часа — спокойно можно в костюме находиться, 8 — уже тяжело. И мы сейчас остановились на 6-часовой смене. В палате на шесть реанимационных коек работают врач-реаниматолог, две медицинских сестры и санитар.
— Костюмы все одинаковые?
— Они делятся на три вида по степени защиты: тысяча единиц (белые с синими полосками), две тысячи единиц (желтые), 6 тысяч единиц (серые). Если предстоит интубация пациента, если его нужно переводить на искусственную вентиляцию легких, мы стараемся надевать костюм максимальной степени защиты. Если пациент уже на искусственной вентиляции, планируется плановая работа, тогда одеваемся в желтые или белые костюмы.
Врачи в костюмах
— А на что похожа ткань, из которой сделаны эти костюмы?
— Вы сахар покупали когда-нибудь в больших мешках? Ткань примерно такая же — пластик. И когда ты эту полиэтиленовую пленку на себя натягиваешь, превращаешься в мини-теплицу. Тебе жарко, но это можно потерпеть.
Но от жары человек начинает потеть, форма под защитным костюмом — полностью мокрая от собственного пота. Маска-респиратор через 2-3 часа тоже становится мокрой, из нее аж вода бежит.
Сегодня коллеги по санавиации прислали видео, на котором у врача из-под маски вода льется и из-под перчаток тоже.
У нас стояли жаркие дни, почти 30 градусов, и, конечно, было очень тяжело работать. Но человек — такое существо, которое быстро адаптируется к внешним условиям. То, что три недели назад мне казалось чем-то диким и непонятным, сейчас уже кажется почти нормой, которую можно пережить.
— Очки запотевают?
— Да, несмотря на то, что мы антизапотевающим спреем на них брызгаем. Были ситуации, когда очки практически полностью запотевали и приходилось выполнять манипуляции, смотря через маленький участок чистого стекла очков.
— А если человек в обычной жизни носит очки, как он надевает очки защитные?
— У меня два доктора с близорукостью. Один на контактные линзы перешел, второй обычные свои очки переделал в спортивные, вместо оправы — резинка. Он их надевает и сверху — защитные очки.
«Жену и детей увижу не раньше, чем через месяц»
— Сколько времени занимает снятие костюма?
— Порядка 10 минут. Костюм снимается тоже по правилам: сначала первые перчатки, потом костюм, бахилы, затем очки и маска с колпачком, и в самом конце — вторые перчатки.
Сейчас у нас есть отдельные ассистенты, которые помогают как одеваться, так и раздеваться, что экономит время. Если дежурство заканчивается в 8 утра, порядка 20 человек может скопиться в пропускнике. Ассистенты позволяют разгрузить поток, сначала они вышедших из красной зоны обрабатывают из пульверизатора, потом помогают тебе вывернуться, выйти из костюма.
Затем каждый принимает душ, надевает чистое белье, и только потом можно пройти в обсервацию. А дальше уж кто-то воду литрами пьет, кто-то чай, кто-то хочет перекусить, а кто-то просто падает спать от усталости.
— Что представляет из себя обсервация?
— Представьте отделение, где раньше лежали пациенты. Мы разместили врачей и медперсонал в бывшем аллергологическом отделении. У нас есть маленькая кухонька, где можно собраться, поесть, поговорить. А есть большие палаты на шесть врачей или шесть медсестер. И есть ординаторская — мы скинулись, купили телевизор, кто-то принес из дома приставку, компьютер. Нам подключили беспроводной интернет на хорошей скорости. Кормит нас свой пищекомбинат, после дежурств никому к плите вставать не надо.
— Вас домой отпускают?
— Конечно, нет. Мы либо на службе находимся, либо в обсервации.
Я свою семью в лучшем случае увижу через месяц. Жена и старший сын, ему 10 лет, все понимают, а 4-летняя дочка удивляется, почему папы так долго дома нет.
Но мы не можем покидать госпиталь из соображений безопасности. После того, как наша смена закончится (пока говорят про месяц работы, но могут продлить), мы на две недели отправимся в обсервацию. И только после этого я смогу вернуться к семье.
— Скучаете?
— Семья — это моя главная поддержка, те люди, ради которых хочется жить и работать. Кстати, родственники медиков достаточно жестко соблюдают карантин, они как никто понимают опасность того, что происходит.
— Как ваши подчиненные восприняли новые правила работы, отрыв от дома?
— Я месяц назад переговорил со всеми на планерке, и не было ни одного человека, который сказал бы: «Нет, я не хочу и не могу так работать». И если мои коллеги примут решение остаться на второй месяц, я их поддержу. Я очень благодарен своему коллективу за понимание, терпение, работоспособность и профессионализм.
— Как обычно ваша рабочая смена проходит? Изменился ли порядок дежурств?
— Конечно, изменился. Вне карантина человек приходил и работал с 8 до 16 часов, затем шел домой, если у него нет дежурства. При дежурстве оставался до 8 часов следующего утра и затем работал еще до 16 часов. Мы привыкли, что вместе с дежурством медик работает 32 часа подряд.
Но в новых условиях привычные 16-часовые смены один человек не сможет физически выдержать. Поэтому сейчас смены у нас длятся по 6 часов.
Если смена начинается в 8 утра, после 6 часов дежурные реаниматолог и медсестры уходят в обсервацию. У них есть 12 часов, чтобы отдохнуть, поесть, выспаться. Через 12 часов врачи и медсестры снова заступают на 6 часов. На смене работают один анестезиолог, один реаниматолог, три медсестры.
Но были ситуации, когда одновременно поступало по 3–4 пациента и приходилось работать четырем врачам. Люди прекращали отдых, надевали СИЗы и снова шли работать. Еще не было такого, чтобы кто-то сказал: я устал, только со смены пришел, никуда не пойду, пока не высплюсь.
«Сначала легкие еще хорошие, а через три дня их нет»
— Средств защиты хватает?
— Сейчас вопросов по ним нет. Все, что необходимо в реанимационном отделении для защиты моих сотрудников, пока в полном объеме есть. Мы даже можем выбирать, какой костюм надеть — с максимальной защитой или более легкий вариант.
— Президент говорил о материальных надбавках врачам, работающим с ковидом, эти обещания выполняются?
— Недавно на планерке до нас довели всю нормативную базу — и суммы, и надбавки, и характер надбавок, в зависимости от стажа, должности, нагрузки.
— Можно ли эту пандемию считать профессиональным вызовом для врачей?
— Я думаю, да. Медицина, по крайней мере за те 20 лет, что я работаю, с подобным явлением не сталкивалась. Эта ситуация обнажает все возможности медицинской системы, и, я надеюсь, из этой ситуации сделают выводы — во что нужно вкладывать деньги в России и в других странах, куда двигаться и как развиваться дальше.
Я думаю, пандемия будет толчком, который откроет глаза на состояние медицины, на то, что в эту отрасль нужно вкладывать деньги и ее необходимо развивать, модернизировать. Уверен, что сейчас мы с этим справимся и будет понимание, куда двигаться российской медицине.
— Что самое страшное для вас в этой эпидемии?
— То, насколько быстро развивается инфекция. Вот мы смотрим компьютерный снимок с интервалом в 72 часа: сначала легкие еще хорошие, а через три дня легких нет. И это действительно страшная картина.
Врачи за работой
Или когда приходится видеть в одной палате реанимации двух супругов, лежащих на соседних койках на аппарате ИВЛ. Невольно думаешь: столько испытаний они наверняка вместе вынесли, а коронавирус — нет. Один из супругов скончался.
— У вас нет никаких прогнозов, когда это может прекратиться?
— Мы делаем все зависящее от нас, чтобы это как можно быстрее закончилось. Тяжело делать какие-то прогнозы, я абсолютно уверен, что, скорее всего, карантин будет продлен. Судя по статистике, мы пока еще на пик не вышли.
— Что вас поддерживает сегодня?
— Семья. Мысли о том, как мы с родными соберемся на даче в лесу. Надежда на то, что все закончится и будет хорошо. И радует, что пациенты все-таки выздоравливают, что пока мы справляемся. И можем оказать помощь в полном объеме всем пациентам.
Фонд «Правмир» ведет сбор на покупку средств индивидуальной защиты для врачей на местах, которые сегодня работают в эпицентре эпидемии: в больницах, поликлиниках, лабораториях.
