Колония

Нитками для вязания женщин снабжает Курская епархия

Игуменья Иоанно-Предтеченского женского монастыря Руфина говорит, что монахини готовы принять пустующий храм.

Я никогда не была в тюрьме. Не сидела, не занималась этой темой как журналист или волонтер. Но и я без Толоконниковой и комиссий Общественной палаты знаю, что написанное в ее письме — правда.

На заре церковной жизни мне довелось попасть в околоцерковную, охваченную идеями борьбы среду, где мыслили именно так: выхватывали о человеке какие-то внешние факты, сами придумывали то, что не могли найти, тут же в это верили, придумывали дальше, и ложь нарастала, как снежный ком – настоящая фабрика по производству клеветы.

Священники, служащие там, имеют дело с самым настоящим антихристианством, которое пустило глубокие корни в сердца людей. И вот его-то изменить, привести в зоне человека ко Христу по-настоящему, когда со священником он какой-то час или два в неделю, а все прочее время – в бараке, ох как непросто.

Осужденный начал писать иконы в 2009 году, после того как прошел специальные курсы. За 4 года он написал около ста икон.

В конце разговора я выразил надежду, что, может быть, она сможет более правильно расставить свои жизненные приоритеты. Думаю, возможно, она бы желала прекратить эту бесплодную возню и свое такое преподнесение.

Действительно ли в учреждениях системы ФСИН дела обстоят так, как описала Надежда Толоконникова? Могут ли представители Церкви, общественные организации или кто бы то ни было повлиять на ситуацию? Отвечают тюремные священники.