Аудиоколонка филолога, переводчика, богослова и главного редактора альманаха «Альфа и Омега» Марины Журинской посвящена тому, как, кто и почему просит прощения…
Если озаботиться вопросом о том, какие слова в устах православных самые частые, а какие самые редкие, причем озаботиться с лету, без кропотливых подсчетов (хотя, конечно, нужны и кропотливые подсчеты), то можно сказать, что очень часто употребляются слова: «Спаси, Господи», «Во славу Божию», «Благословите».
А вот что реже всего?
Не знаю, совсем ли реже всего, но, во всяком случае, где-то в хвосте этого примерного списка будет «Я прошу прощения». Причем, не «Батюшка, простите и благословите» — это говорится с лету и на автомате. Тем более «Прости, Господи».
Насчет этого у меня однажды было незабываемое впечатление: вхожу я в церковный двор, и меня обгоняют две очень активно тараторящие дамы. Они проходят святые врата, поднимают глаза к иконе, одна из них крестится и говорит: «Прости, Господи, всю дорогу мы болтали». Прошли — и она продолжает: «Так вот, я и говорю, а Нинка…» Вот такая картина, очень жизненная.
Нет, я имею в виду действительно серьезное, со всей ответственностью сказанное «Я прошу прощения». Вот этого не слышно вообще, тем более в этой формулировке.
«Простите меня» — это еще могут сказать, но при этом вся тяжесть ответственности возлагается на того, кто должен простить. А вот «Я прошу прощения» — это уже моя ответственность. Это я уже говорю от себя. Вот этого практически не услышишь.
Я по пальцам могу перечислить случаи, когда за неправильные слова просили прощения священники. Я долгую жизнь прожила, и из своей долгой жизни я уже очень долго в Церкви, но такие случаи я могу перечислить по пальцам одной руки. На вторую переходить не нужно. А ведь батюшки должны нам подавать пример. Во всем. В том числе и в этом.
Плохо у нас с прощением. Люди мы, как правило, неуверенные в себе, и нам почему-то кажется, что если мы попросим прощения и тем самым признаем свою неправоту — на нас все накинутся и съедят. Но вот это не так.
Кто-то, может быть, и запрезирает «за слабость», а нужно ли нам с такими людьми считаться? По-моему, не нужно, а надо будет отметить, что такой-то человек не понимает, что прощения просят не из слабости, а, наоборот, из гораздо более почтенных соображений. В том числе и благодаря силе духа.
В общем, если недолго рассуждать, прощения просят люди, которые знают, что они это переживут. То есть опять-таки сильные.
Церковь добра к слабым – это мы тоже все время забываем. От неуверенности в себе мы относимся к Церкви как к очень строгому барьеру: позволят-не позволят, пропустят-не пропустят. Это не так.
Есть совершенно прекрасный пример церковной мягкости. Когда мы просим прощения в Прощеное воскресенье, нам категорически не рекомендуется объяснять, за что. Это такое снисхождение к нашей человеческой слабости! Представьте себе, что было бы, если бы люди объясняли, за что просят прощения:
— Ты меня прости, это я про тебя сплетню пустил.
— Ах, так это ты про меня пустил?
И пошло все по новому кругу.
Церковь прекрасно знает, что мы все, ее составляющие — люди слабые. Единственное наше преимущество — не в том, что мы авангард общества, а в том, что с нами Христос, и нам есть к Кому приникнуть, и нам есть к Кому прибегать, и нам есть Кому от души сказать «Господи, прости», и мы знаем, что если мы попросим от души и серьезно, то это прощение мы получим, как получаем мы его в таинстве исповеди.
Читайте также:
