***
Бабушка у меня преподает в институте, мама лауреат премии мэра Москвы, папа преподаватель в колледже искусств. Вся моя семья – это педагоги. Раньше мы жили в сибирском городе, там я родилась, и потом переехали в столицу. Мама с папой никогда не были женаты, бабушка была против недостаточно интеллигентного папы.
Даже когда мама забеременела мной, они так и не поженились. Но в Москву приехали вместе, жили в коммуналке. Мама училась, работала, хотела, чтобы мужик денег в дом приносил, стабильности, а папа был молодой композитор. Как женщину ее сильно смущала нестабильность.
Я была перекормлена заботой. Меня водили по классическим концертам без остановки, возили по всей России, вывозили на море, максимально насыщенная жизнь. Плохое началось лет в 6-7, это как раз 90-е, с деньгами не очень, у папы смены работы бесконечные, жизнь в коммуналке маму утомила. Она нашла себе сильного мужчину на 20 лет старше. Я помню, как папа бросил стаканом в стену.
Мы переехали к отчиму, и это стало переломным моментом. Мне было 11 лет. Отчима я вообще не приняла, он просил называть его папой, я не хотела. «У меня есть папа!» Меня перевели в другую школу, а вместо обычной квартиры, пусть коммунальной, мы жили в учебном заведении отчима, он был директором.
У меня было постоянное чувство стыда. У всех есть дом, а я даже адрес свой не могу назвать.
У всех есть папа, а у меня нет. И все друзья в другом районе.
Еще присутствовало жуткое чувство ревности, что мамины ученики всегда важнее меня. Я никогда не была суперпослушной, даже в садике была скорее пацанкой. Мама работала в той же школе, где я училась. Но у меня уроки заканчивались, я хотела тусить с мамой, а к ней после обеда шли ученики. Я была неприкаянная. Стыд, одиночество и непонятно, кто я.
***
А дальше все как обычно. В новой школе надо друзей найти, но как правильно дружить, я не знала. Я отставала от класса по учебе, у всех были свои компании, и я попала в команду оторвышей. Вся моя история неадекватности началась именно с этого. А давайте покурим за гаражами дедушкину «Приму» и купим коктейль в палатке.
Первый раз купили один алкогольный коктейль на троих девчонок, качались на качелях и пили. Мне еще не было 12-ти. А дальше это стало традицией. Мы начали таскать алкоголь из дома. У отчима был большой бар, заметили только через год. Сейчас я понимаю, что мы запивали чувство глубочайшего одиночества. Однажды мы пьяные заблудились в лесу. Много веселых и опасных приключений начинается. Домой придешь – на тебя ругаются, но зато внимание обращают. Это же важно.
Мама разговаривала со мной. Куришь? Курю. Бросишь? Брошу. Ну, конечно же, на самом деле не брошу. Но это не было вниманием, она всегда была занята другим. Диссертацией, например. Первое слово я в детстве написала: «диссертация». Мне в радость было, что она кричит. Или папу зовет. Тогда мы вообще все вместе. У меня до сих пор самая большая мечта – сесть к маме на коленки, чтобы она по голове погладила.
Все приходили домой поздно, я после прогулки с алкоголем приходила раньше и сразу ложилась спать. Уроки у меня все равно никто не проверял. Момента вечернего общения и проверки, а все ли хорошо с ребенком, в моей семье не было. Больше всего меня ругали за бардак в комнате. А пили мы активно, 0,7 водки на троих уже.
Фото: David Gillanders
Железнодорожные пути, рядом гаражи, там мы и сидели на бревнышках. Тогда же появились и наркотики. Сначала кто-то принес травку. Потом я познакомилась со студентами. Мы собирались на Пушкинской и Театральной, вечера я уже проводила не с одноклассниками, а там.
Гашиш курили активно, я начала пробовать амфетамины. Я была счастлива – меня там принимали такой, какая я есть. Несмотря на мои 13 лет.
Я решила, что все попробую по чуть-чуть, но колоться не буду. И грибы тоже, после них мне было очень плохо, я не контролировала свое тело. Плюс было жуткое чувство страха. Кошка из журнала вылезала. Галлюцинации. Страх, что вышел из себя и никогда не вернешься обратно.
***
После 7-го класса школы как таковой не было в моей жизни. После очередного распития водки нас вызвали в школу. А меня из-за того, что родители были не вместе, определили до этого к психологу. Я ей сильно доверяла. И вот мы стоим на ковре перед завучем, директором, психологом. И этот человек вдруг начинает меня чихвостить, используя все, что я ей рассказала, против меня. После этого я обиделась и забила на все. Правда, когда я ушла из этой школы, то сказала себе, что я вырасту, всего добьюсь в жизни, приду и всем покажу.
Мама поняла про наркотики почти сразу. Приходит дочь домой, ведет себя странно, алкоголем не пахнет, в разговор не вовлекается, нервная, очень голодная. Она распечатала статьи про наркотики и положила мне на кровать. А потом повезла в реабилитационный центр на экскурсию, я поняла, что меня туда упекут. Я для вида согласилась, мы вернулись домой за вещами, я под видом того, что спускаюсь к машине, передала сумки подружкам. И в этот же вечер мы уехали с девочкой в Питер на электричках.
Мы познакомились с мальчиком на остановке, он пил водку и водой запивал, кстати, учился в консерватории. У него дома мы покрасили волосы. Потом он нам дал ключи от своей дачи под Питером и сказал, что дом голубого цвета. Мы доехали до деревни, там три голубых дома. Была ранняя весна. К нам тетка подошла и спросила, что мы тут ошиваемся.
Потом она помогла нам найти дом: в колодце дохлая крыса, электричества нет, мы топили камин. Тетка угощала самогонкой, мы покупали макароны по 13 рублей, никогда их вкус не забуду. Сторож с соседней дачи рыбу нам приносил. И никто из этих взрослых не задал ни одного вопроса и не отвел за руку в отделение полиции.
Родители уже названивали, мама моя была беременная на тот момент. Я не брала трубку. Они объявили меня в федеральный розыск. Через месяц нам такая жизнь надоела. Я позвонила папе. Он нашел знакомую, которая нас забрала, и я вернулась в Москву к отчиму, который был меня не рад видеть. Мама лежала на сохранении.
Руки в карманах, капюшоны, опять-таки легкая сутулость: хоть сейчас снимай клип на песню группы «Кино» или на какую-нибудь рэп-композицию. В восьмидесятые и девяностые все они шли бы к гаражам – месту силы тогдашних подростков. Сейчас гаражей посреди дворов уже нет – повывелись.
Да и курить – основное занятие подростков за гаражами – уже некому. Мало того, что возле школы и по дворам не найти курильщиков – так еще и «вконтактные» профили поголовно утверждают: отношение к курению – отрицательное. Или даже резко отрицательное.
***
Отчим не пускал меня на порог. Как любящий заботливый муж, он начал в дверях меня отчитывать, что я все нервы матери вытрепала. После короткой перепалки и угроз я приставила к животу нож и сказала: «Не приближайся! Я иду спать, завтра в школу, ты меня здесь не увидишь». Это подействовало, он меня больше не трогал.
В школе я в экзаменационных списках себя не нашла. Директор не заказал мне аттестат. Он сказал, что сделает это, если я неделю в школу отхожу. Я всю неделю ходила, готовилась к экзаменам, но он свое обещание не выполнил, мы забрали документы и в первый раз я 9-й класс не закончила.
stock.adobe.com
Как раз тогда родился брат. Все решили переехать к бабушке. Без меня. По сути семья сказала мне: «Ты нам тут не нужна, ты опасна для нашей жизни». Папа забрал меня к себе, мне уже было 15 лет. И это было лето, когда я всегда была с наркотиками, всегда в состоянии измененного сознания.
В аптеках мы тоже покупали лекарства. Есть такие, что продаются без рецепта, и после них неприятное состояние потери времени. Тебе кажется, что ты совершил что-то быстро, а прошло уже полтора часа. Я помню, позвонила родителям, что еду домой, села на остановке и залипла. Отлипла, посмотрела на часы, из памяти пропало два часа.
В 13 лет я первый раз занялась сексом. Я не смогу посчитать то количество мужчин, которое у меня было. Самый ужасный случай был в жизни, когда мне негде было ночевать и домой я не хотела.
Я познакомилась в переходе метро с мужиком, который угостил меня пивом и предложил поехать к другу. Друг оказался взрослым нерусским мужчиной.
Это были насильственные действия, хотя я ехала спать вообще-то. С утра в комнату вошла его жена с детьми.
Я бежала оттуда как проклятая. Мне было ужасно стыдно, я так себя винила.
Не все из нашей компании выжили. Один мальчик обдолбался и захлебнулся рвотой на вписке. Меня там, слава Богу, в тот день не было. Один выпал из окна, просто пьяный. Кого-то в тюрьму посадили.
Я поступила в вечернюю школу снова в 9-й класс. Оказалось, что там неплохо, мне все понравилось, и появилась надежда, что в этот раз я среднюю школу закончу. Я очень хорошо понимала, что иду по наклонной. Друзья из хорошей компании меня бросили, сказав, что им надоели ночные звонки и они больше не хотят вытаскивать меня из передряг.
***
Вечернюю школу я стала прогуливать, друзей настоящих у меня не осталось. Я поняла, что надо что-то менять. И сама поехала в реабилитационный центр, взяв паспорт, футболку и трусы. Туда просто так было не попасть, поэтому пришлось через полицию и 21-ю больницу, куда привозят всех бездомных детей и оттуда распределяют.
Я, хорошая девочка из благополучной семьи, попала в среду несчастливых и нехороших детей. Они радости вообще не знали. Мне стало понятно, что я так, как они, не хочу. Привезли девочку 6 лет с деформированным черепом, потому что она лежала в кроватке на одном боку. Она не умела говорить, была похожа на волчонка. Медсестры сказали нам ее помыть, а она боялась воды, потому что мама ее топила в ванной.
Я думала, что я все в жизни видела. Но у этих детей был взгляд другой, совсем матерый. И когда у тебя несколько дней трезвости, ты по-другому начинаешь смотреть на мир. Я начала понимать, что он не так безоблачен, как мне кажется.
Фото: David Gillanders
Реабилитационный центр был похож на классный лагерь. Атмосфера доверия, где взрослые впервые не предавали. Соблюдалась конфиденциальность, было уважение, относились не как к ребенку, а как к личности. Меня это все научило в первую очередь честности. Признавать свои ошибки сразу и самой. И можно решать проблемы другим путем.
Кстати, параллельно со мной проходил программу мальчик, героиновый наркоман. Его мама сидела в тюрьме. И вот она прислала оттуда ему четки, вылепленные из хлеба. В тот момент я поняла, что мамы – они все всегда, может очень глубоко в душе, детей своих любят.
Прошел год. Я встретилась с человеком, с которым употребляла наркотики. И поняла, что мне не о чем с ним разговаривать. В ребцентре я закончила 10-й класс, потом вернулась к родителям, месяцев на 7. А после вышла замуж и с мужем стала снимать квартиру, работать. Попыталась учиться в колледже, стала прогуливать, вернулась в вечернюю школу, закончила 11-й класс, сдала ЕГЭ, поступила в институт. Я все равно не осталась с родителями, у меня уже началась другая жизнь.
***
Все время моего кошмара мама кричала от бессилия, помню, пинала ведро. Мне, с одной стороны, было ее жалко, а с другой – так плевать. Я прямо помню, что мне так все равно, что с ней происходит. Я смотрела на своих одноклассников, какие они счастливые. Одну девочку мусор не выпускали выкинуть, и в школу ее бабушка возила. Я ей завидовала. Она вся была облюбленная. А про себя я не понимала, любви-то я достойна или нет.
Да, меня таскали по выставкам бесконечно. Но в детстве мне реально ценнее было на коленочках посидеть, чем я теперь знаю все произведения Баха. Что мне с того? Самый счастливый момент из детства с мамой: 9 мая мы заехали в супермаркет, купили колбасы вареной, майонеза, горчицы и хлеба. Сидели в машине, ели, а потом салют пошли смотреть. Никогда его не забуду.
Я жутко не любила, когда мама обсуждала меня с подругами. Все успехи всегда приукрашивались, а рассказы, как со мной тяжело, просто бесили. Шоу «Утренняя звезда» я ненавидела. Мне говорили, смотри, какие талантливые дети, в то время как ты… У нас возле школы были теплые трубы, где грелись бездомные и там же, бывало, умирали от холода. И мне рассказывали, что я умру как они, если буду так себя вести.
Подростку трудно говорить о чувствах, различать их. Если ты употребляешь алкоголь, наркотики – еще труднее. Не каждый может сказать маме прямо: мне не хватает любви. Сейчас я бы посоветовала подросткам писать письма родителям. Когда говоришь, то сбиваешься, мысль уходит, реветь начинаешь. Так что письма – это выход.
Мои друзья – алкоголики и наркоманы были мне важнее. Им можно было позвонить ночью и сказать: «Я в ж...е». И тебе просто помогали.
А про маму я знала, что не поможет, да еще и скажет, какая я плохая.
Может, поэтому маму было совершенно не жаль. Сейчас мы лучшие подружки, хотя отчасти обида на маму до сих пор сохраняется.
Была бы у меня машина времени, я бы все поменяла. Я бы ходила в школу, прилежно училась, посещала бы музыкальную школу. Я бы больше читала. Я бы интересовалась миром и меньше бы циклилась на себе. Я бы не стала употреблять наркотики.
Я окончательно поняла, что не хочу их употреблять, когда мы брали высоту в ребцентре. Целый день мы тащились в гору, мокрую и грязную, связанные веревкой. Задача – заползти за определенное время. Кто-то сползал, кто-то ныл, один скатился, и все покатились. И вот ты целый день по горе туда-сюда ползаешь, бесишься, что глупость какая-то. В конце концов, к вечеру попадаешь наверх. А там облепиха растет, спелая, оранжевая. И вот ты грязными руками ее ешь, высшее счастье. И чувствуешь, что когда ты отпахал, вложился, только тогда можешь почувствовать, как жизнь прекрасна.
