В статье Анны Даниловой «Без гарантий», в общем-то, всё сказано верно и чётко: ни убавить, ни прибавить. Никто ни от чего не застрахован, никто ничего не гарантирует, и очень много окружающих нас вещей и трагедий нам не понять никогда.
Вот, к примеру, одна очень типичная и вызывающая своей несправедливостью история. Жил-был наркоман Лёшка. Кололся, что называется, беспробудно вместе с молодой женой уже лет так десять. Начали с травы, подсели на героин, и тратили на него столько, что денег порой не хватало на еду. Родители пытались лечить Лёшку, бились, сколько могли, проплакали все глаза, и всё было бесполезно. Потом Лёшка что-то украл и, как водится, сел. Отсидел, вышел, и начал колоться заново так, что и на человека уже мало походил. И всем вокруг было абсолютно ясно, что Лёшка — совершенно потерянное существо, от которого всем только вред, и никому никакой пользы.
И был у Лёшки старый друг — в прямом смысле друг детства. Как нарочно, весь из себя положительный. Не алкоголик, не наркоман, более того, практически единственный человек, который не только не отвернулся от Лёшки, но и всеми силами его удерживал, чтобы тот прекратил колоться. И вот этот Лёшкин друг единственный раз в связи с какой-то личной трагедией сорвался, напился (хотя выпивал крайне редко), сел в таком виде за руль и сорвался насмерть с одного из мостов в Екатеринбурге.
И так и хочется добавить, что смерть этого парня была не напрасной, что Лёшка, впечатлившись, перестал колоться, и всем наступило счастье. Но ничего такого не случилось. Друг погиб, а Алексей с супругой продолжали, как говорят наркоманы, «вмазываться», родители выгнали их из дома, и Лёшка стал колоться под забором. И все вокруг, кто знал эту историю, недоумевали и вполне естественно возмущались: как же так? Некоторые прямым текстом говорили Лёшке: «лучше бы ты погиб вместо него». В самом деле, пропащий человек, наркоман, который уже десяток лет колется, уголовник, уже на человека не похожий — и с ним ничего не случается! А тут хороший парень, положительный, который этого бедолагу на путь истинный пытался наставить — и так глупо погиб. Почему живут те, кто этого не заслуживает, а хорошие люди умирают? Очевидная ситуация, очевидная несправедливость, и добавить тут нечего, ведь так?
И всё-таки я рискну кое-что добавить. Эту историю через несколько лет после того, как она случилась, мне рассказал сам бывший наркоман Лёшка — на тот момент руководитель реабилитационного центра для наркозависимых в сети «Преображение России». И в тот день ни у кого уже не возникало вопросов, почему Лёшка живёт на свете. Ведь если бы именно он погиб тогда на мосту, не сложилось бы не только их семейного счастья с женой Юлей, но могли бы погибнуть все те, кого Лёшка своими руками возвращал к жизни. А Алексей действительно стал православным и действительно старался спасать людей, которые попадали в его центр на отшибе города-спутника Екатеринбурга, в Верхней Пышме.
Вся жизнь Лёшки представляла собой одно сплошное чудо – силу Божью, свершающуюся в немощи. Чудом было и то, что он не скололся, не погиб, не заразился чем-нибудь на зоне. Чудо заключалось в том, что Лёшка не сорвался во время реабилитации, дошёл до конца и полностью завязал с пагубным зельем. А потом произошло ещё одно чудо — когда в «Преображении России» произошёл раскол, и многим центрам запретили окормляться в РПЦ, из всех существовавших на тот момент ребцентров региона верность православию сохранил лишь один, всеми заброшенный центр в Верхней Пышме. В те дни, когда все остальные представители «Преображения» прервали общение с духовенством, в лучшем случае выжидая, чем всё закончится, Лёша и Юля позвонили сами и, сказав, что православие им дороже, покинули организацию. А покинув, начали жить, как обычная счастливая семья. К наркотикам они уже не вернулись.
Мы не знаем и никогда не узнаем, как сложилась бы жизнь погибшего друга Лёшки, если бы он не сорвался с моста. Божий промысел, кажущийся нам порой бессмысленным и беспощадным, раскрывается нам далеко не сразу, а может так и не раскрыться во всей своей полноте. Но отдельные его проблески, по привычке называемые нами чудесами, поражают своей почти сказочной непредсказуемостью. Только тогда, когда с годами начинаешь понимать их смысл, оказывается, что в жизни, возможно, нет зрелища прекрасней, чем видеть преломление Божьего промысла в судьбах людей. Я видела это порой вызывающе неожиданное преломление в судьбах многих бывших наркозависимых, и ещё тогда решила написать на эту тему художественный роман. А совсем недавно этот роман получил гриф Издательского совета РПЦ, готовится к публикации — и это тоже чудо.
«Правмир» — странный сайт. На нём хочется писать о том, что не решался сказать годами — о самом личном. В теперь уже относительно далёком от нас 2008-м году ко мне обратилась группка журналистов из Нижнего Тагила. Ребятам было тогда лет по 20, не больше. У одной из городских организаций возник конфликт с местными жителями посёлка на окраине города. Её руководители оказались «конкретными пацанами», и всерьёз запугали неопытных селян. Мы делали передачи об этой ситуации на Тагильском телевидении, писали статьи в газету и даже обращались в милицию — ничего не помогло. У организации, с которой мы схлестнулись, были слишком мощные связи, а её руководство, поняв, что в Тагиле им ничего не угрожает, стало звонить журналисту Максиму с угрозами физической расправы. Параллельно тем же летом и в этом же городе власти, которые ничем не помогли селянам и журналистам, закрыли реабилитационный центр нашего общего друга Егора, а над ним самим нависла угроза уголовного преследования…
Это страшное состояние — когда ты чувствуешь ответственность за обратившихся к тебе людей, делаешь для них всё, что можешь, и всё равно ничем не можешь им помочь. В итоге получается только хуже, и ты ясно понимаешь, что в одиночку в свои 23 года, без денег и связей, ты не можешь защитить ни жителей посёлка, ни журналистов, ни Егорку и его подопечных. Никого. Зло безнаказанно и неуязвимо, а в довершении всего те, кого я по молодости имела глупость считать друзьями и соратниками, начали омерзительную в своей подлости клевету и травлю. И тогда единственный раз в жизни мне казалось, что легче умереть, чем выдержать всё это. Тем более что тогда впервые в жизни стало серьёзно сдавать здоровье: неожиданно появились проблемы и с сердцем, и с давлением.
И вот тогда, среди отчаяния и безысходности, нам стали помогать самые неожиданные люди. Моя ровесница, подруга из Москвы, с которой на тот момент мы были людьми абсолютно разных взглядов, оказалась самым надёжным и порядочным человеком в моём окружении. Она сделала то, чего до неё ради меня никто и никогда не делал: за свой счёт примчалась в личный отпуск из Москвы в Екатеринбург, а оттуда – в Тагил, и пыталась сделать там всё возможное, чтобы разрешить ситуацию. Ребята с православной молодёжки, для которых я на тот момент толком не успела сделать ничего хорошего, оказали такую поддержку, такую заботу, о которой я и мечтать не могла, хотя они даже не разбирались толком в сути происходящего в Тагиле. Да, «свои» могут предать так, как не может никто другой, но, как правило, в такие моменты, как в евангельском сюжете, Господь посылает добрых самарян, которые и оказываются на проверку твоими настоящими ближними.
А конец этой истории, я думаю, известен если не всем, то многим. Егорка из 2008-го, про беду которого я тщетно пыталась рассказывать пять лет назад — это Егор Бычков, ныне — известный общественный деятель и журналист. Максим с Нижнетагильского телевидения — это Максим Васюнов, московский телеведущий и сценарист, автор документальных фильмов про Сергея Маковецкого, Сергея Гармаша и многих других известных людей. Моя подруга из Москвы сегодня — религиовед, кандидат наук, научный сотрудник одного серьёзного аналитического центра. У всех у нас, что называется, «сложилось»: счастливая семья, любящий и любимый человек рядом, интересная и, смею надеяться, небесполезная работа. То есть всё то, о чём мы и мечтать не смели страшным летом 2008-го.
Но и это не главное. Как справедливо заметила Анна Данилова, могло сложиться — а могло и нет. Но разве это отменяет те чудеса, ту любовь и поддержку, с которой мы столкнулись? Ничего уже не сможет стереть или затмить поступок девчонки, приехавший первый раз в Нижний Тагил ради людей, с которыми она до сих пор так и не знакома лично. Этот поступок уже сохранился, отпечатался в Вечности, и, даже забытый людьми, останется для Бога навсегда. И то, что нам хватило сил выстоять и сохранить веру, и любовь Христова, которую мы чувствовали в отношении к нам со стороны почти посторонних людей, и поразительное обнажение нашей правды через годы, почти без наших усилий — все эти чудеса стоят дороже любых гарантий, потому что показывают, что человек в этом мире не один. Они показывают, что Сам Господь вмешивается в естественный ход вещей по какому-то Ему одному понятному замыслу, что над несправедливостью мира всегда есть высшая справедливость.
Чудес, как и гарантий, не стоит ждать специально. Они посылаются нам не столько в награду, сколько в утешение. Здесь я называю чудом не столько счастливое разрешение трудных ситуаций (ведь некоторые, например, смерть, неразрешимы в принципе), сколько именно осознание Божьего промысла, Божественного вмешательства. На самом деле, оно присутствует в нашей жизни всегда, но в легкомыслии безоблачной жизни мы далеко не всегда его замечаем. А здесь оно проступает явно, в ему одному доступном сочетании креста и утешения. И ради этих тяжёлых и одновременно прекрасных мгновений, наверное, стоит хотя бы что-то сделать правильно.
Да и что значит «сложилось»? Мы видим только периферию, внешнюю сторону жизни людей. Кто знает, сколько стоит за внешним благополучием страданий, жертв, никому не видимых лишений, падений и подвигов? Жизнь христианина, как жизнь разведчика, никому не известна до конца. И потому, отвечая на всё то же письмо полуторамесячной давности, мне кажется, не стоит просить у Бога трудностей — но и лёгких путей искать не стоит. Попытка жить если не по-христиански, то хотя бы по совести — тоже тяжкий крест. Трудности обязательно придут сами. Но в каждой трудности таятся свои маленькие чудеса.
Ксения Кириллова
