Именно
Почему страх – главный враг свободы, и возможна ли идеальная революция, которая принесла бы всем новое счастье – предлагаем вам фрагменты из книги протоиерея Сергия Овсянникова «Книга про свободу», вышедшей в издательстве «Никея».

Протоиерей Сергий Овсянников родился в Ленинграде в 1952 г. Учился на физическом факультете Ленинградского государственного университета в 1969–1976 гг. В 1971–1973 гг. проходил обязательную службу в армии, служил в артиллерийской разведке. После армейской службы работал в НИФИ — Научно-исследовательском институте физики.

В 1980 г. поступил в Ленинградскую семинарию и окончил ее за два года. В 1986 г. окончил Ленинградскую духовную академию со званием «кандидат богословия». В 1987 г. был рукоположен во дьякона митрополитом Алексием (впоследствии Патриарх Алексий II). Служил в деревне Вырица. В 1989 г. проходил стажировку по библеистике в Лондоне.

В 1990 г. в Лондоне митрополитом Антонием Сурожским рукоположен во священника. Направлен на служение в Амстердам. С 1991 по 2004 г. работал в Объединенных библейских обществах консультантом по переводу Священного Писания. С 1994 г. является директором Русской школы в Амстердаме (в качестве волонтера). С 2004 по 2007 г. был безработным. С 2007 г. получает жалованье от амстердамского прихода (обычно православный священник в Голландии зарплаты от прихода не получает). С 1999 г. — настоятель Свято-Никольского прихода Русской Православной Церкви г. Амстердама.

***

Мне выпал особый случай узнать о свободе. Повезло. Меня посадили в тюрьму. Это было во время службы в армии, в самом начале 70-х, по причине явно натянутой – «пропаганда американского образа жизни» и «непослушание начальству». Про американский образ жизни я почти ничего не знал, а «непослушание» и правда было весьма распространенным явлением. На самом деле причина в таких случаях была не важна. Важен был результат.

Результат был нужен моему армейскому начальству: оно рассчитывало, что я вернусь в строй «нормальным советским солдатом» – например, не буду обсуждать с другими неположенных вопросов.

Однако именно в тюрьме ко мне пришла свобода. Точнее, я в ней родился – в свободе. Вопреки всякой логике, вопреки очевидности страха. Ведь страх – это главное, что случается с тобой в тюрьме, в состоянии несвободы. Но оказалось, что если в страх хорошенько и напрямую всмотреться, то ему от этого становится не слишком приятно. Страх хочет уйти. И тогда остается территория, на которой может родиться свобода…

***

Нередко под «свободой» понимают жизнь, очищенную от любого давления и освобожденную от проблем. Однако свобода, о которой я буду говорить, – это нечто другое. Это – переход в иное состояние. Это состояние довольно трудно объяснить словами.

Например, мы знаем: Возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 22: 39). И иногда мы делаем такое усилие – полюбить ближнего. Но обычно все наши усилия разбиваются – ближний оказывается не таким, как нам хотелось бы, и полюбить его не получается. Почему? Потому что мы его видим не так, как его видит Бог. А состояние свободы – это когда человек видит себя и других такими, какими их видит – и любит! – Бог. Это в идеале.

Или такой момент. Для нас мир вокруг состоит из проблем. А в состоянии свободы мир переворачивается – из него уходит бесконечное напряжение, постоянные обязанность и потребность эти проблемы решать. Можно сказать, что в состоянии несвободы человек видит проблему, в состоянии свободы – творческую задачу украсить этот мир.

Проблемы – это как решетка на окне: ты смотришь на весь мир из тюрьмы. К примеру, вы – родители подростка. Он ведет себя неадекватно, с ним сложно, он кричит, он делает не то, что должен, и т. п. Вы чувствуете себя в собственном доме как в тюрьме. Человек, который находится в состоянии несвободы, видит и слышит только проблему, которую непонятно как решать. Человек, перешедший в состояние свободы, увидит мятущегося подростка, которого, может быть, просто нужно обнять и погладить по голове.

Человек в состоянии свободы видит свою связь с другими на качественно ином уровне. Он будет делать что-то «не для того, чтобы», а потому, что «нас что-то зовет».

Если мы будем честными перед собой, то увидим, что часто делаем что-то из желания соответствовать чужим ожиданиям. Состояние свободы мы путаем с состоянием обязанности, которое в свою очередь рождается из страха. А страх – главный враг свободы.

Человек, однажды потеряв свободу, всеми силами пытается ее снова обрести. Потому что в этом – в свободе – его природа и его предназначение. Но очень, очень часто он идет по ложному пути. Работает локтями и расчищает вокруг себя пространство – в результате вместо свободы находит одиночество. Или – полагает, что свобода тождественна справедливости. Об эту стену часто бьются те, кто занимается поиском свободы политической.

Путь к свободе – это путь в лабиринте. Много шишек можно набить по дороге.

Но конечный пункт стоит того.

Потому что свобода равна радости. Свобода равна творчеству. Свобода равна любви.

***

В советское время была популярна книга «Повесть о настоящем человеке» автора Бориса Полевого. Герой повести, летчик Алексей Мересьев, был сбит фашистами в воздушном бою. При падении самолета он чудом остался жив, но его ноги были покалечены. Он оказался один в зимнем лесу без всякого пропитания, со ступнями ног, кости которых были раздроблены. Шансов выжить в такой ситуации практически не было. Но летчик встал и пошел, преодолевая с каждым шагом дикую боль и голод… Позже он, потеряв обе ноги, уже на протезах, преодолев сопротивление медицинской комиссии, возвращается в летный полк и продолжает сражаться с заклятым врагом – с фашистами.

Человек преодолел боль, преодолел свою усталость и голод, преодолел физическую потерю ног и вернулся к «норме» жизни, а потому и получил звание «настоящего человека». На этом примере в советское время воспитывали всех нас: ты должен победить себя! Хочешь ты или не хочешь – но вставай и делай! Не можешь? Тогда стисни зубы и ползи вперед, перешагнув через «не могу». Это была боевая романтика, перенесенная в повседневную жизнь.

Мы – народ – верили такой романтике и совершали подвиги, трудовые и боевые, всякие, ибо всякое случалось в той советской жизни. Нашими героями, кроме летчика Мересьева, были Павка Корчагин из повести «Как закалялась сталь» и «советский писатель» Джек Лондон с его любовью к жизни. Покоя было мало, покой нам только снился. Мы жили не столько реальностью, сколько лозунгами, один из которых был: стисни зубы, и пусть они крошатся, но ты преодолей себя и ползи!

Во всей этой ситуации была вещь, о противоречивости которой поначалу мы не задумывались и заметили эту странность намного позднее. А именно, для моего круга «начинающих христиан» со временем стал важным не изначальный вопрос – «как победить себя?», а другой: если такой нешуточный бой идет внутри человека и если внутри нас самих один человек побеждает другого, то как отличить, кто из них «настоящий»?

Я не могу сказать, что ситуация преодоления своей пассивной стороны была плохой школой жизни: преодолевать расслабленность, нерешительность или нежелание действовать, не соглашаться на депрессивную жизнь «овоща» – это, действительно, было хорошо. Но что было вовсе не так хорошо – так это то, что общая атмосфера настраивала на постоянное избиение какого-то внутреннего врага (впрочем, и внешнего тоже. Мы дрались во сне и наяву).

Мир был поделен на своих и врагов. Мы редко осознавали, что врага, который сидит внутри тебя, скорее надо пожалеть, чем избивать в кровь и до потери сознания. Почему надо относиться к нему по-другому – об этом чуть ниже. Но вопрос о правомерности такого избиения встал для меня одновременно с вопросом о вере.

Повернуться к вере – в этом тоже было преодоление инерции, ведь надо было преодолеть сложившееся общее мнение, что верующим в советском государстве быть просто неприлично. Только малоумки могли клюнуть на выдумки попов – таково было стандартное мнение. Лозунг отношения к верующим провозгласил еще Остап Бендер: «Вы не в церкви, здесь вас не обманут».

Но преодоление советских стандартов в конце концов произошло, и пришло понимание, что лозунги лишь только подменяют жизнь, а жизнь надо осуществлять. Настоящая жизнь еще не сводится к преодолению физической боли и физического голода. «Настоящий человек» – летчик Маресьев – еще не есть настоящий в том смысле, что главная задача его жизни, как это выразил он сам, была «бить врагов». Не враги должны определять жизнь человека.

Человека определяет что-то более глубокое – возможно, его призвание, – такими были мои размышления.

Постепенно я утвердился во мнении, что человек должен становиться человеком и без своих врагов. Более того, если душа человека находится в постоянном бою, то ему далеко еще до того «настоящего», о котором говорил Чехов.

Настоящая кровь должна течь в жилах, а не только проливаться в бою.

***

При стяжательстве какая-нибудь «штука» занимает место не только в пространстве, но и в душе человека. А ведь и пространство нашей души ограничено: как только наступает переполнение, тогда сразу и вещи и люди, которых наша душа не может вместить, кажутся уродами. Это интересная тема, и мы коснемся ее в дальнейшем, когда будем говорить о свободе и творчестве.

В общем, чем больше ты имеешь вещей (а под вещами тут имеются в виду не только вещи материальные, но и, например, «друзья» по социальной сети), тем меньше у тебя свободы. Звучит банально по отношению к вещам, звучит маловероятно по отношению к знакомым, но попробуйте ограничить себя в желании иметь больше вещей и друзей. Окажется, что это трудно сделать.

Приведу пример из собачьей жизни.

Врачи предписали мне прогулки: «дышите чаще, дышите глубже, у вас больные легкие». Дышу, гуляю по берегу моря – Северного, конечно, у нас в Голландии оно одно. Рядышком бегут две собаки. Одна побольше – собака и одна поменьше – собачонка. У каждой во рту по мячику – мячик маленький, теннисный, держать очень удобно. Каждая гордо несет свой мячик впереди хозяйки. Если собака мячик роняет, хозяйка подбирает его и бросает в море – найди и принеси, забава обычная для всех хозяек и собак.

Вот большая собака потеряла свою ношу, и мяч летит в волны. Обе собаки тут же бросаются вплавь, но маленькая собачонка, сделав еще только несколько бодрых гребков лапами, вдруг замирает на месте. В ее глазах видно неподдельное изумление – неожиданно она поняла, что тем мячиком, что в воде, ей не овладеть, даже если она опередит соперницу. Ведь у нее в пасти уже есть один мяч! А как же тот второй – желанный? А как же первый – ведь он уже мой?!

Я наблюдаю это замешательство в течение нескольких секунд. Насколько сейчас выразительны лицо и глаза у собачонки, такое выражение и мордой называть даже нельзя! Но вот замешательство прошло, и, поджав хвост, собачонка возвращается на берег. Соображение правильное и человеческое – лучше синица в руках и мячик в зубах, чем журавль в небе и два мячика, которые плавают отдельно от тебя. Но какое чувство горькой обиды в ее глазах! «Боже, какая чудовищная несправедливость в этом мире, иметь только одну пасть, когда мячиков два!»

Так вот это и есть аскетика в действии – понять не то, что пасть только одна – это будет всего лишь физиология, а то, что ты забыл спросить сердце: нужен ли мне еще лишний мячик, и не займет ли этот лишний то место в сердце, что было приготовлено для другого?

***

Мне недавно задали вопрос: революция – это способ получить свободу или потерять?

С одной стороны, человек имеет право высказываться, если ему что-то не нравится в действии власти, и протестовать. С другой – все революции в результате приводят к трагедии. Попытка скачка, прыжка, игра массами порождает еще большее зло.

Думаю, для начала надо понять, что такое революция по сути. Если «эволюция» – это постепенное развитие, в том числе раскрытие человеческого потенциала, то «революция» – это скачок, резкий переход к чему-то новому. В том числе – к новому ритму жизни, к новым возможностям, «к новому счастью». А возможен ли скачок к «новому счастью»? Не стоит забывать одну вещь, о которой писал Достоевский в «Записках из подполья», – всегда найдется кто-то, кто скажет: «А я не хочу быть счастливым». А революция, в общем, занимается тем, что «делает счастливыми» всех, кто согласен. А кто не согласен, тех она, уж извините, вынуждена уничтожить. Стоит ли этого такая свобода?

Но, на мой взгляд, идеальная революция возможна. Это переход от старого к новому внутри себя. Это внутренняя революция, которая должна иметь место в каждом из нас. Вот что должно произойти прежде, чем мы выйдем на площадь. И если человек начнет с себя, он и внешнее увидит в другом свете. Он увидит, что, чтобы что-то изменить, нужно это полюбить!

Невероятно сложно полюбить то, что нам кажется несправедливым, жестоким или ужасным. Но зато это – переход к творчеству.

В истории была единственная идеальная революция – это пришествие Христа. Он изменил мир, любя его. Но Он пришел не для того, чтобы воцарилась справедливость, а для того, чтобы человек почувствовал любовь.

Поскольку вы здесь...
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Лучшие материалы
Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее!
Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира.