Дети разговаривают стихами, вы заметили?
Чуковский в книжке «От двух до пяти» пишет, что дети сначала научаются говорить стихами, а потом прозой. И, похоже, это действительно так. Во всяком случае, ритмизированная речь значит для Веры и Нади больше, чем речь, не имеющая ритма, повторов и рифм.
Когда никакой Нади еще не было, и Вера только училась разговаривать, в ее арсенале появилось вдруг слово «гагадига» с ударением на последний слог.
Слово это ничего не значило. Вере, похоже, просто нравилось перекатывать во рту это ритмическое сочетание звуков, как перекатывают во рту леденец.
Девочка ходила по квартире и твердила, шептала, выкрикивала на разные лады «гагадига, гагадига, гагадига». А мы записали эту ее декламацию на видео в мобильном телефоне и показали Вере. С тех пор для Веры и еще нескольких посвященных слово «гагадига» стало значить «видео» или «айфон».
Но Надя не была посвященной. К тому времени, как Надя родилась и стала хоть что-нибудь соображать, слово «гагадига» было забыто. Видео, в котором Вера твердит это слово, было стерто (Вера прекрасно умеет стирать видеоролики) из памяти айфона и из Вериной памяти.
Ну, и вообще Верина лексика поменялась: вместо «акаватец», например, Вера стала очень правильно произносить «экскаватор».
Тут пришло Наде время учиться говорить. И Надя сама нашла красивое ритмичное сочетание звуков «гагадига». Только это слово не значило больше ни «видео», ни «айфон».
В Надином исполнении слово «гагадига» похоже на рэп: знаете, когда рэпер выкрикивает ритмично, что он, дескать, самый крутой, а его оппонент, дескать, лох педальный.
И вот Надя стоит напротив Веры, выкрикивает «гагадига-гагадига», а Вера понимает, что слово это красивое и ритмичное, и Вера припоминает смутно, что слово такое существовало и значит что-то, и имеет право на существование, и получается, что Вера действительно – лох педальный, а Надя действительно – самая крутая с этим своим «гагадига».
И еще у Нади есть ритмическая конструкция «Леля-Леля». «Леля» – это Надя так произносит имя «Вера». А от ритмического повторения в словах «Леля-Леля» появляется укор какой-то, дескать, что же ты, Вера, уронила стул, разбила чашку, пролила компот, ударила сестру головой о книжную полку. «Леля-Леля».
И Вера в этом ритмическом повторении чувствует какую-то высшую правду, достоверность какую-то, справедливость. И принимается вытирать с пола тряпкой пролитый компот, поднимать упавший стул, жалеть и целовать сестру, ударенную только что головой о книжную полку. «Леля-Леля! Леля-Леля!»
И вообще я заметил, что ритмическая речь вызывает у детей особенное доверие. Ритм вызывает доверие, даже если непонятен смысл. Читаешь Наде сказки Пушкина:
– У лукоморья дуб зеленый…
А Надя кладет мне голову на плечо и подверждает:
– Угу!
– Златая цепь на дубе том…
– Угу!
– И днем и ночью кот ученый…
– Угу!..
Что она там понимает про ученого кота? Ничего, мне кажется. Но пушкинский ямб кажется ей убедительным.
А Веру, когда та не хочет одеваться, срывает с себя одежду и скандалит, надо посадить на колени и продекламировать экспромтом, например:
«Кто едет с папою на дачу,
Обязан нацепить трусы:
Никак не может быть иначе
На дачах средней полосы».
И Вера даст себя одеть.
Фото: Ольга Лавренкова
