Лия показывает на телефоне свои детские фотографии. На всех ей больше четырех с половиной лет. Раньше — мама специально не снимала.
— У мамы, когда она увидела меня в роддоме, пропало молоко: у меня были «заячья губа» и «волчье небо», — рассказывает Лия. — И ей предлагали от меня отказаться. Но мама — она такая… стальная леди советской закалки. Она не стала писать отказ: «Это мой ребенок. Я возьму его и сделаю из него человека».
«Врач, который меня зашивал, расплакался»
Первое время Лию не спускали с рук — при любом кормлении она могла захлебнуться.
В девять месяцев зашили губу. Операцию делали под общим наркозом: врачи давали 50/50, выживет Лия на операционном столе или нет. Но мама жестко сказала, что так больше продолжаться не может и губу надо зашивать. И Лия выжила.
В четыре с половиной года зашили небо. До этого Лия физически не могла говорить. Она старалась, но получались только гласные и губные согласные.
При этом Лия была очень улыбчивой — так учила мама: «Улыбайся, улыбайся. Всегда улыбайся».
Идти на операцию не боялась — наоборот, хотела поскорее. Но вот потом, через две недели, снимать швы было очень больно.
— Я пошла одна снимать себе швы, без мамы. Металлический вкус крови с соплями не забуду никогда. Там уже не было никаких обезболивающих. Сухариком когда-нибудь небо повреждали? Или чипсами? А носом когда-нибудь бились? Ощущение, как будто взяли жмень сухарей и тебе по всему небу изнутри провели. Это все отдает в нос, и в носу — острая-острая боль.
Тут же Лия вспоминает, что ненавидит толченые бананы и бананы вообще. Все три недели, которые провела в больнице, она ела только их.
Когда зашили небо и стало не так больно, Лия сразу заговорила и… запела. Это была песня музыкального пупса на ключике — подарка старшей сестры.
— Врач, который меня зашивал, расплакался! Я была просто счастлива, что могу говорить, мне хотелось говорить все! Потом лет пятнадцать я отрывалась за то, что до пяти не говорила. Меня было не заткнуть. Сестры называли меня «радио».
Когда Лии предлагали дать инвалидность, маму это возмутило. Она сказала, что ее дочь — такой же ребенок, как и все, и разговаривает даже лучше, чем первоклашки.
«Что у тебя с губой?»
— Не помню вообще детей в моей жизни, — задумывается Лия.
В детский садик она ходила не больше двух месяцев, остальное время была дома с мамой, потом с сестрами — первая старше на семь лет, вторая на четырнадцать.
В начальной школе друзей особо не было, она прошла как в тумане. Оттуда в памяти осталось только два момента.
У Лии плохо дышал нос, она привыкла дышать через рот. Учительница как-то на уроке попросила присмотреть за детьми свою внучку, старшеклассницу. Та всех подняла и сказала стоять с закрытым ртом.
А Лия не могла.
Внучка учительницы назвала ее верблюдом: «Ты что, жуешь? Выплюни жвачку!» Лия попыталась объяснить, что дышит ртом, но ее все равно не поняли: «Так дыши носом».
С тех пор Лию в классе называли верблюдом, потому что она «жевала».
Еще запомнился учитель физкультуры. Он только пришел преподавать после университета и отпустил что-то обидное в ее сторону. Лия не помнит, что именно, но помнит, что ее это расстроило — и она убежала домой. Потом в школу пришла мама, поговорила с директором. Учителя уволили.
Почти все в классе спрашивали: «Что у тебя с губой?» Говорить, что это врожденное, Лия не хотела. Поэтому кто-то думал, что ее покусала собака, кто-то — что Лия попала в аварию или споткнулась. Один мальчик говорил, что она с разбега ударилась в стену.
Постоянно задирали, обзывали: «Кривоносая! Кривоносая!» Те, кому было как-то не по себе, просто сторонились.
Когда пытались обижать, Лия молча терпела, но если начинали толкать, старалась давать сдачи. Хотя дралась только с мальчиками, с девочками — никогда.
— Мама говорила не обращать на них внимания: «Они маленькие и глупые. Они не хотят тебя обидеть, они по-другому не знают». Но я никогда не видела таких детей, как я, не считая тех, кто был в больнице. Поэтому я забывала, что у меня заячья губа. Только зеркало напоминало.
Отвечать на уроках Лия часто не могла, из-за тихого голоса некоторые учителя ее не слышали, а кричать она не хотела. Из-за этого оценки были не очень хорошими.
«Я себе не нравилась»
— Еще мне всегда нравились мальчики, которым не нравилась я… А мне же хотелось лучшего! Поэтому сердце было разбито, и не один раз.
Первый раз «щелкнуло» в 14 лет. Лии понравился 16-летний Николай, они виделись каждое утро по дороге в школу. Он был невероятно красивым и на Лию внимания не обращал. С тех пор она пыталась искать кого-то, кто на него похож.
Еще нравился одноклассник Руслан. Он Лию люто ненавидел и придумывал самые обидные прозвища: Ольшея-Батарея, Чебуратор, Кривоносая, Капитошка. Всех подстрекал, чтобы пинали ее рюкзак. Тогда Лия уже не могла давать сдачу — парни сильнее, у них большая компания.
Единственной отдушиной стала музыкальная школа. Лию убеждали, что петь будет сложно физически и голос навсегда останется сиплым, но она никого не слушала. Ей нравилось петь не благодаря, а вопреки.
— Я хотела доказать, что смогу. Мне так нравилось на сцене, потому что у меня в руках микрофон. Молчите, наконец мое время! Потому что просто так меня никто не слушал. Меня потом всегда ставили в музыкальные спектакли на главные роли, и я всегда все вытягивала. Эта вера в себя благодаря вокалу меня спасала, когда мне хотелось что-то в себе исправить, когда начинала задумываться, почему так, а не вот так… Ну и что? А зато у меня есть голос. И волосы красивые (смеется).
Самая классная песня, которую спела в школе, — «Hurt» Кристины Агилеры. Однажды Лия со сцены пела мальчику, который ей нравился, «Why» Аврил Лавин и смотрела ему в глаза. Он сидел красный, но после даже не подошел. А чтобы подойти первой, Лия была слишком гордая.
Она ухаживала за собой, следила за фигурой, но окружающие постоянно напоминали, что Лия «не такая», а мальчики выбирали кого угодно, только не ее.
Один раз Лия стала встречаться с бывшим парнем своей подруги, но быстро поняла — не будет:
— Гордая я. Не хочу собирать огрызки. Ну в школе какие отношения? За ручку ходишь, целуешься в щечку. Конечно, была невозможная обида. Причем даже не на них. На жизнь. Я не понимала, почему так. Почему все нормальные, у всех носы и губы хорошие, а у меня нет? Я же в этом не виновата. Была обида на Бога очень большая. Чем я такое заслужила? Но, задавая эти вопросы, я никогда не винила свою маму.
В 16 Лия сделала пластическую операцию.
— Это я сейчас смотрю и понимаю, не так уж сильно все было видно. А тогда… Я старалась делать акценты на другое. Например, волосы. Я была уверена, что у меня шикарные волосы. А еще голос и глаза. Но я себе не нравилась. Я и до сих пор не нравлюсь себе в зеркале. Просто ведь на что ты привыкаешь обращать внимание, на то и смотришь. А я идеалист.
В старшей школе стало проще, но вопросы «Ой, а что у тебя с носом» или «Что с губой?» все равно задавал каждый второй. Подружки в школе подшучивали. Если они знали, что Лии нравится какой-то парень, обязательно ее «палили»: «Ой, Лия, там Эндрю идет!» А он в этот момент был совсем близко и все слышал.
Лия смирилась, что мальчики, которые ей симпатичны, не будут обращать на нее внимания. Но у нее хорошо получалось общаться, и парни, которые расставались с ее подругами, приходили потом к ней пожаловаться на жизнь. Общение, как говорит Лия, помогало «компенсировать недостатки внешности».
— Я всегда со всеми общалась. Меня средняя сестра не любила брать с собой на прогулки со своими друзьями, мне все время надо было что-то рассказывать, спрашивать, петь песни, играть, тискаться. Хочешь избавиться от человека? Скажи: «Лия, иди с ним поговори».
«О, какая-то лужа. Там глубоко или нет?»
Лия поступила в университет на факультет психологии. Она была рада учиться там, где никто не знал ее как девочку с «заячьей губой». Но там ждали другие проблемы. Лия познакомилась с молодым человеком.
Он очень долго ее добивался, и Лия согласилась встречаться. Одиннадцать месяцев она провела как на пороховой бочке. Парень часто устраивал скандалы, кричал и хватал Лию за руки.
— И это меньшее, что он делал… Потом он падал к ногам, рыдал, вымаливал прощения. И я прощала. Результат — сломанная рука и брошенный университет. Университет бросила из-за неуспеваемости, потому что эти ссоры довели до отупения. Я сдала сессию, но была не в состоянии учиться. Дура… Мы расстались титаническими усилиями с моей стороны. Единственное, что я ему желала: чтобы у него в жизни все было настолько хорошо, что он не будет обо мне вспоминать.
О том времени на руке у Лии осталось напоминание — след после операции: на запястье была сломана кость, она неправильно срослась, и образовался костный нарост.
Через год Лия восстановилась в университете и стала одной из лучших в группе.
— Это такой опыт, через который мне надо было пройти. Я думала, зачем мне нужны были эти отношения? Ну, я ж психолог… И сейчас я точно знаю, что мне нравилось быть жертвой: мне хотелось, чтобы меня жалели. И вообще большая часть моей жизни прошла под слоганом: «О, какая-то лужа. Там глубоко или нет? Пойду-ка проверю, чтобы потом всем рассказывать!»
«Ты красивый, а я не красивая»
А потом Лия снова встретила Николая — того самого, в которого влюбилась еще в школе. И вдруг узнала, что тоже ему нравилась.
— А я-то думала, что этот идеал красоты и мужественности для меня недосягаем! Когда он сказал, что у него тоже ко мне был какой-то интерес, меня это шокировало.
Вскоре они поняли, что быть друг без друга больше не могут — и поженились. Сейчас они вместе уже восемь лет, недавно у них родилась дочка Арина. Николай ни разу не заставил Лию комплексовать. Наоборот, повторял: «Ты такая красивая!»
— А я ему не верила: «Ты на себя посмотри? Ты красивый, я не красивая». Потому что Коля именно красивый, а не просто симпатичный. На него всегда смотрят. Мы когда открыли кофейню, вокруг него там просто табуны барышень ходили. И мне вроде как приятно, но вот эти косые взгляды на меня — они все равно есть до сих пор. Но я же знаю, что он мой. И что любит он меня — не за то, что я как-то удачно накрасилась или у меня идеальные нос и губы, а за то, какой я человек.
Два года назад Лия снова сделала операцию — хотела поправить нос. Долго искала врача, ездила в Махачкалу, ходила на консультации в Москве. Сказали, что перешить нос можно только вместе с губой, а для этого нужен высококлассный хирург. Такого нашли в Турции. Он был готов за 600 тысяч рублей перешить губу, а московский хирург при этом за 300 должен был перешить нос.
Таких денег не было. Лия нашла хирурга в Санкт-Петербурге, он давно занимался восстановительной челюстно-лицевой хирургией и все сделал очень дешево.
До сих пор нос ей кажется неидеальным. Лия хочет сделать одно крыло поменьше, чтобы оба были одинаковыми.
Но на операцию она теперь пойдет, если только свалятся деньги, которые больше будет некуда вложить.
— Это не дает мне покоя, если честно. Да, у меня объективно красивый муж, он меня любит такой, какая есть. И когда я сказала, что пойду себе делать нос, он удивился: «Зачем? Ты уже вышла замуж. Ты что, себе другого нашла?» А я хочу для себя. Вот хочу и все.
Сейчас Лию почти не спрашивают, что у нее с губой, а если и спрашивают, то очень тактично, не считая «горячих» парней. Недавно один из таких встретился на улице:
— А что у тебя с губой?
Но теперь Лия научилась отвечать.
— А что у тебя с воспитанием?
— Не, ну а че?
— Ну а то. Не спрашивают у девушки, какой у нее возраст и что у нее с губой.
«Ты такая красивая, ты знаешь об этом?»
— Я до сих пор верю, что, если бы у меня не было «заячьей губы», я была бы другим человеком, более эгоистичным и самовлюбленным. Не могу сказать, что я себя не люблю. Я очень себя люблю. Но я люблю себя за что-то. Вот Аришу я люблю просто так. А себя — не получается.
Самое ужасное для Лии — видеть людей, у которых тоже «заячья губа».
— Мы узнаем друг друга моментально и горько друг на друга смотрим. Потому что мы сразу вспоминаем, через что нам пришлось пройти.
Однажды Лия гуляла по набережной и встретила компанию девушек. Одна из них была на каблуках, в платье, с укладкой и вечерним макияжем. Посмотрев на Лию, она опустила глаза — у нее была «заячья губа».
Лия не выдержала: «Слушай, ты такая красивая, ты знаешь об этом?»
— И она как разрыдалась! А я спрашиваю: «Ну что ты плачешь? Ты реально красивая. Посмотри на себя в зеркало! Фигура у тебя волшебная, выглядишь ты шикарно. Чего ты ревешь?» Мы с ней чуть-чуть поговорили, обнялись. И договорились больше никогда не видеться… Потому что она увидела меня и вспомнила свою боль. Я-то знаю, через что ей пришлось пройти. А она знает, через что пришлось пройти мне. Нам становится жалко друг друга и жалко себя.
Но Лия не привыкла себя жалеть. Как можно жалеть гордого человека или человека с высоко поднятым носом?
— То, что я говорю по поводу зеркала, любви к себе — это же мое внутреннее. Людям, которые меня не знают, я никогда не дам повода так подумать. Поэтому за что меня жалеть? У меня все прекрасно.
Не жалела ее и мама — она никогда не показывала дочке свои слезы. Лия как-то спросила, почему. В ответ услышала: «А за что мне тебя жалеть? Ты понимаешь, что я бы тебя пожалела один раз, и ты бы потом всю жизнь требовала жалости. А ты что, жалкая?»
— Я свою маму просто обожаю. Это самый большой герой в моей жизни. Особенно когда у меня появилась Арина, я поняла, насколько тяжело ей это далось и через что она прошла. Я каждый день говорю маме «спасибо». Да, иногда она перегибала палку, но благодаря этому я такая, какая есть.
Фото Людмилы Заботиной и из личного архива героини
