«Михаил Каабак, Надежда Бабенко и другие врачи этой команды остаются на работе, слухи об увольнении кого-либо из них не соответствуют действительности, — сообщили «Правмиру» в пресс-службе НМИЦ здоровья детей. — Что касается хирургического корпуса, то, в соответствии с приказом Минздрава от 30 марта, он перепрофилируется под инфекционное отделение. Было принято решение о том, что дети в стабильном состоянии направляются домой под наблюдение врачей по месту жительства, а остальные перемещаются в отделение урологии НМИЦ здоровья детей. Как только у нас будет возможность вернуть выписанных детей в хирургическое отделение, мы их вернем. Что касается госпитализации детей из регионов, пока плановая госпитализация временно приостановлена в связи с перепрофилированием Центра».
Сергей Готье, директор НМИЦ им. В.И. Шумакова, академик РАН, главный внештатный специалист-трансплантолог Минздрава России, принимавший активной участие в решении сложной ситуации с отделением трансплантологии в НМИЦ здоровья детей, убежден, что никакой коронавирус не может и не должен мешать плановой работе системы здравоохранения.
— Отделение трансплантологии в НМИЦ здоровья детей перепрофилируют «под коронарку», как теперь говорят, а дети выписаны домой. Как вы относитесь к этой ситуации?
— Бывают обстоятельства, когда нужно изменить профиль отделения. Сейчас происходит нечто из ряда вон выходящее в нашей истории, что требует определенных организационных действий. При перепрофилировании какого-либо отделения или учреждения, прежде всего, исходят из состояния пациентов. Если пациент на данный момент может быть выписан по состоянию здоровья — значит, его выписывают. Более того, если речь идет о хирургических учреждениях, хирургических отделениях, то при гладком течении послеоперационного периода для больного лучше находиться вне хирургического стационара, потому что всегда есть риск внутрибольничной инфекции.
Но если пациент по своему состоянию еще нуждается в каких-то лечебных мероприятиях и действиях, то вопрос ставится так: пациент может быть долечен в данном учреждении данной группой врачей? Или это ситуация взрыва, пожара, когда всех надо куда-то развозить? Из каждой ситуации можно найти правильный и адекватный выход в интересах пациентов.
Если исходить из порядка оказания помощи именно в трансплантологии, таким принципом является курация пациента той командой, которая выполняет трансплантацию, потому что только они могут нести профессиональную ответственность за то, что они делают. Разрывать эту цепочку нецелесообразно.
— Но в данном случае такого выхода найдено не было? Маленького ребенка после трансплантации отправили на квартиру, вот это тревожит.
— Естественно, всех это встревожило, прежде всего, докторов, но и руководство НМИЦ, я думаю, тоже. Важно, чтобы это решалось коллегиально в пользу пациента. Такое решение было найдено. Все пациенты будут долечиваться в НМИЦ здоровья детей той же командой.
— Но как, если отделение перепрофилируют?
— Перепрофилируется, как я понимаю, один корпус. Он должен быть фактически изолирован от всего остального комплекса зданий НМИЦ. Но есть и другие корпуса. В один из них переведут этих больных.
— Куда именно? Говорят про урологию?
— Пока не знаю, это решение администрации.
— Если пациент на диализе, его можно так запросто взять и вместе с аппаратом переместить в другой корпус?
— В разных учреждениях существуют оборудованные по-разному диализные залы, передвижные диализные аппараты. Это аккуратная высококвалифицированная процедура, которая делается с помощью умных приборов и умных сотрудников. Но в ней нет ничего сверхъестественного. Диализ можно провести на базе любого отделения, для этого существуют специальные приборы.
— Вы лично очень содействовали и продолжаете содействовать разрешению ситуации, которая сейчас сложилась с отделением трансплантологии в НМИЦ. Вы будете так же подключаться и в дальнейшем?
— Понимаете, я ведь не администратор в широком понимании. Я руковожу собственным учреждением, являюсь главным специалистом в области трансплантологической помощи. Причем не сотрудником Минздрава, а главным внештатным специалистом — это человек, который имеет общее представление о ситуации в стране, о задачах в области, в которой он работает. Естественно, прежде всего, интересует успешность развития этого направления и состояние пациентов.
Если можно помочь, поправить, сделать ситуацию более комфортной для больных, естественно, я могу, пользуясь своим авторитетом и хорошими деловыми отношениями с сотрудниками Минздрава, добиться какого-то консенсуса. Я очень благодарен Елене Николаевне Байбариной (Директор Департамента медицинской помощи детям и службы родовспоможения. — Примеч. ред.), которая принимала участие в разрешении ситуации.
— И сколько их еще будет, таких ситуаций?
— Ну, не надо драматизировать, нет ничего глобального, никакой катастрофы. Это просто эпизод в практическом решении вопроса о лечении этих пациентов. Мы сделали, что могли. Мы объединили все стороны, коллегиально решили этот вопрос.
— Говорят, из-за COVID-19 в мире больше не делают трансплантаций. Это так или нет?
— Тут разные есть подходы. Какой-то единой концепции до сих пор не существует, но в основном пересадки жизненно важных органов продолжаются. Во многих странах трансплантации замедляются, потому что отсутствуют технические возможности привлечения соответствующего количества персонала и каких-то площадей, эти площади и персонал заняты лечением коронавирусной инфекции.
В России мы идем с некоторым опережением ситуации. Сейчас развертывается огромное количество площадей для возможного приема пациентов, которые еще, может быть, не заболеют. Мы все мы очень надеемся, что не будет такого количества заболевших, как в Соединенных Штатах, в Испании, в Италии, во Франции, потому что там не было адекватной оценки риска. Но мобилизоваться мы обязаны.
— А не получится так, что мы, работая на опережение, разрушаем некоторые структуры, которые пригодятся нам потом? В конце концов, пандемия уйдет, а необходимость в трансплантациях остается.
— Да, вы правильно задали вопрос. Существует много видов медицинской плановой помощи, которую невозможно прекратить без жертв. Я имею в виду сердечно-сосудистую хирургию, нейрохирургию — тут невозможно отложить лечение. Или онкологическую помощь, когда пациент проходит какой-то курс, который невозможно прервать без ухудшения прогноза.
Мы, естественно, не планируем останавливать трансплантологическую помощь, пока не возникнут какие-то непреодолимые обстоятельства, которые будут влиять на органное донорство или вообще на выполнение операций. За последние двое суток мы сделали 7 трансплантаций сердца, 3 трансплантации печени, 6 трансплантаций почек.
Например, к нам поступает ребенок 3–4 месяцев с циррозом печени. У него билирубин 1000 при норме до 18. Понимаете, 1000 билирубин? Он коричневый, этот ребенок. Если мы будем ждать, пока кончится эпидемия, он, естественно, погибнет. Поэтому нам нужно срочно думать о возможном родственном донорстве или о возможном посмертном донорстве, чтобы взять участок печени, пересадить ребенку и спасти ему жизнь. У нас это повседневная практика.
— Но все же коронавирус как-то влияет на вашу работу?
— Конечно, прежде чем сделать трансплантацию, надо быть уверенным, что реципиент не был в контакте, не проявляет какую-то клиническую картину заболевания. Здесь обязательно нужно вспомнить, меня очень порадовало — недавно в одном из интервью Михаил Альбертович Мурашко говорил, что мы не должны в погоне за одной целью, то есть, за борьбой с коронавирусом, забыть все остальное.
Беседовала Мария Божович
