Прпп. Исаакия, Далмата и Фавста (IV–V). Прп. Антония Римлянина, Новгородского, чудотворца (1147). Св. Раждена Перса, первомч. Грузинского (457) (Груз.). Прп. Космы отшельника (VI). Сщмч. Вячеслава Луканина диакона (1918); сщмч. Николая Померанцева пресвитера (1938). 1_Кор., 161 зач., XV, 29–38. Мф., 85 зач., XXI, 23–27. Прп.: Гал., 213 зач., V, 22 – VI, 2. Лк., 24 зач., VI, 17–23 [119].
Тропарь преподобных Исаакия, Далмата и Фавста, глас 4:
Бо́же оте́ц на́ших… (см. приложение 2.31)
Кондак преподобных Исаакия, Далмата и Фавста, глас 2:
Поще́нием возсия́вшия, я́ко свети́ла,/ и е́реси разврати́вшия ве́рою,/ пе́сньми Исаа́кия восхва́лим и с Далма́том Фа́вста,/ я́ко Христо́вы уго́дники,// Того́ моля́щия о всех нас.
Тропарь преподобного Антония, глас 4:
Ве́тхий Рим, оте́чество твое́, оста́вив,/ на ка́мень, я́ко на ле́гкий кора́бль, возше́л еси́/ и на нем па́че естества́, а́ки безпло́тен, по вода́м ше́ствовал еси́,/ промышле́нием Боже́ственнаго ра́зума направля́емь,/ Вели́каго Новагра́да дости́гл еси́/ и, оби́тель в нем сотвори́в,/ те́ло твое́ в ней предложи́л еси́, я́ко дар освяще́н./ Тем мо́лим тя, о́тче Анто́ние:// моли́ Христа́ Бо́га, да спасе́т ду́ши на́ша.
Кондак преподобного Антония, глас 8:
Ри́мское воспита́ние, Вели́кому же Новугра́ду благода́тное процвете́ние,/ мно́гими бо труды́ и по́двиги в нем Бо́гу угоди́л еси́./ Сего́ ра́ди чуде́с дарова́ний от Него́ сподо́бился еси́,/ и те́ло твое́ мно́гими ле́ты соблюде́ нетле́нно./ Мы же, сие́ лобыза́юще, ра́достно от души́ вопие́м ти:// ра́дуйся, о́тче Анто́ние.
119 Чтения прп. Антония читаются, если ему совершается служба.
Слова и дела Спасителя через Его Воскресение обрели великую силу. Если мы принимаем Воскресение, то не можем отвернуться от Его слов и Его жизни, не можем сделать вид, что нас это не касается. Жизнь, завершившаяся победой над смертью, приковывает наше внимание, так как имеет непосредственное отношение к каждому из нас. Молоды мы или стары, здоровы или больны, успешны в делах или не очень, нас посещают мысли о собственной смерти, о конце нашей жизни, а вместе с этими мыслями и вопросы о ценности человеческого бытия. Это бытие представляется лишенным смысла, если признать конечную власть за смертью. Если все в этом мире подвержено смерти и уничтожению, то какова ценность нашей жизни с ее радостями и скорбями? Что означают наши победы и поражения, взлеты и падения, находки и потери, любовь и страдание?! Какая мне польза, – восклицает апостол Павел, – если мертвые не воскресают? Станем есть и пить, ибо завтра умрем! (1 Кор. 15, 32). Смысл жизни любого человека, даже самого малозаметного, обретается в перспективе вечности. Если смерти не существует, если есть жизнь вечная, то все, что случается с нами во время жизни земной, находит свой смысл.
